(no subject)
я написала поэму на столь животрепещущую тему, что исчерпать ее невозможно. и хотя поэма длинная, я не закончила ее, а просто свернула повествование. быть может вы захотите ее продолжить и тогда это будет самая длинная поэма в истории человечества. а можете ее просто
Земную жизнь пройдя до половины,
Я много всякой дряни повидал,
И как ответ на мрачные картины,
Что разум мой несчастный рисовал,
Явился мне прекрасный, словно свет,
Небесный ангел. Он в дорогу звал.
Он двинулся, и я ему вослед
***
Пройдя немало, вышли мы на поле.
Там круг за кругом люди шли и шли,
И видно было: не по доброй воле
Пуститься в этот путь они смогли.
Лишь иногда их взгляды загорались,
Как будто они видят свет вдали.
Ряды их постоянно пополнялись,
Все время кто-то падал там и тут,
И мукою их лица искажались,
Сознанием, что хоть давно идут,
Не скоро, а быть может никогда,
Закончат они начатый маршрут.
Под их ногами хлюпала вода -
Погода не была к ним благосклонна.
Не жалко ей сизифова труда.
"А кто они?" - спросил я удивленно.
"Не раз ты брал маршрутное такси" -
Ответил мне мой спутник убеленный -
"И очень часто, выбившись из сил,
И, может быть, не спавши трое суток,
"На остановке!" - вежливо просил.
Так вот, это - водители маршруток.
Они должны огромный путь пройти -
О! Адский юмор, так к страданьям чуток -
Что в сумме составляет все пути
Несчастных до заветной остановки.
Тогда покой сумеют обрести."
Сказавши так, без всякой подготовки
Меня в другое местно перенес
Мой спутник, что твою боеголовку.
Там я увидел сумрачный утес
Окутан мглой. Прикованы цепями
К нему страдальцы и сквозь реки слез
Во тьму взирают бледными глазами.
Лишь только взгляд привыкнет к темноте,
Слепящий свет, страшней, чем домны пламя
Им бьет в глаза, а бедолаги те
Не могут глаз закрыть: у них нет век,
И руки скованы, как праведник в посте.
Что вынести способен человек!
И в грешных пораждая страх и трепет,
Гремит с небес, нежданно словно снег:
"Ребят, я проверял, ниче не слепит".
Тут сам я догадался, кто они:
Ксенонщики, пусть небо дух их кре́пит!
Оставив их и адские огни,
Мы двинулись вперед, чтоб посетить
Бесплодное пристанище возни.
Что мы увидели, спешу я доложить:
Толпой собрались люди у цистерны,
И ясно: очень хочется им пить.
Но вместо крышки - жернов непомерный.
К нему фольги кусочек прикреплен,
Причем приклеен он довольно скверно,
Так что лишь дерни, оборвется он.
Иного же пути тот жернов сдвинуть
Не предусмотрено - таков игры закон.
И прежде, чем тех грешников покинуть,
Спросил я ангела: "Скажи, за что они
В страданий ввергнуты жестокую пучину?"
"Припомни - был ответ - земные дни,
Когда из жажды ты, или на пир,
Себе, друзьям иль скопищу родни
Брал в магазине сок или кефир,
И находил фольгу на пачке гадкой,
А не для ножниц благостный пунктир."
Неисчерпаем список тех, кому несладко
В аду. И чтоб не мучать больше вас,
Я вынужден закончить свой рассказ.
Земную жизнь пройдя до половины,
Я много всякой дряни повидал,
И как ответ на мрачные картины,
Что разум мой несчастный рисовал,
Явился мне прекрасный, словно свет,
Небесный ангел. Он в дорогу звал.
Он двинулся, и я ему вослед
***
Пройдя немало, вышли мы на поле.
Там круг за кругом люди шли и шли,
И видно было: не по доброй воле
Пуститься в этот путь они смогли.
Лишь иногда их взгляды загорались,
Как будто они видят свет вдали.
Ряды их постоянно пополнялись,
Все время кто-то падал там и тут,
И мукою их лица искажались,
Сознанием, что хоть давно идут,
Не скоро, а быть может никогда,
Закончат они начатый маршрут.
Под их ногами хлюпала вода -
Погода не была к ним благосклонна.
Не жалко ей сизифова труда.
"А кто они?" - спросил я удивленно.
"Не раз ты брал маршрутное такси" -
Ответил мне мой спутник убеленный -
"И очень часто, выбившись из сил,
И, может быть, не спавши трое суток,
"На остановке!" - вежливо просил.
Так вот, это - водители маршруток.
Они должны огромный путь пройти -
О! Адский юмор, так к страданьям чуток -
Что в сумме составляет все пути
Несчастных до заветной остановки.
Тогда покой сумеют обрести."
Сказавши так, без всякой подготовки
Меня в другое местно перенес
Мой спутник, что твою боеголовку.
Там я увидел сумрачный утес
Окутан мглой. Прикованы цепями
К нему страдальцы и сквозь реки слез
Во тьму взирают бледными глазами.
Лишь только взгляд привыкнет к темноте,
Слепящий свет, страшней, чем домны пламя
Им бьет в глаза, а бедолаги те
Не могут глаз закрыть: у них нет век,
И руки скованы, как праведник в посте.
Что вынести способен человек!
И в грешных пораждая страх и трепет,
Гремит с небес, нежданно словно снег:
"Ребят, я проверял, ниче не слепит".
Тут сам я догадался, кто они:
Ксенонщики, пусть небо дух их кре́пит!
Оставив их и адские огни,
Мы двинулись вперед, чтоб посетить
Бесплодное пристанище возни.
Что мы увидели, спешу я доложить:
Толпой собрались люди у цистерны,
И ясно: очень хочется им пить.
Но вместо крышки - жернов непомерный.
К нему фольги кусочек прикреплен,
Причем приклеен он довольно скверно,
Так что лишь дерни, оборвется он.
Иного же пути тот жернов сдвинуть
Не предусмотрено - таков игры закон.
И прежде, чем тех грешников покинуть,
Спросил я ангела: "Скажи, за что они
В страданий ввергнуты жестокую пучину?"
"Припомни - был ответ - земные дни,
Когда из жажды ты, или на пир,
Себе, друзьям иль скопищу родни
Брал в магазине сок или кефир,
И находил фольгу на пачке гадкой,
А не для ножниц благостный пунктир."
Неисчерпаем список тех, кому несладко
В аду. И чтоб не мучать больше вас,
Я вынужден закончить свой рассказ.