Как правительства, СМИ и соцсети управляют нашим мнением
В издательстве Individuum вышло исследование британского журналиста российского происхождения Питера Померанцева «Это не пропаганда. Хроники мировой войны с реальностью». Автор посетил много стран, чтобы узнать, как по всему миру используют информацию для достижения политических целей или коммерческой выгоды. Мы поговорили с журналистом о том, как СМИ потеряли доверие, зачем брать интервью у своих родителей и что ждет мир постправды в будущем.
Добро пожаловать в эпоху тотальной информационной войны: fake news, боты в твиттере, хакеры и тролли, сетевые популисты и сторонники джихада. Питер Померанцев «Это не пропаганда. Хроники мировой войны с реальностью»
- В предисловии к русскому изданию вы говорите: «Чтобы понять текущее положение дел, необходимо вернуться в прошлое». Что житель технологически прогрессивной эпохи может найти полезного в прошлом?
- Информационный мир перевернулся с ног на голову. Режимы, которые раньше заставляли людей молчать, вычищая информационное пространство, теперь наводняют его огромным объемом дезинформации через фабрики троллей и другие инструменты. И правды не слышно. А когда критикующие журналисты или активисты говорят: «Это атака на демократию», режимы отвечают: «Это свобода слова! Тролли и люди в Сети просто выражают свободу мнений, а вы, активисты движения за демократию, теперь просите цензуры!» И с юридической точки зрения они правы: в Декларации прав человека ничего не говорится о дезинформации.
Поэтому нам нужно вернуться к битвам XX века за демократию и понять их глубокий смысл. Их целью было расширить возможности гражданина. Но как бороться сегодня? Надо понять, как трактовать демократические ценности в новую эпоху. Возьмем ту же дезинформацию. Думаю, мы должны рассматривать ее, скорее, не как контент, а как тип поведения в интернете. Пользователи не знают, реальный ли человек запостил то, что они видят в Сети, или же это часть массовой кампании с информацией, созданной на фабрике троллей. Мы должны иметь право знать, кто стоит за любой кампанией. Больше открытой информации - это нормальная потребность в условиях демократии.
- Как вы сами определяете жанр книги, учитывая, что это одновременно и журналистское исследование, и тревелог, и «разбор семейного архива»?
- Есть целое направление «креативный нон-фикшн», к которому можно отнести и эту книгу. Это близко к «новой журналистике» 1960-х, где тоже применяли литературные методы в нон-фикшн. Однако сейчас задача отличается от той, что стояла в 1960-х.
Как мы можем запечатлеть реальность в эпоху постправды? Когда все формы коммуникации пожрала пропаганда: даже с семьей мы общаемся в социальных сетях, и даже личные мысли порой могут воспринять как пропаганду.
Мне было интересно, можно ли отобразить «реальность», если прибегнуть к разным форматам: академическим исследованиям и стихотворениям, мемуарам и литературной критике. Если смешать разные дискурсы, может ли родиться из этого что-то настоящее, реальное? Когда я писал книгу, я посетил большую ретроспективу Кабакова в галерее Тейт в Лондоне. Там же я купил книгу Бориса Гройса о московском концептуализме, в которой говорится о чем-то подобном: как он видит Кабакова реалистом, пытающимся показать реальность в то время, когда вокруг сплошная пропаганда.
- Вы намеренно не гонитесь за объективностью, которую сегодня вроде как невозможно достичь, и включаете в книгу очень субъективные наблюдения и эмоции. Но ведь пропагандисты и «архитекторы дезинформации» как раз ради этого и работают - чтобы полностью дискредитировать понятие объективности и заставить нас от него отказаться?
- Да, у них есть довод, что объективности все равно не существует - так они пытаются приравнять ложь к фактам, а теории заговора - к реальным аргументам. На самом деле это негативный дискурс, который заканчивает собой эмансипаторный проект по освобождению людей от репрессивных нарративов. Но я думаю, люди все еще понимают разницу между правдой и вымыслом.
Субъективность не означает, что вы перестаете быть честными и точными. Недобросовестные демагоги не достойны нашего внимания: они даже не пытаются рассказать, откуда берут свою «правду», а еще используют экстремистские формы высказывания, которые унижают другие мнения.
Но есть еще более важный вопрос. Даже тем, кто может пробраться сквозь предпочтения прокремлевских СМИ и Fox News, трудно понять, кому и чему доверять и где найти правду. Медиа раздроблены, и мы больше не верим, что «всезнающие» СМИ обязательно говорят правду. Нет пути назад к объективной, беспристрастной, но очень патерналистской и аристократической точке зрения BBC XX века. В Британии молодые люди даже не следят за BBC.
Поэтому в моей книге и в моих исследованиях я предлагаю несколько новых идей, которые все же позволяют стремиться к доверительному, конструктивному публичному дискурсу, основанному на фактах. Во-первых, субъективность, которая может вернуть нас к объективному разговору. Раскрывая больше о себе, вы завоевываете доверие и начинаете вовлекать читателя. Некоторые эксперименты подтвердили, что, когда журналисты показывают свою методологию, объясняют, почему они сделали так, а не иначе, им больше доверяют.
В своей книге я пошел еще дальше и, чтобы начать разговор с читателем, рассказал о своих предубеждениях, подчеркнул свою субъективность. «Вот кто я, - пытаюсь я сказать, - теперь расскажите мне о своем опыте». При этом, конечно, я не думаю, что стоит писать как Толстой или «объективно» как BBC - такие точки зрения уже не работают.
Во-вторых, объективность - и это не то, что каждый представляет в одиночку, это форма почтительного дискурса, который учитывает доказательства и может допустить победу или проигрыш в споре в соответствии с ценностями эпохи Просвещения. Например, с теми, кто верит в теории заговора, просто невозможно спорить. Это разговор об идентичности: о «нас» и о некоторых темных «них».
Мы экспериментировали в Лондонской школе экономики и политических наук: можно ли измерить, какой медиаконтент усиливает такой тип дискурса. Помогает ли использование личных сведений? Интересных человеческих историй? Конструктивных новостей? Было бы интересно посмотреть, станет ли в будущем дискурс более ориентированным на факты и меньше касаться идентичности. Это один из основных тезисов книги.
- Вы приводите много историй, случившихся с вашим отцом и людьми из его окружения. Вы знали все эти истории до этого или говорили с отцом дополнительно для этой книги?
- Я предлагаю всем когда-нибудь взять интервью у своих родителей! Мы растем на фамильных историях, но со временем они превращаются лишь в семейные шутки. Только когда я брал интервью у моих родителей, как и у всех остальных при написании книги, я действительно понял их переживания, их опыт. Удивительно посмотреть на родителей как на обычных людей, а не как на родителей.
- Вы побывали в разных местах, от Филиппин до востока Украины, и везде современные технологии становятся инструментом управления общественным мнением. А есть ли страны, которые бы не прибегали к этому?
- До недавнего времени Германия думала, что у нее есть иммунитет. У них были скучные центристские СМИ и сильные ограничения экстремизма. Затем интернет стал использоваться шире, и крайне правые AFD (Alternative für Deutschland, «Альтернатива для Германии» - крайне правая политическая партия, третья по численности партия в Бундестаге. - Прим. ред.) стали прибегать к методам более цифровизированных стран.
Теперь в Германии есть то, что они называют Alternativuniversum, такой пузырь отдельной реальности, изобилующий теориями заговора, крайне левыми и крайне правыми идеями. Если поддаться может даже Германия, у которой есть сильные исторические предохранители от пропаганды по очевидным причинам, то и любая другая страна может.
О социальных сетях и будущем интернета читайте в продолжении интервью на Bookmate Journal