Поэт Михаил Червяков - интервью студии культурной журналистики
Катя Гузема в рамках проекта "Студия культурной журналистики" взяла интервью у нашего "партизанского" гостя на дне рождения театра - Михаила Червякова.
«Путь самурая»Утро. 6:43. На небольшой кухне в ижевской квартире молодой поэт из Липецка, Михаил Червяков, говорит, что наверное это не лучшее время давать интервью, учитывая, что третью ночь поспать у него почти не получается. На что отвечаю: да, пожалуй, время как раз самое подходящее. Раннее утро понедельника - действительно, почему бы и нет?
Михаил приехал в Ижевск по приглашению театра «Les Partisans». Он и еще двое поэтов (Александр Вавилов из Екатеринбурга, Александра Шиляева из Москвы) выступили на концерте современной поэзии, проведенном в честь дня рождения театра. Его поэзия парадоксальна: сочетание религиозных мотивов с чернушными, порой, сюжетами и лексиконом в лучших традициях парней с рабочих окраин в адидасе. Да и сама подача стихов - отдельная тема. Правду говорят, утверждая, что прочитать стихи, лучше, чем поэт который их написал, не сможет никто. Вот и ижевской публике посчастливилось увидеть Михаила Червякова «в деле». Он вышел на сцену с охапкой листков формата А4, где и были напечатаны стихи. Во время выступления он наблюдал за публикой, отслеживал реакцию, и опираясь на это, выбирал, что прочитать дальше. Сам автор позже признался, что с подборке читаемых стихов пытался показать весь свой поэтический объем со всех сторон. Активно жестикулируя, чеканя ритм, он был словно молодой Маяковский, только в берцах и камуфляжных штанах.
Скажи, когда ты начал писать стихи? Сколько прошло времени, прежде чем ты начал самоидентифицировать себя, как поэта?
Писать я, на самом, деле начал довольно поздно, в 20 лет. И как-то не очень сильно этому уделял время. Потом была Москва, я там жил несколько лет. И то, что я написал за последние лет пять, уже дало вескую причину ощущать себя поэтом. Там у меня и первое интервью взяли, с ним газеты в киосках продавались. Потом уже увидел стихи напечатанными в журнале. Они когда в ноутбуке у меня - это другое. Там моя заставка на рабочем столе, все родное, а в журнале - непривычно, будто бы не я это писал, будто чужие. Хотя там и цензура была жесткая, убирались куплеты какие-то, слова меняли местами, но я особо не ершился, думал, напечатали и хорошо. Я ж покладистый очень на самом деле.
Отмечаешь ли ты для себя какие-то тенденции в современной поэзии? Есть ли темы, которые объединяют поэтов, твоих современников?
Я, честно сказать, не очень слежу за этим всем. У меня свой путь, путь самурая. Сначала мне нравилось пробовать подражать кому-то, когда стиля не было, но сейчас он у меня есть. Появилась моя собственная индивидуальность в стихах. Поэтом кто угодно может назваться, хоть ты, но активный поэт существует только тогда, когда ощущает под собой «прослойку» - слушателей, на которых он может опереться. Вот в Ижевске я выступил, меня поддержали, приняли хорошо, и я чувствую себя поэтом, сразу плюс 350 к карме. А писать в стол и быть самым популярным поэтом среди своей комнаты? Не то.
Как тебе кажется, современному поэту, нужно ли быть в этой профессиональной «тусовке», или это наоборот может навредить?
«Тусовка» полезна. Можно быть затворником, но это хуже для поэта. От связей же тоже многое зависит. В этом плане литинститут (Литературный институт им. Горького прим.ред.) полезен, потому что там эти связи легче найти. Там ты всегда в обществе нужных людей, там тебя уже печатают, а если ты будешь один…это может и хорошо, но ты просто можешь скиснуть. Дружить надо в любом случае с кем-то, искать единомышленников. Да и по-моему это вранье, когда говорят: я пишу для себя. По-любому ты хочешь, чтобы кто-то послушал тебя. Не знаю, как можно только для себя писать?
Когда ты пишешь стихи, часто ли редактируешь себя? Или сразу «на чистовик»?
Нет, я пишу мучительно и долго. В час могу нашевелить лишь куплет, писать одно стихотворение целый месяц тоже нормально для меня. Иногда его переделываю в течение этого же месяца, пока не пойму, что теперь все, теперь закончено. Потому что вникаю в тему того, что пишу, и у меня образы идут, пытаюсь все как-то в порядок привести.
А можешь ли ты представить, что когда-то тебе надоест писать стихи, и ты все это бросишь?
Бывает периодически такое желание. Это с творчеством связано: вот, проиграл где-то на конкурсе, где-то не дотянул, и думаешь: все, я мертвый поэт, я бездарность. И так и подмывает бросить это дело. А не писать не можешь, не получается. Две недели походишь, подуешься, а потом - ладно, попробую еще. Это для меня как кровопускание. Не могу без этого. А потом уже и позовут куда-нибудь стихи почитать, выступишь где-то, и тепло получаешь от этого, эмоции, которых не хватало.
Как в твоем родном городе обстоит дело с поддержкой современной поэзии? Много ли поэтов?
Как и в Ижевске с поддержкой, не очень хорошо. А поэтов, их везде много, даже слишком. И в Липецке в том числе. А так, площадку найти легко и книжку свою издать не проблема. Группу сделаешь свою, афиш понаклеишь и все. Главное, чтобы было кому слушать. Поэты все разные, и аудитория у всех разная. И это хорошо, потому что разнообразие должно быть. Это уже потом со временем кто-то отсечется, пусть хоть они сейчас попишут, потом поймут, что это неблагодарная работа. И если они слабые духом, то откажутся. Потому что это тяжелый путь, путь самурая.
Сейчас многие писатели считает своим долгом отразить в своих текстах нашу действительность, политическую ситуацию, судьбы Майдана. Важно ли для тебя это?
Я реагирую, конечно, но у меня это не сиюминутно происходит. Если есть что-то такое, что меня трогает, я жду полгода, и если для меня это до сих пор актуально, тогда эта тема прослеживается. А если я забываю через пять месяцев, то и смысла нет писать. А садиться за дело на следующий день после какого-то события совсем глупо. Если бы я писал стихи после каждого упавшего самолета, или после ЧП, про которое по телевизору сказали, было бы совсем не то. Я вот недавно про Свинку Пеппу написал, он явно в истории останется, и ее надо запечатлеть, чтобы по моим стихам потом судили о эпохе, в которой я жил. Прочитали бы и подумали: ой, как хорошо, Свинка Пеппа была.
Для драматурга критерием успеха пьесы является постановка в театре, а что для поэта? И какая у тебя, как у поэта, мечта?
О, у меня одна мечта - чтобы меня показали по первому каналу на концерте, посвященному дню милиции - вот это признание. Чтобы мама моя гордилась (смеется) Какие могут быть еще мечты? Книгу тоже все издать хотят, а это не сложно, но есть те, кто в позу встают, типа: я не буду на свои деньги издавать. Есть такие принципиальные. А кому-то просто хочется что-то оставить после себя. А меня старые стихи очень держат, не отпускают, и нового из-за этого ничего не пишу. Допустим, открываю давние какие-то…ковыряюсь в них постоянно. Мусолю их, а нового ничего не пишу, дорабатываю только. И в один прекрасный день взял так это все в охапку, и напечатал сборник «Характер». И сразу так легко стало. Ниша образовалась, пустота. И ничего на меня уже не давит. Потом месяц проходит, у меня уже пять новых, потому что место освободилось, и надо заполнять. У каждого поэта есть черный ящик, я в него руку засовываю, шабуршу там, достаю стих, читаю его, и отпускаю. Он больше мне не принадлежит. Я написал его, а он подрос, вышел, уехал, в институте учится, живет в общежитии. И звонит мне раз в месяц: типа, пап все хорошо, вышли деньги.
Екатерина Гузема
«Путь самурая»Утро. 6:43. На небольшой кухне в ижевской квартире молодой поэт из Липецка, Михаил Червяков, говорит, что наверное это не лучшее время давать интервью, учитывая, что третью ночь поспать у него почти не получается. На что отвечаю: да, пожалуй, время как раз самое подходящее. Раннее утро понедельника - действительно, почему бы и нет?
Михаил приехал в Ижевск по приглашению театра «Les Partisans». Он и еще двое поэтов (Александр Вавилов из Екатеринбурга, Александра Шиляева из Москвы) выступили на концерте современной поэзии, проведенном в честь дня рождения театра. Его поэзия парадоксальна: сочетание религиозных мотивов с чернушными, порой, сюжетами и лексиконом в лучших традициях парней с рабочих окраин в адидасе. Да и сама подача стихов - отдельная тема. Правду говорят, утверждая, что прочитать стихи, лучше, чем поэт который их написал, не сможет никто. Вот и ижевской публике посчастливилось увидеть Михаила Червякова «в деле». Он вышел на сцену с охапкой листков формата А4, где и были напечатаны стихи. Во время выступления он наблюдал за публикой, отслеживал реакцию, и опираясь на это, выбирал, что прочитать дальше. Сам автор позже признался, что с подборке читаемых стихов пытался показать весь свой поэтический объем со всех сторон. Активно жестикулируя, чеканя ритм, он был словно молодой Маяковский, только в берцах и камуфляжных штанах.
Скажи, когда ты начал писать стихи? Сколько прошло времени, прежде чем ты начал самоидентифицировать себя, как поэта?
Писать я, на самом, деле начал довольно поздно, в 20 лет. И как-то не очень сильно этому уделял время. Потом была Москва, я там жил несколько лет. И то, что я написал за последние лет пять, уже дало вескую причину ощущать себя поэтом. Там у меня и первое интервью взяли, с ним газеты в киосках продавались. Потом уже увидел стихи напечатанными в журнале. Они когда в ноутбуке у меня - это другое. Там моя заставка на рабочем столе, все родное, а в журнале - непривычно, будто бы не я это писал, будто чужие. Хотя там и цензура была жесткая, убирались куплеты какие-то, слова меняли местами, но я особо не ершился, думал, напечатали и хорошо. Я ж покладистый очень на самом деле.
Отмечаешь ли ты для себя какие-то тенденции в современной поэзии? Есть ли темы, которые объединяют поэтов, твоих современников?
Я, честно сказать, не очень слежу за этим всем. У меня свой путь, путь самурая. Сначала мне нравилось пробовать подражать кому-то, когда стиля не было, но сейчас он у меня есть. Появилась моя собственная индивидуальность в стихах. Поэтом кто угодно может назваться, хоть ты, но активный поэт существует только тогда, когда ощущает под собой «прослойку» - слушателей, на которых он может опереться. Вот в Ижевске я выступил, меня поддержали, приняли хорошо, и я чувствую себя поэтом, сразу плюс 350 к карме. А писать в стол и быть самым популярным поэтом среди своей комнаты? Не то.
Как тебе кажется, современному поэту, нужно ли быть в этой профессиональной «тусовке», или это наоборот может навредить?
«Тусовка» полезна. Можно быть затворником, но это хуже для поэта. От связей же тоже многое зависит. В этом плане литинститут (Литературный институт им. Горького прим.ред.) полезен, потому что там эти связи легче найти. Там ты всегда в обществе нужных людей, там тебя уже печатают, а если ты будешь один…это может и хорошо, но ты просто можешь скиснуть. Дружить надо в любом случае с кем-то, искать единомышленников. Да и по-моему это вранье, когда говорят: я пишу для себя. По-любому ты хочешь, чтобы кто-то послушал тебя. Не знаю, как можно только для себя писать?
Когда ты пишешь стихи, часто ли редактируешь себя? Или сразу «на чистовик»?
Нет, я пишу мучительно и долго. В час могу нашевелить лишь куплет, писать одно стихотворение целый месяц тоже нормально для меня. Иногда его переделываю в течение этого же месяца, пока не пойму, что теперь все, теперь закончено. Потому что вникаю в тему того, что пишу, и у меня образы идут, пытаюсь все как-то в порядок привести.
А можешь ли ты представить, что когда-то тебе надоест писать стихи, и ты все это бросишь?
Бывает периодически такое желание. Это с творчеством связано: вот, проиграл где-то на конкурсе, где-то не дотянул, и думаешь: все, я мертвый поэт, я бездарность. И так и подмывает бросить это дело. А не писать не можешь, не получается. Две недели походишь, подуешься, а потом - ладно, попробую еще. Это для меня как кровопускание. Не могу без этого. А потом уже и позовут куда-нибудь стихи почитать, выступишь где-то, и тепло получаешь от этого, эмоции, которых не хватало.
Как в твоем родном городе обстоит дело с поддержкой современной поэзии? Много ли поэтов?
Как и в Ижевске с поддержкой, не очень хорошо. А поэтов, их везде много, даже слишком. И в Липецке в том числе. А так, площадку найти легко и книжку свою издать не проблема. Группу сделаешь свою, афиш понаклеишь и все. Главное, чтобы было кому слушать. Поэты все разные, и аудитория у всех разная. И это хорошо, потому что разнообразие должно быть. Это уже потом со временем кто-то отсечется, пусть хоть они сейчас попишут, потом поймут, что это неблагодарная работа. И если они слабые духом, то откажутся. Потому что это тяжелый путь, путь самурая.
Сейчас многие писатели считает своим долгом отразить в своих текстах нашу действительность, политическую ситуацию, судьбы Майдана. Важно ли для тебя это?
Я реагирую, конечно, но у меня это не сиюминутно происходит. Если есть что-то такое, что меня трогает, я жду полгода, и если для меня это до сих пор актуально, тогда эта тема прослеживается. А если я забываю через пять месяцев, то и смысла нет писать. А садиться за дело на следующий день после какого-то события совсем глупо. Если бы я писал стихи после каждого упавшего самолета, или после ЧП, про которое по телевизору сказали, было бы совсем не то. Я вот недавно про Свинку Пеппу написал, он явно в истории останется, и ее надо запечатлеть, чтобы по моим стихам потом судили о эпохе, в которой я жил. Прочитали бы и подумали: ой, как хорошо, Свинка Пеппа была.
Для драматурга критерием успеха пьесы является постановка в театре, а что для поэта? И какая у тебя, как у поэта, мечта?
О, у меня одна мечта - чтобы меня показали по первому каналу на концерте, посвященному дню милиции - вот это признание. Чтобы мама моя гордилась (смеется) Какие могут быть еще мечты? Книгу тоже все издать хотят, а это не сложно, но есть те, кто в позу встают, типа: я не буду на свои деньги издавать. Есть такие принципиальные. А кому-то просто хочется что-то оставить после себя. А меня старые стихи очень держат, не отпускают, и нового из-за этого ничего не пишу. Допустим, открываю давние какие-то…ковыряюсь в них постоянно. Мусолю их, а нового ничего не пишу, дорабатываю только. И в один прекрасный день взял так это все в охапку, и напечатал сборник «Характер». И сразу так легко стало. Ниша образовалась, пустота. И ничего на меня уже не давит. Потом месяц проходит, у меня уже пять новых, потому что место освободилось, и надо заполнять. У каждого поэта есть черный ящик, я в него руку засовываю, шабуршу там, достаю стих, читаю его, и отпускаю. Он больше мне не принадлежит. Я написал его, а он подрос, вышел, уехал, в институте учится, живет в общежитии. И звонит мне раз в месяц: типа, пап все хорошо, вышли деньги.
Екатерина Гузема