Окуджава
Мне русские милы из давней прозы
И в пушкинских стихах.
Мне по сердцу их лень, и смех, и слезы,
И горечь на устах.
Когда они сидят на кухне старой
Во власти странных дум,
Их горький рок, подзвученный гитарой,
Насмешлив и угрюм.
Когда толпа внизу кричит и стонет,
Что - гордый ум и честь?
Их мало так, что ничего не стоит
По пальцам перечесть.
Мне по сердцу их вера и терпенье,
Неверие и раж...
Кто знал, что будет страшным пробужденье
И за окном пейзаж?
Что ж, век иной. Развеяны все мифы.
Повержены умы.
Куда ни посмотреть - все "скифы, скифы, скифы...
Их тьмы, и тьмы, и тьмы".
И с грустью озираю землю эту,
Где злоба и пальба,
И кажется, что русских больше нету,
а вместо них - толпа.
И в пушкинских стихах.
Мне по сердцу их лень, и смех, и слезы,
И горечь на устах.
Когда они сидят на кухне старой
Во власти странных дум,
Их горький рок, подзвученный гитарой,
Насмешлив и угрюм.
Когда толпа внизу кричит и стонет,
Что - гордый ум и честь?
Их мало так, что ничего не стоит
По пальцам перечесть.
Мне по сердцу их вера и терпенье,
Неверие и раж...
Кто знал, что будет страшным пробужденье
И за окном пейзаж?
Что ж, век иной. Развеяны все мифы.
Повержены умы.
Куда ни посмотреть - все "скифы, скифы, скифы...
Их тьмы, и тьмы, и тьмы".
И с грустью озираю землю эту,
Где злоба и пальба,
И кажется, что русских больше нету,
а вместо них - толпа.