Московские музеи. Дом Горького
Дом Горького - очень красивый особняк возле Никитских ворот, шедевр модерна начала ХХ века (архитектор Федор Шехтель), посетив который вы уже никогда не сможете сказать, что «В Москве, к сожалению, нет никакой архитектуры», он же особняк купцов-староверов Рябушинских, давно уже открыт для посещения! И это самая главная информация, которую вы можете почерпнуть из этой публикации, все остальное можно не читать, просто бегите и посмотрите на это чудо сами.
…Впрочем, слишком быстро бежать тоже не следует. Ибо, несмотря на архитектурные красоты, полноценное общение с экскурсоводом они не заменят, а для этого лучше создать группу или хотя бы записаться заранее.
Судьба Рябушинских - семьи, которая заказала Шехтелю свой семейный дом, это в каком-то смысле проект той самой непохожей и неизвестной нам России, которую мы не сможем увидеть уже никогда. Купцы-староверы оставили в наследство своей стране много такого, чем она благополучно пользуется уже сто лет, и будет пользоваться еще следующие сто, бог даст: от дома Шехтеля до первого отечественного автозавода, производившего грузовики («Фордзон»-ЗИС-ЗИЛ). На верхотуре дома стоит посмотреть староверческую молельню, то есть домашнюю церковь, сделанную Шехтелем специально по заказу хозяев, (и совсем-совсем не похожую на православную церковь в нашем представлении), там же располагается их маленький фамильный музей. Но в 1917 году Рябушинские, благоразумно оставив и передав государству все нажитое, и прихватив кое-что с собой, отправились в вечную эмиграцию. Шехтель создал для Степана Рябушинского - миллиардера, археолога, исследователя древних икон, коллекционера, человека умного и образованного - дом-шедевр, дом-загадку , с учетом его высоких эстетических вкусов (его и его жены): лестница поднимается на второй этаж, как морская волна во время шторма, все формы закруглены, как древние письмена, отовсюду свисают то ли экзотические деревья, то ли морские гады, львы, куропатки, словом, для офиса Московского Психоаналитического общества, которое обосновалось здесь в 20-е годы, лучшего помещения было не найти.
Но самым легендарным жильцом дома, конечно же, был Максим Горький.
Сам он горестно сокрушался: «Лучше бы правительство предоставило нам обычную квартиру», имея в виду какую-то немыслимую роскошь своего жилища. Но наверное все-таки немного лукавил. Горький привык хорошо жить, что уж там говорить. Другое дело, что слухи об этой роскоши были весьма преувеличены и болезненны для его репутации - в полуголодной Москве 30-х годов роскошно накрытый стол с белоснежной скатертью, коньяками, винами, фруктами, закусками и снующими между гостей официантами, воспринимался, конечно, среди коллег-писателей весьма неоднозначно. А между тем, сюда, к Горькому не раз приглашали множество гостей, и среди них самыми почетными были Сталин, Ягода и другие товарищи.
Так вот, вся эта роскошная «поляна» накрывалась именно к приезду Сталина, с ним же приезжали незаметные охранники и официанты, они же привозили сюда корзинки с снедью, так что в основном пролетарский писатель жил гораздо скромнее, чем о нем думали.
…Именно здесь, в доме Горького, отчетливо понимаешь, что для писателя сделка с властью - практически любая - это сделка с дьяволом. По-своему эта сделка убивала и Гоголя, и Пушкина, и Маяковского, не обошла она и Алексея Максимовича.
Сталин мечтал о биографии, написанной Горьким.
Он ждал ее. Ждал… и не дождался. «Странная» смерть Горького, словно задохнувшегося от небывалой славы, обрушившейся на него в сталинском СССР, может быть, имеет объяснение в этой, очень запутанной истории их отношений.
Дом поражает полной аутентичностью всех вещей. Всех книг. Всей мебели. Всех личных вещей Горького. Его рукописей и пометок на листах.
Такое ощущение, что вы лично присутствуете при том, как Алексей Максимович принимает Иосифа Виссарионовича, расставляет по полкам свои любимые нецке, ласково разговаривает с очередными пионэрами, чертыхаясь, поднимается на второй этаж к сыну и невестке (я прямо спросил экскурсовода - правду ли говорят, о порочной связи А.М. с женой его сына, и она, нисколько не удивившись, убедила меня одной прекрасной женской интонацией - ну что вы, просто она была так красива, что о ней много ходило злых сплетен).
Вот пальто Горького и его сапоги.
То, что раздражало в других музеях - в этом не раздражает. Страшная драма всех его хозяев висит в доме энергетически плотным облаком, окутывающим все.
Но эта драма, знаете, жизнеутверждающая.
Никто из них и не думал сдаваться. Все боролись до конца.
…Впрочем, слишком быстро бежать тоже не следует. Ибо, несмотря на архитектурные красоты, полноценное общение с экскурсоводом они не заменят, а для этого лучше создать группу или хотя бы записаться заранее.
Судьба Рябушинских - семьи, которая заказала Шехтелю свой семейный дом, это в каком-то смысле проект той самой непохожей и неизвестной нам России, которую мы не сможем увидеть уже никогда. Купцы-староверы оставили в наследство своей стране много такого, чем она благополучно пользуется уже сто лет, и будет пользоваться еще следующие сто, бог даст: от дома Шехтеля до первого отечественного автозавода, производившего грузовики («Фордзон»-ЗИС-ЗИЛ). На верхотуре дома стоит посмотреть староверческую молельню, то есть домашнюю церковь, сделанную Шехтелем специально по заказу хозяев, (и совсем-совсем не похожую на православную церковь в нашем представлении), там же располагается их маленький фамильный музей. Но в 1917 году Рябушинские, благоразумно оставив и передав государству все нажитое, и прихватив кое-что с собой, отправились в вечную эмиграцию. Шехтель создал для Степана Рябушинского - миллиардера, археолога, исследователя древних икон, коллекционера, человека умного и образованного - дом-шедевр, дом-загадку , с учетом его высоких эстетических вкусов (его и его жены): лестница поднимается на второй этаж, как морская волна во время шторма, все формы закруглены, как древние письмена, отовсюду свисают то ли экзотические деревья, то ли морские гады, львы, куропатки, словом, для офиса Московского Психоаналитического общества, которое обосновалось здесь в 20-е годы, лучшего помещения было не найти.
Но самым легендарным жильцом дома, конечно же, был Максим Горький.
Сам он горестно сокрушался: «Лучше бы правительство предоставило нам обычную квартиру», имея в виду какую-то немыслимую роскошь своего жилища. Но наверное все-таки немного лукавил. Горький привык хорошо жить, что уж там говорить. Другое дело, что слухи об этой роскоши были весьма преувеличены и болезненны для его репутации - в полуголодной Москве 30-х годов роскошно накрытый стол с белоснежной скатертью, коньяками, винами, фруктами, закусками и снующими между гостей официантами, воспринимался, конечно, среди коллег-писателей весьма неоднозначно. А между тем, сюда, к Горькому не раз приглашали множество гостей, и среди них самыми почетными были Сталин, Ягода и другие товарищи.
Так вот, вся эта роскошная «поляна» накрывалась именно к приезду Сталина, с ним же приезжали незаметные охранники и официанты, они же привозили сюда корзинки с снедью, так что в основном пролетарский писатель жил гораздо скромнее, чем о нем думали.
…Именно здесь, в доме Горького, отчетливо понимаешь, что для писателя сделка с властью - практически любая - это сделка с дьяволом. По-своему эта сделка убивала и Гоголя, и Пушкина, и Маяковского, не обошла она и Алексея Максимовича.
Сталин мечтал о биографии, написанной Горьким.
Он ждал ее. Ждал… и не дождался. «Странная» смерть Горького, словно задохнувшегося от небывалой славы, обрушившейся на него в сталинском СССР, может быть, имеет объяснение в этой, очень запутанной истории их отношений.
Дом поражает полной аутентичностью всех вещей. Всех книг. Всей мебели. Всех личных вещей Горького. Его рукописей и пометок на листах.
Такое ощущение, что вы лично присутствуете при том, как Алексей Максимович принимает Иосифа Виссарионовича, расставляет по полкам свои любимые нецке, ласково разговаривает с очередными пионэрами, чертыхаясь, поднимается на второй этаж к сыну и невестке (я прямо спросил экскурсовода - правду ли говорят, о порочной связи А.М. с женой его сына, и она, нисколько не удивившись, убедила меня одной прекрасной женской интонацией - ну что вы, просто она была так красива, что о ней много ходило злых сплетен).
Вот пальто Горького и его сапоги.
То, что раздражало в других музеях - в этом не раздражает. Страшная драма всех его хозяев висит в доме энергетически плотным облаком, окутывающим все.
Но эта драма, знаете, жизнеутверждающая.
Никто из них и не думал сдаваться. Все боролись до конца.