Интервью с поэтом Александрой Шиляевой. Студия культурной журналистики
На поэтическом вечере хрупкая девушка низким бархатным голосом читала свои стихи, написанные от лица мужчины. Стихи о друзьях, простых людях, незнакомцах, но полные таких деталей, заметить которые может только девушка.
- Саша, в каком возрасте ты помнишь себя, начавшую писать?
Помню, в детстве я купила себе тетрис и после покупки написала стихотворение про тетю Розу, хотя у меня не было никакой тети Розы, а была тетя Оля. А первая моя публикация была в 8 лет в местной газете, напечатали стихотворение «Ромашка». Про смерть цветка.
- В каком возрасте ты осознала себя как поэта?
Наверное, лет в 16. Это было уже в Перми, между Балезино и Пермью у меня был страшный период адаптации - меня перевели из сельской школы в городскую. Было года три застоя. А потом, лет в 16, я начала писать снова и наткнулась на пермского критика, который, мягко говоря, поставил меня на место. Поэты - это же цветочки, которые поливаешь говном, а они должны расти из этого. Ну, вот, как-то постоянно приходится пробиваться сквозь то, что на тебя льют.
- В тот момент, когда ты услышала такую жесткую критику, у тебя был выбор: продолжать дальше или бросить?
Я воин. Всегда держу себя в ежовых рукавицах. Если что-то обещаю себе, то выполняю. Тогда я дала себе слово, что буду работать и сделаю всё, чтобы доказать, в первую очередь, себе, а не каким-то критикам, что я не буй с горы. Мыслей о том, чтобы бросить, не было никогда.
- Как в твоей семье относятся к твоему творчеству?
Да сначала посмеивались и ждали, когда же я уже стану врачом и вылечу все их болезни. Но не дождались. А сейчас у них нет другого выхода, кроме как принять меня вместе с делом всей моей жизни.
- Можно ли научиться быть поэтом? Что в становлении поэтом является самым главным, по-твоему?
Есть такая известная фраза: «Поэтами не становятся, поэтами рождаются». В чём-то я с ней согласна, но родиться, всё-таки, мало. У Михаила Казиника есть интересная теория «Поцелуй и удар Бога». Поэта при рождении целует Бог, а потом он устраивает ему взбучку, чтобы тот увидел тёмную сторону мира. У Пушкина, как и у многих, взбучкой стала несчастная любовь. Вот именно тогда, считает Казиник, он начал делать вечность. Я с ним тоже, отчасти, согласна. Но самым главным в становлении является работа за письменным столом, это сто процентов.
- Я знаю, что в своих стихах ты пишешь принципиально от лица героя мужчины. Почему?
Это только в последнее время, до этого у меня такого не было. Это связано с созданием персонажей и проекцией на этих персонажей своей личности, своих чувств. То есть, если вдруг рождается персонаж мужского пола, то что я с этим сделаю? Не убью же. Не изверг.
- Каково твое отношение к терминам поэт и поэтесса? Есть ли между ними разница кроме той, что это женщина и мужчина?
Я вообще термин «поэтесса» не признаю, это что-то очень пошлое, звучит так же, как «врачиха». Поэта слышно сразу. Иногда видно. Мужчина это или женщина, значения не имеет. Тут дело совсем в другом.
- Расскажи, пожалуйста, о людях, которых можешь назвать своими учителями.
Первый мой учитель, тот самый критик, поставивший меня на место - это Андрей Мансветов, пермский поэт. Он совсем не известный, не знаю, почему. Потом я забрела в литературную студию поэта Владислава Дрожащих. Он дивный, его книгу «Рифейские строфы» с 2012 года я постоянно перечитываю и каждый раз открываю для себя что-то новое. Дрожащих невероятно музыкален, он поэт от природы. А третий мой учитель - это Андрей Родионов. Он меня принял такой, какая я есть, и вот это меня больше всего радует. Андрей научил меня, наверное, самому главному, тому, чего мне не хватало - он научил меня быть честной. И, в первую очередь, с самой собой. Если поэт не честен с самим собой, он не имеет права на существование. Лжецов у нас сейчас предостаточно.
- Как появился твой первый сборник стихов? Когда ты поняла, что готова?
Это очень смешная история. В 2014 году мне предложили принять участие в конкурсе, где разыгрывалась возможность напечатать свой сборник стихов. После открытия фестиваля мы жутко напились, а утром я просыпаюсь за час до мероприятия, бегу на презентацию и, не знаю, каким образом, выигрываю! С этой книжкой было очень много мороки. Борис Эренбург (пермский поэт, примечание ред.) мне сказал: «Две недели и книжка должна быть готова». Я говорю: «Как, две недели?!». После фестиваля я заболела пневмонией, лежала и с жутчайшей температурой делала иллюстрации. Эренбург сказал: «Все нормально!», но он всегда так говорит. (смеётся)
В общем, я до сих пор недовольна этим сборником, он всегда будет напоминать мне о работе. Когда смотришь на стихотворения в книжке и понимаешь, что ты уже ничего поменять не сможешь, становиться жутковато. И, кстати, мало кто знает, что на обложке использовано фото моего деда Вити. Он зевает.
-Что вдохновляет тебя на творчество, какие события, настроения?
Смена места жительства, путешествия. Лучшие мои стихотворения, по моему мнению, лучшие, писались в путешествиях по дороге туда-обратно. Именно смена места на тебя влияет, это какая-то магия.
Сильное влияние в своё время на меня оказал Бахыт Кенжеев, перед сном я вслух прочла его сборник стихов «Из семи книг». А потом оказалась в аду. Полусон-полуявь, в голове вертелись строчки Бахыта. В 6 утра я не выдержала, встала с кровати с жуткой головной болью, выпила таблетку и написала семь стихотворений. Эти семь стихотворений я до сих пор читаю на каких-то вечерах, то есть они не плохие. И этот случай до сих пор не могу объяснить.
-На вечере мне особенно запомнилось, как ты читала стихотворение про собаку: обращалась к ней, как человеку, очень трепетно. Какая история у этого стиха?
Я очень люблю этих животных. Прозвучит наивно, но я чувствую с ними связь, мы с ними как-будто из одной стаи. Ни разу на меня собаки не огрызались, я их не боюсь и всегда здороваюсь с ними. Стихотворение «Собака» было написано после встречи с главной героиней в автобусе. Эта дура лежала прямо в луже напротив дверей, я ей говорю: «Смотреть на тебя не могу», а она такая: «Так не смотри, кто тебя заставляет». Тогда мне как-то стыдно стало, что ли. А потом, спустя какое-то время, я написала стихотворение.
«Я люблю тебя, собака,
Ты читаешь мои мысли.
Ты несчастна. Я же вижу.
Когда руки мои лижешь,
Прижимаешься к ладони,
Словно выцветшие кони
На душе твоей по кругу
Ходят, дряхлые, уныло.
На полу так грязно, сыро,
А ты, будто бы слепая,
Прижимаясь к теплой стенке,
Спишь о чем-то… я не знаю.
Только вижу, как из сердца
Летят стаи, летят стаи.»
- Была ли ты свидетелем, как читают твои стихи на поэтических вечерах?
Да, была. У меня возникало ощущение: «Да как же так! Почему они не понимают, что вот тут у меня болит, а здесь мне хорошо?» Читали мои друзья, и это очень странно, потому что они много знают обо мне. А читали так, будто ничего не знают.
-А есть ли песни по твоим стихам?
Да, ижевский музыкант Дима Овчинников мне написал, что ему понравилось стихотворение «Дворник» и на него просится музыка. Я отправила ему текст и, спустя два месяца, Дима прислал демо-запись. Мне понравилось, он очень достойный музыкант.
- Как современный поэт, в чем ты видишь свою цель, своё призвание?
Я хочу, чтобы люди увидели мир таким, каким его вижу я. Это желание поделиться чем-то ценным. Вдруг он для них не такой занимательный, как для меня. Наверное, это главная цель, если быть честным. А ещё, конечно, хотелось бы помочь в трудные времена хотя бы одному человеку. Поэт-врач. Врач-поэт. Этакая терапия.
Анна Богданова. *Студия культурной журналистики