«Ужас - главное орудие автора»: история готической литературы
Рассказываем об истории готической литературы: леденящие душу замки, призраки и проклятия. А еще монахи-убийцы, гигантский убивающий шлем, пародии от Джейн Остен и мифы о Ктулху.
Кадр из фильма «Падение дома Ашеров». Режиссер Жан Эпштейн, 1928 год. Источник: imdb.com
Придумать новый жанр, чтобы защитить Шекспира
В 1764 году в Англии вышла книга «Замок Отранто» с подзаголовком «Готическая история». Переводчик Уильям Маршал говорил в предисловии, что этот роман был написан в XVI веке итальянским священником Онуфрио Муральто, а события книги происходили во времена Первого крестового похода. В начале романа Конрад, сын лорда Манфреда, умирает в день своей свадьбы странным образом - на него с большой высоты упал гигантский шлем. Зловещая смерть наследника показалась Манфреду частью пророчества, которое обещало гибель всего его рода за преступления прошлого: Манфред стал владельцем замка нечестным путем, забрав землю у законного наследника. А гигантский шлем, убивший его сына, был частью доспехов Альфонсо Доброго, настоящего владельца замка Отранто. Чтобы спасти семью от дальнейшего исполнения пророчества, Манфред решает сам жениться на невесте своего сына Изабелле, чтобы она родила ему нового наследника.
В предисловии Маршал извинялся перед читателями за старомодные предрассудки вроде проклятий и призраков, которыми был наполнен роман. Всю ответственность за них он возлагал на автора, а сам осуждал мистику - в Европе середины XVIII века она еще не вошла в моду. В это время торжествовала идеология Просвещения, восхваляющая рациональность и отвергающая любые суеверия. Хоть содержание романа было таким немодным, «Замок Отранто» ждал ошеломительный успех - первое издание раскупили так быстро, что вскоре вышло второе. В новом предисловии читателям сообщили, что их обманули. Никакого Онуфрио Муральто и Уильяма Маршала не существовало. Их выдумал настоящий автор «Замка Отранто» Гораций Уолпол, знаток искусств и фанат Средневековья.
Писатель опасался, что роман примут холодно и станут потешаться над ним, поэтому придумал такую мистификацию. В новом предисловии он объяснил, что соединил в книге разные способы повествования: средневекового и современного романа. От первого позаимствовал фантастику и необычные обстоятельства, а у второго взял правдоподобие характеров и описание повседневного быта. Частично роман был еще и способом показать Средневековье с другой стороны - в эпоху Просвещения к этому периоду относились, как к символу варварства и суеверий. С помощью книги Уолпол хотел показать современникам возвышенный дух и романтичность Средних веков.
Кроме того, «Замок Отранто» был частью разгоревшейся борьбы за наследие Уильяма Шекспира. Сторонники Просвещения хотели сбросить великого драматурга с корабля современности как носителя средневековых суеверий. Уолпол же стремился доказать, что в культуре есть место для такой же мистики и фантастики, которая была в «Гамлете» и «Макбете». Сам того не понимая, он открыл новую страницу в литературе. Эпитетом «готический», который для Уолпола был синонимом слова «средневековый», стали награждать книги, написанные в подражание «Замку Отранто».
Последователи Уолпола часто прибегали к мистификациям и объявляли свои книги случайно найденными старыми рукописями. Узнаваемыми чертами готики стали мрачные замки, Средневековье, древние проклятия и паранормальные явления. А главный инструмент готических романов, который и сделал жанр по-настоящему популярным, Уолпол сам описал в предисловии ко второму изданию своей книги:
«Ужас - главное орудие автора - ни на мгновение не дает рассказу стать вялым; притом ужасу так часто противопоставляется сострадание, что душу читателя попеременно захватывает то одно, то другое из этих могучих чувств».
Зрелость и смерть классической готики
Изобретение готического романа было очень своевременным. В конце XVIII века сторонников Просвещения ждало большое разочарование: французская буржуазная революция, вдохновленная возвышенными идеалами той эпохи, обернулась кровавым террором. Вера в прогресс и силу разума пошатнулась, и поэтому текст Уолпола, который обращался к прошлому и ставил под сомнение рационализм, пришелся к месту. Так готический роман стал частью масштабного пересмотра идей Просвещения.
Главными авторами в этом жанре после Уолпола стали Анна Радклиф и Мэтью Льюис. Радклиф писала сдержанные и немного сентиментальные романы, а ужас она считала способом возвысить душу и заставить задуматься о великом. Главной чертой ее книг были обязательные реалистические объяснения всех сверхъестественных событий, поскольку сама писательница не верила в мистику.
«Кто раз поддастся суеверной слабости, на того потом действует всякий вздор» Анна Радклиф «Удольфские тайны»
Лучшей работой Радклиф считается роман «Удольфские тайны». Главная героиня книги Эмилия Сент-Обер вместе с отцом путешествует по Испании и встречает шевалье Валанкура, красивого молодого человека, в которого быстро влюбляется. От тяжелой болезни отец Эмилии умирает, и она остается сиротой. Девушку берет под свою опеку ее тетя, мадам Шерон. Вскоре итальянский дворянин синьор Монтони делает Шерон предложение и становится ее мужем. Тогда открывается злобная натура Монтони - он хочет, чтобы Эмилия вышла замуж за его друга, графа Морано, и насильно увозит ее в свой замок Удольфо, чтобы девушка не смогла больше видеться с Валанкуром.
В замке Эмилия сталкивается со множеством опасностей и встречается со страшным призраком. Но в итоге ей удается сбежать и воссоединиться с возлюбленным, к тому же привидение оказалось всего лишь статуей, а его стоны - шумом ветра. При всей простоте такого объяснения сами намеки на присутствие потустороннего создавали атмосферу тайны и чувство бессилия героев перед неведомым. Это мастерство Радклиф отдельно подчеркивал Вальтер Скотт:
«Прерванный на самом интересном месте рассказ, лампа, погасшая, когда еще не дочитан пергамент, который скрывает ужасную тайну, мелькнувшая туманная тень, приглушенные рыдания - никто из романистов не пользовался этим реквизитом так успешно, как миссис Радклиф».
Иначе поступал Мэтью Льюис, автор романа «Монах». В отличие от Радклиф он открыто делал инфернальных существ действующими лицами. В этом романе Льюис рассказал историю грехопадения монаха Амбросио. Сначала он преступил монашеский обет и влюбился в девушку, а потом дошел до убийств и сатанинских ритуалов на кладбище. Кроме того, книга полнилась ужасными сценами вроде оживления трупов и изнасилований. Усиливали шокирующий эффект неожиданные сюжетные повороты, которые были любимым приемом Льюиса. Например, один из послушников монастыря, в котором служил Амбросио, оказался девушкой. Именно в нее и влюбился монах, но потом выяснилось, что она на самом деле была демоном, призванным соблазнить главного героя.
«Описывать словами то, что все равно другой никогда не сможет понять, так же нелепо, как объяснять слепому, какие бывают цвета» Чарльз Роберт Метьюрин «Мельмот Скиталец»
Книги Льюиса и Радклиф дали начало готическому буму, который продлился почти полвека. К 1820 году жанр достиг своего пика, развиваться дальше ему мешала шаблонность художественных приемов. Подвели черту два романа - «Мельмот Скиталец» Чарльза Метьюрина и «Франкенштейн, или Современный Прометей» Мэри Шелли, которые уже выходили за рамки сложившихся в жанре правил.
В своем романе Метьюрин множество раз обращался к приему «рассказа в рассказе», которым часто пользовались авторы готических произведений, чтобы разъяснять читателям различные сюжетные загадки. Основная линия повествования связана с молодым студентом Джоном и его далеким предком Мельмотом Скитальцем. Сначала из старинной рукописи, а потом из разговоров со свидетелями, Джон узнает историю своего таинственного родственника, заключившего договор с темными силами. Этот сюжет постоянно прерывается другими историями, о которых говорят второстепенные персонажи. Ближе к финалу эти многочисленные новеллы собираются в единое полотно: хронику того, как Мельмот Скиталец в разные эпохи соблазнял и искушал людей.
«Ничто так не тяготит нас, как наступающий вслед за бурей страшных событий мертвый покой бездействия - та ясность, где уже нет места ни страху, ни надежде» Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей»
Мэри Шелли, наоборот, написала простую и почти камерную историю об ученом Викторе Франкенштейне, сумевшем найти способ создать живую материю из неживой. Результатом его работы стал оживший монстр, который возненавидел собственного создателя и начал убивать тех, кто был близок Франкенштейну. Шелли тоже воспользовалась приемом «рассказа в рассказе», но была сдержаннее автора «Мельмота» - большую часть истории повествует случайному слушателю сам Виктор.
Метьюрин и Шелли привнесли в готический роман элементы романтизма. Их Мельмот и Франкенштейн не похожи на плоских персонажей готики - они скорее байронические герои, которые возвышаются над простыми людьми. Они загадочны, высокомерны, но в чем-то притягательны. Оба писателя отходили и от классической замкнутости готических романов в интерьере замка или особняка. Метьюрин проносил читателя сквозь череду времен и мест, среди которых были ирландское побережье, индийский остров и испанский монастырь. Мэри Шелли же уместила большую часть действия в лаборатории доктора Франкенштейна, очень нетипичной для жанра локации. Но главным новаторским ходом Шелли стал образ чудовища, которое сотворил безумный ученый. Несложно увидеть в фигурах Франкенштейна и его создания приговор, который Шелли вынесла идеологии Просвещения. Рациональность и вера в науку породили опасного монстра.
Типичные клише готических романов
«Имейте старый развалившийся замок; поместите его где хотите… лишь бы только место было необработанное, воздух нездоровый и туманный. Замок должен быть необитаем. - Потом сделайте в нем в каждом этаже длинные… коридоры… Присовокупите к сему сырые, мрачные подземелья… в которых должно находиться довольное число темниц, самых ужаснейших, какие только можно вообразить. Не забудьте также расположить недалеко оттуда какой-нибудь лес, современный миру и… не проницаемый лучами солнца…».
«Если с молодой леди не происходит никаких приключений в родной местности, то ей следует поискать их на стороне» Джейн Остен «Нортенгерское аббатство»
Такой ироничный рецепт готического романа предлагал русский журнал «Сын отечества» в 1817 году. Шаблонность и однообразие жанра быстро стали поводом для шуток, а в Британии к тому времени появились еще и пародии на готику. Одной из них был роман Джейн Остен «Нортенгерское аббатство». Его главная героиня Кэтрин Морланд молода и наивна, смотрит на жизнь сквозь страницы прочитанных книг. Ей нравятся готические романы, особенно те, что написаны Анной Радклиф. Поэтому в старинном аббатстве Кэтрин чудится место, скрывающее зловещий секрет, а в молодом священнослужителе - демонический злодей. Правда, когда девушка попадает в центр любовных интриг, ей приходится признать, что жизнь чуть сложнее, чем книги.
Готические романы действительно были полны клише. Местом действия в них чаще всего становился замок, монастырь, крепость или старинный особняк. Атмосфера внутри обязательно была мрачной: похожие на лабиринт коридоры, погруженные во мрак подвалы и тайные проходы. Писателям важно было поместить персонажей в замкнутое пространство, в котором они будут беспомощны перед потусторонними силами.
Герои готики находились в плену места, но также попадали в ловушку времени. Прошлое в готических романах вторгалось в настоящее, напрямую воздействовало на него через проклятия, появление призраков и страшные тайны. Часто сюжет был связан с загадкой рождения героя, а важной деталью истории становился фамильный портрет, который указывал на сходство персонажа с кем-то из предков.
Главный герой, а вместе с ним и читатель, должен был быть дезориентирован, потерян во времени и пространстве, чтобы оказаться во власти сверхъестественного. Встреча с этими силами и определяла главный конфликт жанра - столкновение божественного и дьявольского. Популярными темами в готике были преступление и наказание, месть потомкам за грехи их предков и договор с сатаной.
Литературовед Сергей Зенкин считал готическую литературу отражением культурного поворота - эти книги открыли неуютный, холодный и неоднородный мир, в котором человек бессилен перед неведомыми ему силами.
Шок будущего
Готические романы по большей части были массовой и непритязательной литературой. Но с первой половины XIX века все больше писателей, которых мы сейчас считаем классиками, находили в готике интересные для себя темы и мотивы.
Идеи тайны рождения и загадочных преступлений использовал Чарльз Диккенс в романах «Холодный дом» и «Тайна Эдвина Друда». Оригинально применила готические клише Эмили Бронте в «Грозовом перевале» - она заменила замок на мрачноватое поместье, а банального злодея на неоднозначного байронического героя. Оскар Уайльд соединил мотивы скрывающей тайну картины и договора с дьяволом в «Портрете Дориана Грея». Роберт Льюис Стивенсон обыграл столкновение божественного и дьявольского как частей одной личности в «Странной истории доктора Джекилла и мистера Хайда». После Мэри Шелли свой вклад в копилку монстров внес Брэм Стокер. Его герой, вампир граф Дракула стал образом торжествующего зла.
«Предательство и насилие - это копья, заостренные с обоих концов: того, кто пускает их в дело, они ранят больней, чем его противника» Эмили Бронте «Грозовой перевал»
«Мы не можем выносить людей с теми же недостатками, что и у нас самих» Оскар Уайльд «Портрет Дориана Грея»
Готическая литература существовала и за пределами Англии, но чаще всего это были не романы, а произведения малой формы. Оригинальной немецкой готикой можно считать тексты Эрнста Гофмана из сборника «Ночные этюды». Особенно выделяется повесть «Майорат», в которой писатель соединил готику и семейную хронику. Эдгару Аллану По удалось воспроизвести жанр в Америке, у которой не было своего Средневековья. По описывал некое абстрактное «где-то» и «когда-то», сместив акцент с мрачных интерьеров на исследование внутреннего мира персонажей - вместо коридоров замков герои рассказов «Падение дома Ашеров», «Сердце-обличитель» и «Черный кот» как бы терялись в собственном разуме. Эту традицию позднее продолжил Говард Филлипс Лавкрафт, активно использовавший готический мотив бессилия человека перед потусторонним. Герои его рассказов не могли даже думать и говорить о древних богах и существах, с которыми они повстречались. Потому что это было «исконное зло, слишком ужасное, чтобы его можно было описать».
Интерес больших писателей к готике в XIX-XX веках объясняется тем, что технический прогресс и социальные потрясения преподносили человечеству неприятные сюрпризы. Конвейерное производство приравнивало людей к механизмам, утверждало их как часть заводской машины или вовсе превращало в товар. Наука изобретала изощренные способы массового убийства, опробованные на двух масштабных войнах. Люди чувствовали себя чужими в мире, который казался им пугающим и нелогичным. Готическая литература стала способом справиться с явлением, которое историк Элвин Тоффлер назвал «шоком будущего». Это состояние стресса и дезориентации, связанное с быстрыми и резкими изменениями в жизни из-за технологического и социального прогресса. Человек XX века чувствовал себя таким же потерянным во времени и пространстве, как и герои готических сюжетов.
О массовой потребности в кошмаре, а также больше готических книг - в продолжении материала здесь
Bookmate Review - такого вы еще не читали!