Книги. Отрывок из книги.
КНИГИ
САХАЛИН
Ххх
Зимой много снега, летом - серое небо. Иногда жуткая жара, солнце - но выходить на улицу лучше с зонтиком. Пологие сахалинские горы казались мне величественными, а поездки на море - прикосновением к Большому Миру, который состоял из Материка, куда все ездили и Японии, откуда дядя Саша привозил «Тоёты».
Бегло читать я научился примерно в пять лет. Не помню точно, на каких книгах меня учили читать. Помню, как еще в мою «допечатную эру» бабушка заставляла учить стихи Пушкина. Особенно ненавидел я огромную, по моим тогдашним понятиям, поэму про Балду и его хозяина, попа. С тех пор прошло больше тридцати лет - но я так и не решился снова прочитать это произведение. Стойкая аллергия.
Книга была толстая и зеленая.
До сих пор помню начало: «Жил был поп, толоконный лоб». Еще помню, что Балда питался полбой (это, как я понимаю, пшеничная каша).
Первая книга, которую я осознанно, добровольно и с удовольствием читал, была «Маугли», переработка киплинговской «Книги джунглей». Черная, не очень толстая книга, с желтым силуэтом на обложке. (Свой дочери для обучения чтению я купил недавно сказки Киплинга, а еще скачал аудиокнигу - полную «Книгу джунглей», слушать перед сном).
Лет в четырнадцать я прочитал «Ким» (хлипкая книга в мягкой желтовато-коричневой обложке). Хм… Оказывается, Киплинг не такой уж детский писатель… Отец объяснил мне тогда, что Киплинг, вообще-то, Нобелевский лауреат по литературе. И писатель он вовсе не детский, а взрослый. Просто со временем произошла некоторая инфляция его смысловых посылов и стилистики.
Сейчас я думаю, что это одна из высших похвал для писателя - знать что твои «взрослые произведения» читают дети. Значит, есть в книге что-то выше твоего времени и твоей страны, раз читают. И есть библейская основательность и простота…
Уже в сознательном возрасте, в промежутке между двадцатью и тридцатью годами, я узнал ряд фактов о Киплинге, которые меня удивили. После Нобелевской премии писатель постепенно попал в «зону тени». Вроде великий и известный, но не издается и мало читается. И вообще, расист и империалист. И… основные мировые тиражи его книг приходились на Советский Союз.
В поезде лет шесть-семь назад я познакомился с культурным испанцем лет тридцати. Нам было по пути; мы приехали в Туву - географический центр Азии, одно из самых необычных мест в нынешней России, а может и в мире. У испанца в Туве за сутки выпало столько приключений, сколько, по всей видимости, не выпадало за многие годы жизни в Испании. О его приключениях слишком долго рассказывать… Тут и безумный сотрудник МЧС на катере, и распитие дешевого коньяка на енисейском острове, и англоязычная девушка, и опасность вместе с ней утонуть посреди Енисея…
Зашла у нас речь о литературе. Я перечислил несколько испаноязычных писателей: Сервантес, Борхес, Маркес, Кортасар, Сильва… Ну и так далее. Испанец был в недоумении: «Ты ведь не филолог, откуда ты их знаешь?». Далее речь зашла о писателях англоязычных. Надо отметить, что сидели мы в обществе прекрасных тувинских девушек. Некоторые из них и за пределами Тувы-то либо не были, либо бывали пару раз за свою жизнь. И вот, когда выяснилось, что испанец не знает ни Киплинга, ни даже персонажей вроде Маугли, Балу и Акелы, я провел среди бывших с нами девушек экспресс-опрос. Оказалось, что часть тувинских красавиц знает Киплинга, и что все знают имена некоторых персонажей, хотя и не знают автора.
Испанец, в совершенно уже полном недоумении, вопросил: «Откуда же они знают?»
При расставании он признал: «Да, Тува это действительно удивительно».
Я, конечно, думаю, что красавицы были знакомы с персонажами Киплинга не столько из книг, сколько из мультиков, но впрочем… в данном случае это значения не имеет.
Ххх
Наверняка в доме были какие-то детские книги с крупным шрифтом, с картинками, но я совершенно их не помню.
Дядя, с которым мы тогда жили вместе, читал «Люди как боги» в синей твердой обложке. Я просил эту книгу дать мне, но он отвечал, что она слишком взрослая, и не будет мне интересна. Иногда мне удавалось уговорить его, и он читал. Мне действительно казалось, что книга взрослая и не все в ней было понятно. Когда же я сам пытался ее читать, понятно было еще меньше. Там были какие-то злобные инопланетяне, Разрушители, а главные герои с ними боролись, летая по Галактике. Это мне и запомнилось - больше ничего. Сейчас эта книга есть в моей библиотеке, но я пока не стал ее перечитывать.
Дядя вообще читал очень много и книг много покупал, но что именно он читал - я не помню. Книг было много, не все мне были понятны, и уследить за дядей у меня не получалось.
Помню, как дядя появился в моей жизни. Мы жили тогда с дедушкой, бабушкой и бабулей (так я называл свою прабабушку) в четырехэтажном шлакоблочном доме неподалеку от улицы Пограничной. Мне было полтора года. В садик я еще по малолетству не ходил, сидел дома с бабулей Пелагеей Петровной. Мне было года полтора, когда появился вдруг коротко стриженый молодой человек. «Он был солдатом, а сейчас пришел из армии, вернулся домой» - объяснили мне взрослые. Помню, как он качал меня на ноге, так мы играли «в лошадку». Однокомнатная квартира казалась мне тогда огромной. Никаких книг из того периода я совершенно не помню, хотя они наверняка были. От полуторалетнего возраста остались в памяти какие-то глупости. Страшный сон с огромными белыми пауками. Сломанная ключица. Слова бабули: «Вставай, а то проспишь все царствонебесное». Спичка на полу, которую я тайно от взрослых взял, изучил, а потом положил на место, опасаясь: «А не заметят ли взрослые, что лежит она немного не так?». Новый хозяин квартиры, который угостил меня томатным соком и пригласил заходить в гости («Какой хороший дядя» - подумал я, а потом долго удивлялся - почему взрослые не заходят к нему в гости?).
С Пограничной переехали на проспект Мира, в совершенно новый микрорайон, в двухкомнатную квартиру. Тут-то и появились обширные полки с книгами, а может только тут я начал их замечать.
Больше всего меня привлекали синие, кожистые тома полного собрания сочинений Жюля Верна. Думаю, что ни одного цельного произведения я в тот период не прочитал. Зато читал позже - в восемь, десять, одиннадцать лет, когда приезжал на Сахалин от родителей, с Материка.
«Двадцать тысяч лье под водой». «Робур-завоеватель». «Путешествие к центру Земли». «Таинственный остров». «Из пушки на Луну». «Гектор Сервадак».
«Гектор Сервадак», почему-то, особенно впечатлил. Комета оторвала от Земли кусок Алжира, удалилась от Солнца, люди как-то выживали среди мороза, затем комета приблизилась, и кусок опять благополучно присоединился к Земле. Недавно по приколу перечитал это произведение: ну и ерунда… Наивная, претенциозная, нелогичная, антинаучная.
Но в детстве-то читалось!
Кто-то из взрослых мне сказал: «Вот подрастешь, мы тебе всего Жюля Верна отдадим» (наверное дедушка или бабушка это сказали). И много лет я наивно ждал этого, до тех пор, пока Жюль Верн полностью не перестал меня интересовать. Впрочем, для дочки он был сейчас в самый раз… Нет, не сейчас, а через пару лет. Но покупать полное его собрание я уж точно не буду… Все это собрание делось в неизвестность, когда лет пять назад бабушка переехала на Материк. Зачем вообще оно существовало? Может быть, у бабушки или дедушки в детстве была мечта иметь кучу книг этого автора? Будучи в пятидесятилетнем возрасте они его точно не читали, не был он им интересен.
Я вот до сих пор думаю: ну что же было хоть одну книжку не дать, на память? Тут не в текстах дело, тут просто ностальгия: по утраченному детству, по Сахалину, по первым открытиям в мире, куда меня родили. Синяя, кожистая книженция…
Ххх
Позвонил друг из Новосибирска. Я ему объяснил, что сейчас пишу. Про книги, которые с детства знакомы, которые повлияли, и т.п.
Он сперва серьезно говорил, а потом начал смеяться:
- А помнишь падение дома Эшеров? Нет (смех), не само падение, а тот дом, который мы тогда видели… По дороге от поселка Мичуринский на трассу.
Дом был огромным, кирпичным, кубическим, четырехэтажным, частным. Кто-то выстроил такое чудовище в сибирских снегах - да и бросил. Дорогой бессмысленный дом в жалком районе Нска. Иногда горело в нем одно окошко - видимо, комната где жил сторож. Мимо вереницами шли люди, пригибаясь от снежного ветра - на остановку городского транспорта. Два километра.
Эдгар По, серая матерчатая книга, а там - «Падение дома Эшеров». Первый раз я встретился с ней в двенадцать, а потом - в двадцать. Юра был тогда поклонником Эдгара По. Но… Об Эдгаре поговорим позже, это к Сахалину никак не относится.
Еще Юра сказал:
- Я долго думал - а почему людям джаз так не вставляет, как рок? Джаз красивей и тоньше - но в нем меньше шаманизма.
Что тут скажешь? Можно только согласиться. Еще мы сошлись на том, что первые ноты музыкального произведения - это тоже самое, что и обложка книги. Услышав первые ноты, ты не восстанавливаешь музыку по частям, не слышишь ее мысленным слухом полностью. Возникает целостный эмоциональный образ, связанный с твоим прошлым. Также и книги.
ТУВА
Летом синева, грозы и песчаные бури. Зимой - очень сильный даже по сибирским меркам мороз. Осень теплая и долгая, желтолистая. Кругом горы, в центре города - не слишком большая, но мощная река. Большая расслабленная сибирская река - корова. А это - снежный барс, напрягающий свои мускулы.
Моя супруга не слишком читающий человек. (Это связано с особенностями тувинской культуры, культура эта не книжная; раньше читали только монахи и чиновники, и только литературу по специальности). Но она понимает мою потребность в восстановлении книжного пространства.
Одна из клиенток супруги продавала дом, уезжала в Иркутск. Большую часть книг вывезла, но пара тысяч осталась. И жена договорилась с ней о том, чтобы взять то, что нам приглянется. Мы приехали в частный сектор возле Тувинского университета (бетонные заборы, поросшие полынью и коноплей пустыри, индустриальные советские развалины вокруг). Забрали книги. Половину из них я взял просто потому, что они у меня были в детстве. Из-за ностальгии.
У меня был день рожденья. И жена шаманским образом сделала мне этот подарок. Спасибо ей.
Ххх
Моя сотрудница Росина:
- В первом классе стащила с полки «Идиота» Достоевского. Ничего не поняла, решила: да, это взрослая книга. Потом что ещё помню… читала Шекспира, «Ромео и Джульетта». Поняла: надо слушаться папу.
- А совсем маленькая что читала?
- «Гадкий утенок», «Щелкунчик», «Золушка». Хотя это уже после Шекспира было…. Еще тувинские сказки рассказывали. Но я их плохо помню… А вот ещё: ненавижу Есенина. Это из-за моей учительницы.
Ххх
Кстати, насчет того, что в Туве поразило испанца больше Киплинга. Пьяный сотрудник МЧС начал кружить нас на катере посреди холодного Енисея, за городом. Поднял катер почти вертикально - и кружил. Кружил долго, как мне кажется - около пятнадцати минут. (А в катере были кроме нас с испанцем и эмчеэсовцем и женщины, и дети). Я сотруднику МЧС все время кричал в ухо то по-русски, то по-тувински разные заманчивые предложения. В итоге после слов «Корче, ында уруглар бар» он прекратил кружение и причалил к берегу, на который я указал. Никаких девушек там не было, но была возможность для нас сбежать с катера и вызвать для себя такси. Водитель катера… не помню, что с ним было дальше, и как он себя повел. Остался в недоумении, на берегу, рядом со своим катером.
ХХХ
Разговор с оператором мониторинга эфира в нашей телекомпании. Говорим про животных, про их разум, начали говорить о собаках. Потом я перевел речь на дельфинов. С дельфинов перешли на книгу Джона Лилли «Человек и дельфин».
- Я слышала, что дельфины людей не спасают, а просто играют ими, потому что они создают шум своими руками и ногами.
- А почему же тогда касатки людей не едят?
- А разве не едят?
- Нет, насколько я знаю - ни одного достоверного случая зафиксировано не было. Вообще-то касатки - на самом верху пищевой пирамиды океана. Им даже никакие акулы не страшны, включая самых страшных и больших, вроде белых и тигровых. Одна из причин - касатки работают стаями, а акулы в одиночку. А по размеру примерно одинаковы.
- Ааа…
Ххх
Потом я сидел и долго слушал песни китов из Интернета. Для тувинских людей звуки китов могут выглядеть как-то пугающе (так мне они говорили), но для меня они слышатся родными. Если есть перерождение душ, то я хотел бы в следующей жизни быть китом или дельфином. Я хотел бы также, чтобы и моя жена была китом или дельфином. Но мне кажется, что она на это на согласится.
АЛТАЙ
Уехав с Сахалина на Алтай, я не потерял полностью мои детские книги - можно было прилетать на остров каждое лето. Теперь привычные книги я видел всего раз в год, зато приобрёл книги родительские, совсем другие.
Степной Алтай показался мне сначала солнечным и радостным, но потом я пошел в школу, в первый класс. Там ничего радостного я не обнаружил. Прописи шли у меня плоховато, на внеклассном чтении удивлялись «Властелину колец», и мне не нравились рассказы некого Виталия Бианки. Родители подарили мне красочную книгу «Ленин и снегирь». В этой книге Ленин прогуливался возле своей резиденции в Горках, нашел там увядшего, замерзающего снегиря, взял домой и отогрел. Эта книга мне понравилась, особенно из-за того, что мне ее подарили.
В одиннадцатой школе учились дети рабочих, тех, что работали на многочисленных местных заводах. Они относились ко мне с напряжением, также как и к донбасовскому К. (который единственный из класса все-таки стал долларовым миллиардером).
О книгах, которые встретили меня на Алтае - немного позже.
САХАЛИН
Ххх
Зимой много снега, летом - серое небо. Иногда жуткая жара, солнце - но выходить на улицу лучше с зонтиком. Пологие сахалинские горы казались мне величественными, а поездки на море - прикосновением к Большому Миру, который состоял из Материка, куда все ездили и Японии, откуда дядя Саша привозил «Тоёты».
Бегло читать я научился примерно в пять лет. Не помню точно, на каких книгах меня учили читать. Помню, как еще в мою «допечатную эру» бабушка заставляла учить стихи Пушкина. Особенно ненавидел я огромную, по моим тогдашним понятиям, поэму про Балду и его хозяина, попа. С тех пор прошло больше тридцати лет - но я так и не решился снова прочитать это произведение. Стойкая аллергия.
Книга была толстая и зеленая.
До сих пор помню начало: «Жил был поп, толоконный лоб». Еще помню, что Балда питался полбой (это, как я понимаю, пшеничная каша).
Первая книга, которую я осознанно, добровольно и с удовольствием читал, была «Маугли», переработка киплинговской «Книги джунглей». Черная, не очень толстая книга, с желтым силуэтом на обложке. (Свой дочери для обучения чтению я купил недавно сказки Киплинга, а еще скачал аудиокнигу - полную «Книгу джунглей», слушать перед сном).
Лет в четырнадцать я прочитал «Ким» (хлипкая книга в мягкой желтовато-коричневой обложке). Хм… Оказывается, Киплинг не такой уж детский писатель… Отец объяснил мне тогда, что Киплинг, вообще-то, Нобелевский лауреат по литературе. И писатель он вовсе не детский, а взрослый. Просто со временем произошла некоторая инфляция его смысловых посылов и стилистики.
Сейчас я думаю, что это одна из высших похвал для писателя - знать что твои «взрослые произведения» читают дети. Значит, есть в книге что-то выше твоего времени и твоей страны, раз читают. И есть библейская основательность и простота…
Уже в сознательном возрасте, в промежутке между двадцатью и тридцатью годами, я узнал ряд фактов о Киплинге, которые меня удивили. После Нобелевской премии писатель постепенно попал в «зону тени». Вроде великий и известный, но не издается и мало читается. И вообще, расист и империалист. И… основные мировые тиражи его книг приходились на Советский Союз.
В поезде лет шесть-семь назад я познакомился с культурным испанцем лет тридцати. Нам было по пути; мы приехали в Туву - географический центр Азии, одно из самых необычных мест в нынешней России, а может и в мире. У испанца в Туве за сутки выпало столько приключений, сколько, по всей видимости, не выпадало за многие годы жизни в Испании. О его приключениях слишком долго рассказывать… Тут и безумный сотрудник МЧС на катере, и распитие дешевого коньяка на енисейском острове, и англоязычная девушка, и опасность вместе с ней утонуть посреди Енисея…
Зашла у нас речь о литературе. Я перечислил несколько испаноязычных писателей: Сервантес, Борхес, Маркес, Кортасар, Сильва… Ну и так далее. Испанец был в недоумении: «Ты ведь не филолог, откуда ты их знаешь?». Далее речь зашла о писателях англоязычных. Надо отметить, что сидели мы в обществе прекрасных тувинских девушек. Некоторые из них и за пределами Тувы-то либо не были, либо бывали пару раз за свою жизнь. И вот, когда выяснилось, что испанец не знает ни Киплинга, ни даже персонажей вроде Маугли, Балу и Акелы, я провел среди бывших с нами девушек экспресс-опрос. Оказалось, что часть тувинских красавиц знает Киплинга, и что все знают имена некоторых персонажей, хотя и не знают автора.
Испанец, в совершенно уже полном недоумении, вопросил: «Откуда же они знают?»
При расставании он признал: «Да, Тува это действительно удивительно».
Я, конечно, думаю, что красавицы были знакомы с персонажами Киплинга не столько из книг, сколько из мультиков, но впрочем… в данном случае это значения не имеет.
Ххх
Наверняка в доме были какие-то детские книги с крупным шрифтом, с картинками, но я совершенно их не помню.
Дядя, с которым мы тогда жили вместе, читал «Люди как боги» в синей твердой обложке. Я просил эту книгу дать мне, но он отвечал, что она слишком взрослая, и не будет мне интересна. Иногда мне удавалось уговорить его, и он читал. Мне действительно казалось, что книга взрослая и не все в ней было понятно. Когда же я сам пытался ее читать, понятно было еще меньше. Там были какие-то злобные инопланетяне, Разрушители, а главные герои с ними боролись, летая по Галактике. Это мне и запомнилось - больше ничего. Сейчас эта книга есть в моей библиотеке, но я пока не стал ее перечитывать.
Дядя вообще читал очень много и книг много покупал, но что именно он читал - я не помню. Книг было много, не все мне были понятны, и уследить за дядей у меня не получалось.
Помню, как дядя появился в моей жизни. Мы жили тогда с дедушкой, бабушкой и бабулей (так я называл свою прабабушку) в четырехэтажном шлакоблочном доме неподалеку от улицы Пограничной. Мне было полтора года. В садик я еще по малолетству не ходил, сидел дома с бабулей Пелагеей Петровной. Мне было года полтора, когда появился вдруг коротко стриженый молодой человек. «Он был солдатом, а сейчас пришел из армии, вернулся домой» - объяснили мне взрослые. Помню, как он качал меня на ноге, так мы играли «в лошадку». Однокомнатная квартира казалась мне тогда огромной. Никаких книг из того периода я совершенно не помню, хотя они наверняка были. От полуторалетнего возраста остались в памяти какие-то глупости. Страшный сон с огромными белыми пауками. Сломанная ключица. Слова бабули: «Вставай, а то проспишь все царствонебесное». Спичка на полу, которую я тайно от взрослых взял, изучил, а потом положил на место, опасаясь: «А не заметят ли взрослые, что лежит она немного не так?». Новый хозяин квартиры, который угостил меня томатным соком и пригласил заходить в гости («Какой хороший дядя» - подумал я, а потом долго удивлялся - почему взрослые не заходят к нему в гости?).
С Пограничной переехали на проспект Мира, в совершенно новый микрорайон, в двухкомнатную квартиру. Тут-то и появились обширные полки с книгами, а может только тут я начал их замечать.
Больше всего меня привлекали синие, кожистые тома полного собрания сочинений Жюля Верна. Думаю, что ни одного цельного произведения я в тот период не прочитал. Зато читал позже - в восемь, десять, одиннадцать лет, когда приезжал на Сахалин от родителей, с Материка.
«Двадцать тысяч лье под водой». «Робур-завоеватель». «Путешествие к центру Земли». «Таинственный остров». «Из пушки на Луну». «Гектор Сервадак».
«Гектор Сервадак», почему-то, особенно впечатлил. Комета оторвала от Земли кусок Алжира, удалилась от Солнца, люди как-то выживали среди мороза, затем комета приблизилась, и кусок опять благополучно присоединился к Земле. Недавно по приколу перечитал это произведение: ну и ерунда… Наивная, претенциозная, нелогичная, антинаучная.
Но в детстве-то читалось!
Кто-то из взрослых мне сказал: «Вот подрастешь, мы тебе всего Жюля Верна отдадим» (наверное дедушка или бабушка это сказали). И много лет я наивно ждал этого, до тех пор, пока Жюль Верн полностью не перестал меня интересовать. Впрочем, для дочки он был сейчас в самый раз… Нет, не сейчас, а через пару лет. Но покупать полное его собрание я уж точно не буду… Все это собрание делось в неизвестность, когда лет пять назад бабушка переехала на Материк. Зачем вообще оно существовало? Может быть, у бабушки или дедушки в детстве была мечта иметь кучу книг этого автора? Будучи в пятидесятилетнем возрасте они его точно не читали, не был он им интересен.
Я вот до сих пор думаю: ну что же было хоть одну книжку не дать, на память? Тут не в текстах дело, тут просто ностальгия: по утраченному детству, по Сахалину, по первым открытиям в мире, куда меня родили. Синяя, кожистая книженция…
Ххх
Позвонил друг из Новосибирска. Я ему объяснил, что сейчас пишу. Про книги, которые с детства знакомы, которые повлияли, и т.п.
Он сперва серьезно говорил, а потом начал смеяться:
- А помнишь падение дома Эшеров? Нет (смех), не само падение, а тот дом, который мы тогда видели… По дороге от поселка Мичуринский на трассу.
Дом был огромным, кирпичным, кубическим, четырехэтажным, частным. Кто-то выстроил такое чудовище в сибирских снегах - да и бросил. Дорогой бессмысленный дом в жалком районе Нска. Иногда горело в нем одно окошко - видимо, комната где жил сторож. Мимо вереницами шли люди, пригибаясь от снежного ветра - на остановку городского транспорта. Два километра.
Эдгар По, серая матерчатая книга, а там - «Падение дома Эшеров». Первый раз я встретился с ней в двенадцать, а потом - в двадцать. Юра был тогда поклонником Эдгара По. Но… Об Эдгаре поговорим позже, это к Сахалину никак не относится.
Еще Юра сказал:
- Я долго думал - а почему людям джаз так не вставляет, как рок? Джаз красивей и тоньше - но в нем меньше шаманизма.
Что тут скажешь? Можно только согласиться. Еще мы сошлись на том, что первые ноты музыкального произведения - это тоже самое, что и обложка книги. Услышав первые ноты, ты не восстанавливаешь музыку по частям, не слышишь ее мысленным слухом полностью. Возникает целостный эмоциональный образ, связанный с твоим прошлым. Также и книги.
ТУВА
Летом синева, грозы и песчаные бури. Зимой - очень сильный даже по сибирским меркам мороз. Осень теплая и долгая, желтолистая. Кругом горы, в центре города - не слишком большая, но мощная река. Большая расслабленная сибирская река - корова. А это - снежный барс, напрягающий свои мускулы.
Моя супруга не слишком читающий человек. (Это связано с особенностями тувинской культуры, культура эта не книжная; раньше читали только монахи и чиновники, и только литературу по специальности). Но она понимает мою потребность в восстановлении книжного пространства.
Одна из клиенток супруги продавала дом, уезжала в Иркутск. Большую часть книг вывезла, но пара тысяч осталась. И жена договорилась с ней о том, чтобы взять то, что нам приглянется. Мы приехали в частный сектор возле Тувинского университета (бетонные заборы, поросшие полынью и коноплей пустыри, индустриальные советские развалины вокруг). Забрали книги. Половину из них я взял просто потому, что они у меня были в детстве. Из-за ностальгии.
У меня был день рожденья. И жена шаманским образом сделала мне этот подарок. Спасибо ей.
Ххх
Моя сотрудница Росина:
- В первом классе стащила с полки «Идиота» Достоевского. Ничего не поняла, решила: да, это взрослая книга. Потом что ещё помню… читала Шекспира, «Ромео и Джульетта». Поняла: надо слушаться папу.
- А совсем маленькая что читала?
- «Гадкий утенок», «Щелкунчик», «Золушка». Хотя это уже после Шекспира было…. Еще тувинские сказки рассказывали. Но я их плохо помню… А вот ещё: ненавижу Есенина. Это из-за моей учительницы.
Ххх
Кстати, насчет того, что в Туве поразило испанца больше Киплинга. Пьяный сотрудник МЧС начал кружить нас на катере посреди холодного Енисея, за городом. Поднял катер почти вертикально - и кружил. Кружил долго, как мне кажется - около пятнадцати минут. (А в катере были кроме нас с испанцем и эмчеэсовцем и женщины, и дети). Я сотруднику МЧС все время кричал в ухо то по-русски, то по-тувински разные заманчивые предложения. В итоге после слов «Корче, ында уруглар бар» он прекратил кружение и причалил к берегу, на который я указал. Никаких девушек там не было, но была возможность для нас сбежать с катера и вызвать для себя такси. Водитель катера… не помню, что с ним было дальше, и как он себя повел. Остался в недоумении, на берегу, рядом со своим катером.
ХХХ
Разговор с оператором мониторинга эфира в нашей телекомпании. Говорим про животных, про их разум, начали говорить о собаках. Потом я перевел речь на дельфинов. С дельфинов перешли на книгу Джона Лилли «Человек и дельфин».
- Я слышала, что дельфины людей не спасают, а просто играют ими, потому что они создают шум своими руками и ногами.
- А почему же тогда касатки людей не едят?
- А разве не едят?
- Нет, насколько я знаю - ни одного достоверного случая зафиксировано не было. Вообще-то касатки - на самом верху пищевой пирамиды океана. Им даже никакие акулы не страшны, включая самых страшных и больших, вроде белых и тигровых. Одна из причин - касатки работают стаями, а акулы в одиночку. А по размеру примерно одинаковы.
- Ааа…
Ххх
Потом я сидел и долго слушал песни китов из Интернета. Для тувинских людей звуки китов могут выглядеть как-то пугающе (так мне они говорили), но для меня они слышатся родными. Если есть перерождение душ, то я хотел бы в следующей жизни быть китом или дельфином. Я хотел бы также, чтобы и моя жена была китом или дельфином. Но мне кажется, что она на это на согласится.
АЛТАЙ
Уехав с Сахалина на Алтай, я не потерял полностью мои детские книги - можно было прилетать на остров каждое лето. Теперь привычные книги я видел всего раз в год, зато приобрёл книги родительские, совсем другие.
Степной Алтай показался мне сначала солнечным и радостным, но потом я пошел в школу, в первый класс. Там ничего радостного я не обнаружил. Прописи шли у меня плоховато, на внеклассном чтении удивлялись «Властелину колец», и мне не нравились рассказы некого Виталия Бианки. Родители подарили мне красочную книгу «Ленин и снегирь». В этой книге Ленин прогуливался возле своей резиденции в Горках, нашел там увядшего, замерзающего снегиря, взял домой и отогрел. Эта книга мне понравилась, особенно из-за того, что мне ее подарили.
В одиннадцатой школе учились дети рабочих, тех, что работали на многочисленных местных заводах. Они относились ко мне с напряжением, также как и к донбасовскому К. (который единственный из класса все-таки стал долларовым миллиардером).
О книгах, которые встретили меня на Алтае - немного позже.