"Иванов", МХТ, 8 июня 2010
Вчера посмотрела в МХТ "Иванова" в постановке Бутусова. Очень, очень понравился! Рекомендую идти и смотреть, даже не раздумывая.
Но я готовилась. Пьесу перечитала - а то давненько дело было... Критику на smotr.ru просмотрела. Составила свое мнение о герое, и в театр пошла чтобы посмотреть - что же там получилось?
Получилось полное совпадение образа Иванова, сыгранного Смоляковым, с моим пониманием о том, какой он и почему с ним произошла эта печальная история. А Юрий Николаевич удивил нетривиальной постановкой и близкой по духу идеей...
О главном внешнем спецэффекте: спектакль начинается с последней сцены и раскручивается к началу истории. Некоторые театральные критики прошлись по этому замыслу режиссёра, оценив его, мягко говоря, не очень хорошо. А мне этот ход понравился и, более того, я его легко принимаю. Посудите сами: человек 35 лет, вполне здравомыслящий, решает покончить жизнь самоубийством. Странно, да? Сразу возникает вопрос - а что же его к этому подтолкнуло? Какая цепь событий? От одного к такому решению не приходят... Вот действие и разворачивается, как подарок в многослойной упаковке - снимаешь верхний слой, под ним обнаруживаешь другой, под ним - третий... И постепенно доходишь, собственно, до подарочка ;-) Так и при просмотре спектакля - сложив все фишки паззла, видишь перед собой законченную картинку. Правда, встречала мнения, что зрителю, неподготовленному прочтением пьесы, сложно воспринимать это "действие наоборот", но, на мой взгляд, это всё же от зрителя зависит. Чтоб наверняка - имеет смысл "освежить")))
Чехов об Иванове писал так: "обыкновеннейший человек, совсем не герой..." Когда я читала пьесу, у меня возникло стойкое впечатление, что у героя - тяжелейшая депрессия. Да, и это может случиться с каждым, самым обыкновенным человеком... Он не сравнивает себя с героями своего времени - какой уж там "лишний человек", например... Он не раз говорит: "Я не понимаю, что со мной". Ему не в радость всё, что вокруг, и все те, кто вокруг... Он мучается чувством вины, ранит словом других, потом опять погружается в самообвинения...
Я смотрела спектакль с шестого ряда, и хорошо видела глаза Смолякова... Кто-то из критиков упрекал его в том, что он всю роль ведёт в одной тональности, слоняется по сцене, и вообще неубедителен. Совершенно не могу согласиться с этим. Он именно убедителен тем, что его поведение симптоматично - пока вокруг происходят движение, разговоры, разворачивается действие, он остается "вещью в себе" - или, говоря другим языком, выглядит человеком, которому "всё обрыдло". Вот это очень достоверно.
Кто-то недоумевает, что в конце каждой сцены этот Иванов стреляется, хотя в пьесе выстрел всего лишь один. Но не все замечают, что каждому выстрелу предшествует тяжелый разговор с кем-то, выяснение отношений или сеанс самообвинения. Человек, находящийся в тяжелой депрессии неоднократно думает о самоубийстве - не факт, что он его совершит, но думает же... И к таким мыслям (а рано или поздно - к действию) его может подтолкнуть даже неосторожно брошенная кем-то фраза... А уж если она умышленная... Поэтому в моём понимании все выстрелы, кроме первого (он же - последний в пьесе) - это мысли о том, что хорошо было бы сейчас уйти насовсем... Однако это только мысль - поэтому герой поднимается, когда к нему, после каждого такого "выстрела" кто-то обращается с вопросом, и продолжает жить. Потому что его время ещё не пришло...
Конечно, он пытается размышлять о причинах своего состояния, которых не понимает.
"Видишь ли, что я хотел сказать. У меня был рабочий Семен, которого ты помнишь. Раз, во время молотьбы, он захотел похвастать перед девками своею силой, взвалил себе на спину два мешка ржи и надорвался. Умер скоро. Мне кажется, что я тоже надорвался. Гимназия, университет, потом хозяйство, школы, проекты... Веровал я не так, как все, женился не так, как все, горячился, рисковал, деньги свои, сам знаешь, бросал направо и налево, был счастлив и страдал, как никто во всем уезде. Все это, Паша, мои мешки. Взвалил себе на спину ношу, а спина-то и треснула. В двадцать лет мы все уже герои, за все беремся, все можем, и к тридцати уже утомляемся, никуда не годимся. Чем, чем ты объяснишь такую утомляемость? Впрочем, быть может, это не то... Не то, не то!..."
"Нехороший, жалкий и ничтожный я человек. Надо быть тоже жалким, истасканным, испитым, как Паша, чтобы еще любить меня и уважать. Как я себя презираю, боже мой! Как глубоко ненавижу я свой голос, свои шаги, свои руки, эту одежду, свои мысли. Ну, не смешно ли, не обидно ли? Еще года нет, как был здоров и силен, был бодр, неутомим, горяч, работал этими самыми руками, говорил так, что трогал до слез даже невежд, умел плакать, когда видел горе, возмущался, когда встречал зло. Я знал, что такое вдохновение, знал прелесть и поэзию тихих ночей, когда от зари до зари сидишь за рабочим столом или тешишь свой ум мечтами. Я веровал, в будущее глядел, как в глаза родной матери... А теперь, о боже мой! утомился, не верю, в безделье провожу дни и ночи. Не слушаются ни мозг, ни руки, ни ноги. Имение идет прахом, леса трещат под топором. (Плачет.) Земля моя глядит на меня, как сирота. Ничего я не жду, ничего не жаль, душа дрожит от страха перед завтрашним днем... А история с Саррой? Клялся в вечной любви, пророчил счастье, открывал перед ее глазами будущее, какое ей не снилось даже во сне. Она поверила. Во все пять лет я видел только, как она угасала под тяжестью своих жертв, как изнемогала в борьбе с совестью, но, видит бог, ни косого взгляда на меня, ни слова упрека!.. И что же? Я разлюбил ее... Как? Почему? За что? Не понимаю. Вот она страдает, дни ее сочтены, а я, как последний трус, бегу от ее бледного лица, впалой груди, умоляющих глаз... Стыдно, стыдно!... Сашу, девочку, трогают мои несчастия. Она мне, почти старику, объясняется в любви, а я пьянею, забываю про все на свете, обвороженный, как музыкой, и кричу: "Новая жизнь! счастье!" А на другой день верю в эту жизнь и в счастье так же мало, как в домового... Что же со мною? В какую пропасть толкаю я себя? Откуда во мне эта слабость? Что стало с моими нервами? Стоит только больной жене уколоть мое самолюбие, или не угодит прислуга, или ружье даст осечку, как я становлюсь груб, зол и не похож на себя... Не понимаю, не понимаю, не понимаю! Просто хоть пулю в лоб!"
В этом-то и трагедия - он не может понять этих причин... И никто не смог бы. Даже сейчас никто не знает, почему это происходит с человеком...
Кто-то считает Иванова "утомившимся", что, принимая во внимание текст, видимо, надо переводить на современный язык как "кризис среднего возраста"... Но это же не так. И он сам это отрицает, подумав...
В общем, на мой взгляд, работа Смолякова в спектакле грандиозная! А ещё бесподобны работы Золотовицкого, Сосновского и Рогожкиной. Да и в целом вся актерская команда в спектакле впечатлила в позитивном смысле, кроме, разве что, Яны Гладких в роли Саши: не знаю, что у нее с голосом, но её практически не было слышно даже с моего шестого ряда - кроме случаев, когда надо было сказать что-то громко по роли. Что же тогда слышал огромный зал?
В завершение - бонус!))) Ссылка на анализ образа Иванова психиатром (интересно было почитать):
http://www.magalif.ru/?an=col_ivanov
Но я готовилась. Пьесу перечитала - а то давненько дело было... Критику на smotr.ru просмотрела. Составила свое мнение о герое, и в театр пошла чтобы посмотреть - что же там получилось?
Получилось полное совпадение образа Иванова, сыгранного Смоляковым, с моим пониманием о том, какой он и почему с ним произошла эта печальная история. А Юрий Николаевич удивил нетривиальной постановкой и близкой по духу идеей...
О главном внешнем спецэффекте: спектакль начинается с последней сцены и раскручивается к началу истории. Некоторые театральные критики прошлись по этому замыслу режиссёра, оценив его, мягко говоря, не очень хорошо. А мне этот ход понравился и, более того, я его легко принимаю. Посудите сами: человек 35 лет, вполне здравомыслящий, решает покончить жизнь самоубийством. Странно, да? Сразу возникает вопрос - а что же его к этому подтолкнуло? Какая цепь событий? От одного к такому решению не приходят... Вот действие и разворачивается, как подарок в многослойной упаковке - снимаешь верхний слой, под ним обнаруживаешь другой, под ним - третий... И постепенно доходишь, собственно, до подарочка ;-) Так и при просмотре спектакля - сложив все фишки паззла, видишь перед собой законченную картинку. Правда, встречала мнения, что зрителю, неподготовленному прочтением пьесы, сложно воспринимать это "действие наоборот", но, на мой взгляд, это всё же от зрителя зависит. Чтоб наверняка - имеет смысл "освежить")))
Чехов об Иванове писал так: "обыкновеннейший человек, совсем не герой..." Когда я читала пьесу, у меня возникло стойкое впечатление, что у героя - тяжелейшая депрессия. Да, и это может случиться с каждым, самым обыкновенным человеком... Он не сравнивает себя с героями своего времени - какой уж там "лишний человек", например... Он не раз говорит: "Я не понимаю, что со мной". Ему не в радость всё, что вокруг, и все те, кто вокруг... Он мучается чувством вины, ранит словом других, потом опять погружается в самообвинения...
Я смотрела спектакль с шестого ряда, и хорошо видела глаза Смолякова... Кто-то из критиков упрекал его в том, что он всю роль ведёт в одной тональности, слоняется по сцене, и вообще неубедителен. Совершенно не могу согласиться с этим. Он именно убедителен тем, что его поведение симптоматично - пока вокруг происходят движение, разговоры, разворачивается действие, он остается "вещью в себе" - или, говоря другим языком, выглядит человеком, которому "всё обрыдло". Вот это очень достоверно.
Кто-то недоумевает, что в конце каждой сцены этот Иванов стреляется, хотя в пьесе выстрел всего лишь один. Но не все замечают, что каждому выстрелу предшествует тяжелый разговор с кем-то, выяснение отношений или сеанс самообвинения. Человек, находящийся в тяжелой депрессии неоднократно думает о самоубийстве - не факт, что он его совершит, но думает же... И к таким мыслям (а рано или поздно - к действию) его может подтолкнуть даже неосторожно брошенная кем-то фраза... А уж если она умышленная... Поэтому в моём понимании все выстрелы, кроме первого (он же - последний в пьесе) - это мысли о том, что хорошо было бы сейчас уйти насовсем... Однако это только мысль - поэтому герой поднимается, когда к нему, после каждого такого "выстрела" кто-то обращается с вопросом, и продолжает жить. Потому что его время ещё не пришло...
Конечно, он пытается размышлять о причинах своего состояния, которых не понимает.
"Видишь ли, что я хотел сказать. У меня был рабочий Семен, которого ты помнишь. Раз, во время молотьбы, он захотел похвастать перед девками своею силой, взвалил себе на спину два мешка ржи и надорвался. Умер скоро. Мне кажется, что я тоже надорвался. Гимназия, университет, потом хозяйство, школы, проекты... Веровал я не так, как все, женился не так, как все, горячился, рисковал, деньги свои, сам знаешь, бросал направо и налево, был счастлив и страдал, как никто во всем уезде. Все это, Паша, мои мешки. Взвалил себе на спину ношу, а спина-то и треснула. В двадцать лет мы все уже герои, за все беремся, все можем, и к тридцати уже утомляемся, никуда не годимся. Чем, чем ты объяснишь такую утомляемость? Впрочем, быть может, это не то... Не то, не то!..."
"Нехороший, жалкий и ничтожный я человек. Надо быть тоже жалким, истасканным, испитым, как Паша, чтобы еще любить меня и уважать. Как я себя презираю, боже мой! Как глубоко ненавижу я свой голос, свои шаги, свои руки, эту одежду, свои мысли. Ну, не смешно ли, не обидно ли? Еще года нет, как был здоров и силен, был бодр, неутомим, горяч, работал этими самыми руками, говорил так, что трогал до слез даже невежд, умел плакать, когда видел горе, возмущался, когда встречал зло. Я знал, что такое вдохновение, знал прелесть и поэзию тихих ночей, когда от зари до зари сидишь за рабочим столом или тешишь свой ум мечтами. Я веровал, в будущее глядел, как в глаза родной матери... А теперь, о боже мой! утомился, не верю, в безделье провожу дни и ночи. Не слушаются ни мозг, ни руки, ни ноги. Имение идет прахом, леса трещат под топором. (Плачет.) Земля моя глядит на меня, как сирота. Ничего я не жду, ничего не жаль, душа дрожит от страха перед завтрашним днем... А история с Саррой? Клялся в вечной любви, пророчил счастье, открывал перед ее глазами будущее, какое ей не снилось даже во сне. Она поверила. Во все пять лет я видел только, как она угасала под тяжестью своих жертв, как изнемогала в борьбе с совестью, но, видит бог, ни косого взгляда на меня, ни слова упрека!.. И что же? Я разлюбил ее... Как? Почему? За что? Не понимаю. Вот она страдает, дни ее сочтены, а я, как последний трус, бегу от ее бледного лица, впалой груди, умоляющих глаз... Стыдно, стыдно!... Сашу, девочку, трогают мои несчастия. Она мне, почти старику, объясняется в любви, а я пьянею, забываю про все на свете, обвороженный, как музыкой, и кричу: "Новая жизнь! счастье!" А на другой день верю в эту жизнь и в счастье так же мало, как в домового... Что же со мною? В какую пропасть толкаю я себя? Откуда во мне эта слабость? Что стало с моими нервами? Стоит только больной жене уколоть мое самолюбие, или не угодит прислуга, или ружье даст осечку, как я становлюсь груб, зол и не похож на себя... Не понимаю, не понимаю, не понимаю! Просто хоть пулю в лоб!"
В этом-то и трагедия - он не может понять этих причин... И никто не смог бы. Даже сейчас никто не знает, почему это происходит с человеком...
Кто-то считает Иванова "утомившимся", что, принимая во внимание текст, видимо, надо переводить на современный язык как "кризис среднего возраста"... Но это же не так. И он сам это отрицает, подумав...
В общем, на мой взгляд, работа Смолякова в спектакле грандиозная! А ещё бесподобны работы Золотовицкого, Сосновского и Рогожкиной. Да и в целом вся актерская команда в спектакле впечатлила в позитивном смысле, кроме, разве что, Яны Гладких в роли Саши: не знаю, что у нее с голосом, но её практически не было слышно даже с моего шестого ряда - кроме случаев, когда надо было сказать что-то громко по роли. Что же тогда слышал огромный зал?
В завершение - бонус!))) Ссылка на анализ образа Иванова психиатром (интересно было почитать):
http://www.magalif.ru/?an=col_ivanov