(no subject)
...Сила в правде, брат...
Следовал я из Хельсинки в Стокгольм, куда мне нужно было срочно по делу. Паром бодро бороздил свинцовые волны Ботнического залива, а ваш покорный слуга неохотно выползал из-за шведского стола, так и не сумев утоптать в организм всяких вкусностей на 32 евра. Укоризненно качая самому себе головой, я выбрался на палубу. Там, на суровом северном ветру, легче смириться с поражением и освежиться. На палубе курила сигарету женщина средних лет и я, по каким-то неуловимым косвенным признакам, определил, что она вполне себе русскоязычна. И не ошибся. Очень ценю собеседников, с которыми можно беспрестанно болтать несколко битых часов подряд и не произнести при этом ни слова. Только кивать и бросаться междометьями. Рита, как оказалось, была из таких. Она рассказала мне всю свою предыдущую жизнь, все на свете рецепты приготовления рыбных блюд и очень много поучительных историй, случившихся с ней, с её друзьями и родственниками. Одну из историй я хотел бы изложить.
Случилась это с мужем Риты. Он норвежец. Как его зовут на самом деле я не запомнил, поэтому придумаю ему имя сам. Я буду называть его Норг. Норг получил на службе что-то приятное, то ли повышение, то ли премию, то ли почетную грамоту, вообщем это не важно. Важно, что решил он это дело отметить. По дороге домой заехал в бар и хлопнул там рюмашку. Или три. А затем сел обратно за руль и без неприятностей добрался до самого дома. Неприятности начались через пару дней. Норга вызвали в полицию и сообщили, что у властей есть сведения о том, что подданый Королевства Норвежского Норг такого-то числа такого-то месяца управлял автомобилем поддатым. Кто-то его слил. Может добрый сосед, а может бармен, наполнявший рюмашку. Норг сразу же раскаялся и выразил готовность понести наказание. Суд был скорым, а приговор суровым. Тюремное заключение на несколько суток с отсрочкой исполнения приговора до очередного отпуска. То есть в отпуск Норг должен был поехать не на теплое морское побережье искупаться, а искупать свою вину на тюремных нарах. Чудовищный удар. Хотя, наверно, многие бы с удовольствием провели отпуск в норвежской тюрьме. Вернувшись из полиции в удрученном, понятное дело, состоянии, Норг все рассказал Рите. Рита задала вполне логичный вопрос: Какими доказательствами располагают органы? Оказалось, что кроме его собственного признания, никакими. Тогда Рита задала следующий, еще более логичный вопрос: А какого ж тогда лешего ты, чудило душа моя, признался, что был выпимши? Ответ его также был железобетонно логичным: А как же я скажу, что не пил, если я пил?..
Не знаю насколько правдива эта история. Меня она заставила задуматься о собственной совести. Я всегда оценивал свою честность как "вышесреднего". Я всегда извиняюсь, если оказался неправ. Стараюсь компенсировать, если приношу кому-то неудобства или убытки. Не увиливаю от уплаты налогов и штрафов. Но на моей совести уже много лет чернеет одно грязное пятно.
Когда я лет пять как вышел из студенческого возраста, я продолжал покупать льготную студенческую проездную карточку. А при её предъявлении в метро там или в трамвае нужно было еще показывать студенческий билет. Билет у меня был подлинный, Ленинградского Технологического Института им. Д. И. Менделеева. И хотя я там ни разу не учился, фотография моя туда приклеелась очень ловко, печати совпали почти идеально. Правда выписан билет был на имя Носановой Марии Владимировны. И вот однажды в трамвай на пр. Ф. Энгельса зашла банда контролеров. В то время контролеры ходили большими бандами и кошмарили "зайцев". Я предъявляю карточку, студенческий билет. Контролер что-то заподозревает. Берет билет в руки и строго хмурит бровь. Ну все, думаю, спалился. Стыдно-то как.
-- Ваш студенческий билет не действителен, -- голос контролера суров и торжественен, как у судьи зачитывающего приговор, -- Он не продлен.
-- Ой, простите, уважаемый, совсем забыл, сегодня же в деканате продлю!
-- Продлите, но сейчас придется заплатить штраф как за проезд по недействительным проездным документам. У вас есть деньги?
-- А какую сумму вы называете " деньгами"?
Сумму, которую он назвал, я тогда называл "большими деньгами". Мне их очень было жалко.
-- Денег нет.
-- Тогда я изымаю у тебя студенческий билет, -- контролер беспристрастен и безжалостен, -- Привезешь сюда через полтора часа штраф, тогда верну. И никуда ты от нас не денешься, мы тебя в случае чего через институт найдем...
Штраф я не привез. Как представлю, что они потом меня терпеливо ждали на остановке, Носанову Марию Владимировну в институте искали с моей физиономией... Стыдно-то как!
Следовал я из Хельсинки в Стокгольм, куда мне нужно было срочно по делу. Паром бодро бороздил свинцовые волны Ботнического залива, а ваш покорный слуга неохотно выползал из-за шведского стола, так и не сумев утоптать в организм всяких вкусностей на 32 евра. Укоризненно качая самому себе головой, я выбрался на палубу. Там, на суровом северном ветру, легче смириться с поражением и освежиться. На палубе курила сигарету женщина средних лет и я, по каким-то неуловимым косвенным признакам, определил, что она вполне себе русскоязычна. И не ошибся. Очень ценю собеседников, с которыми можно беспрестанно болтать несколко битых часов подряд и не произнести при этом ни слова. Только кивать и бросаться междометьями. Рита, как оказалось, была из таких. Она рассказала мне всю свою предыдущую жизнь, все на свете рецепты приготовления рыбных блюд и очень много поучительных историй, случившихся с ней, с её друзьями и родственниками. Одну из историй я хотел бы изложить.
Случилась это с мужем Риты. Он норвежец. Как его зовут на самом деле я не запомнил, поэтому придумаю ему имя сам. Я буду называть его Норг. Норг получил на службе что-то приятное, то ли повышение, то ли премию, то ли почетную грамоту, вообщем это не важно. Важно, что решил он это дело отметить. По дороге домой заехал в бар и хлопнул там рюмашку. Или три. А затем сел обратно за руль и без неприятностей добрался до самого дома. Неприятности начались через пару дней. Норга вызвали в полицию и сообщили, что у властей есть сведения о том, что подданый Королевства Норвежского Норг такого-то числа такого-то месяца управлял автомобилем поддатым. Кто-то его слил. Может добрый сосед, а может бармен, наполнявший рюмашку. Норг сразу же раскаялся и выразил готовность понести наказание. Суд был скорым, а приговор суровым. Тюремное заключение на несколько суток с отсрочкой исполнения приговора до очередного отпуска. То есть в отпуск Норг должен был поехать не на теплое морское побережье искупаться, а искупать свою вину на тюремных нарах. Чудовищный удар. Хотя, наверно, многие бы с удовольствием провели отпуск в норвежской тюрьме. Вернувшись из полиции в удрученном, понятное дело, состоянии, Норг все рассказал Рите. Рита задала вполне логичный вопрос: Какими доказательствами располагают органы? Оказалось, что кроме его собственного признания, никакими. Тогда Рита задала следующий, еще более логичный вопрос: А какого ж тогда лешего ты, чудило душа моя, признался, что был выпимши? Ответ его также был железобетонно логичным: А как же я скажу, что не пил, если я пил?..
Не знаю насколько правдива эта история. Меня она заставила задуматься о собственной совести. Я всегда оценивал свою честность как "вышесреднего". Я всегда извиняюсь, если оказался неправ. Стараюсь компенсировать, если приношу кому-то неудобства или убытки. Не увиливаю от уплаты налогов и штрафов. Но на моей совести уже много лет чернеет одно грязное пятно.
Когда я лет пять как вышел из студенческого возраста, я продолжал покупать льготную студенческую проездную карточку. А при её предъявлении в метро там или в трамвае нужно было еще показывать студенческий билет. Билет у меня был подлинный, Ленинградского Технологического Института им. Д. И. Менделеева. И хотя я там ни разу не учился, фотография моя туда приклеелась очень ловко, печати совпали почти идеально. Правда выписан билет был на имя Носановой Марии Владимировны. И вот однажды в трамвай на пр. Ф. Энгельса зашла банда контролеров. В то время контролеры ходили большими бандами и кошмарили "зайцев". Я предъявляю карточку, студенческий билет. Контролер что-то заподозревает. Берет билет в руки и строго хмурит бровь. Ну все, думаю, спалился. Стыдно-то как.
-- Ваш студенческий билет не действителен, -- голос контролера суров и торжественен, как у судьи зачитывающего приговор, -- Он не продлен.
-- Ой, простите, уважаемый, совсем забыл, сегодня же в деканате продлю!
-- Продлите, но сейчас придется заплатить штраф как за проезд по недействительным проездным документам. У вас есть деньги?
-- А какую сумму вы называете " деньгами"?
Сумму, которую он назвал, я тогда называл "большими деньгами". Мне их очень было жалко.
-- Денег нет.
-- Тогда я изымаю у тебя студенческий билет, -- контролер беспристрастен и безжалостен, -- Привезешь сюда через полтора часа штраф, тогда верну. И никуда ты от нас не денешься, мы тебя в случае чего через институт найдем...
Штраф я не привез. Как представлю, что они потом меня терпеливо ждали на остановке, Носанову Марию Владимировну в институте искали с моей физиономией... Стыдно-то как!