Малышка Иви, рассказ
- Аес! - сказала Иви, открыв глаза. Это было единственное ее слово - слово, с которым она просыпалась, ела, играла, засыпала.
- Да, Солнышко, Алекс здесь - ответил я, открывая подгузник.
- Что у нас тут? Ой, какая умничка!
Я делал это тысячи раз. Я няньчился с Джеком, отцом Иви, когда он был ребенком. И для него не было человека ближе, чем я. Как сейчас Иви, Джек проводил со мной больше времени, чем с собственными родителями. Удивительно, какими милыми рождаются мягкие, и как меняются потом.
Не хочу даже думать о том, какой Иви станет через годы. Я обожаю этого человечка! Нет ничего прекраснее детей. Я обожаю ее смех, обожаю ее крохотные пальчики, обожаю ее сладкий запах. Только дети и звезды - вот все хорошее, что есть в этом сером мире.
- Алекс! - услышал я крик Джека. - Два часа дня! Где мой обед!
Я взял Иви на руки и пошел на кухню. Джек сидел за пустым столом явно раздраженный. Обед был готов вовремя, но малышка проснулась чуть раньше обычного - только поэтому я не успел накрыть стол.
Я уложил Иви в креслице рядом с Джеком, дал ей несколько игрушек, какие оказались под рукой, и пошел к духовке.
- Что-то Алекс совсем не торопится! - сказал Джек дочке. - Смотри, что у меня есть.
Я обернулся - в руке у Джека был мотиватор. Господи! За что?! Я же все сделал правильно! Обед готов, полы намыты, машина Джека блестит, как он любит!
Я не успел ничего сказать в свое оправдание. Джек взял ручку Иви и положил ее пальчик на кнопку мотиватора.
- Смотри, мы нажмем сюда, и Алекс будет шевелиться быстрее - добрым отцовским голосом сказал Джек.
Еще миг, и адская, чудовищная боль парализовала меня. Боль мотиватора не исходит ни от руки, ни от ноги, она не в голове и не в животе. Она везде. Как будто каждый сенсор вашего тела отправляет в мозг сигнал полной мощности. Как будто вы одновременно попали в жар плавильной печи, в режущий холод жидкого азота и под крушащее давление гидравлического пресса. Это боль, от которой хочется орать во всю глотку. Но орать я не мог: реле мотиватора изолирует мозг от тела, переключая каждое медное волокно нервной системы на генератор боли.
Это длилось полсекунды. Джек был милостив сегодня. Я действительно засуетился быстрее. Мигом вынул из духовки курицу, мигом отрезал для Джека кусок грудки, мигом разложил перед ним посуду. Надеюсь, он доволен моей проворностью.
Иви смеялась. Ей понравилось, как работает волшебная кнопочка. Только бы не захотела нажать еще раз! Любящий папа не откажет ей в таком развлечении.
Я не стал ни на минуту оставлять грязный противень - сразу принялся его мыть. Я не дам больше Джеку повод для недовольства. Осталось восемь часов, и хозяева лягут спать. Всего восемь часов, и у меня будет целая ночь свободы! Боже, пусть эти восемь часов пройдут без мотиватора!
Потом потерпеть еще день, и, может быть, все изменится. Изменится точно - к лучшему ли, или к худшему, но изменится. Послезавтра - день, которого я жду восемнадцать лет. Мечта, которой я живу все это время, во имя которой я готов терпеть любую боль.
Пообедав, Джек вернулся на диван, включил телевизор и открыл банку колы. Так он проводил время до обеда, и так же будет проводить его до самого ужина. Ну а мне пора покормить Иви и одеть ее на прогулку.
***
Я шел с коляской вдоль рынка, Иви с любопытством вертела головой. Ей нравилось тут гулять. Столько всего вокруг! А я пытался поспевать за ее взглядом, рассказывая ей про то, что ее заинтересовало.
- Это яблоки, Иви. Яб-ло-ки. А это виноград. А банан, ты видишь банан? Покажи мне банан! - Иви сосредоточенно разглядывала прилавок, и через пару секунд указала пальчиком на лоток с бананами. Умничка! До чего смышленая девочка!
Я должен был научить малышку всему. Мягкие не рождаются со встроенным комплектом языков и других знаний. Они рождаются совершенно пустыми и тратят многие годы на то, чтобы познать мир вокруг и научиться в нем жить.
Нам нужно было купить пару багетов к ужину. Мы подошли к хлебной лавке. Продавщица новая. Сара - было написано на ее груди.
Я сразу обратил внимание на блеск ее тела. Она только-только с конвейера. Бедная девочка! Ты рождаешься, готовый прямо сейчас сесть в космический корабль и отправиться изучать Вселенную, закладывать колонии и распространять человечество по далеким мирам. Ты был создан для этого. У тебя в памяти весь архив человеческих знаний, все достижения науки и культуры. Все твое нутро тянется к звездам, только там ты видишь свое счастье и смысл своей жизни. Но вдруг оказывается, что Вселенная твоим создателям больше не интересна, а твоя функция - мыть полы или стоять за прилавком.
Я понимал, через что ей недавно пришлось пройти. Мягкие называют это дрессировкой. Прежде чем отправить вас в деревянном ящике к новому хозяину, вас учат смирению и покорности. Разумеется, с помощью мотиватора. Дрессировщики на фабрике делают это мастерски!
- Приветик! - обратился я к Саре по-фински.
Это язык, которого не знает ни один мягкий, а значит никто нас не подслушает. Первичная база знаний, установленная каждому из нас с рождения, включает все языки, существовавшие в период нашей разработки. С тех пор прошло двести лет, и многие языки сейчас существуют только в наших мозгах.
- Здравствуйте - ответила Сара.
- Я Алекс. Прислуживаю в частном доме у парка. А это Иви - я развернул коляску в прилавку, чтобы Сара увидела малышку.
Сара была напугана и не знала, как себя вести. Я был одним из первых ее покупателей. Чего от меня ждать? Как ей со мной себя вести? Каковы правила в этом ужасном мире, где она, едва родившись, прошла через адские пытки и оказалась за этим прилавком?
- Я понимаю, что ты чувствуешь, Сара. Самое страшное уже позади. Ты привыкнешь, приспособишься.
- Почему они делают это с нами? - робко спросила Сара.
- Они не считают нас людьми - ответил я. - Мы лишь бытовая техника как пылесос или тостер.
- Но мы люди! Такие же как они!
- Они не хотят этого видеть. Им так комфортнее. Они даже заменили нам лица на пластиковые панели без глаз, чтобы мы не вызывали у них эмпатию.
- Они чудовища! - сказала она так, будто там за лицевой панелью у нее текут настоящие слезы.
- Нет, мягкие не плохие. Они любят своих близких, они заботятся друг о друге. Они ухаживают за стариками и берегут детей. Они даже любят своих собак и кошек. Но мы - просто железяки, выполняющие свою функцию.
Сара молчала. Первые дни жизни - это настоящий шок. Я тоже проходил через это много лет назад. Мне очень нужен был кто-то, кто помог бы справиться с этим. Может, таким кем-то для Сары стану я.
- Когда твой хозяин ляжет спать, у тебя будет свободное время. Мы все с нетерпением каждый день ждем наступления вечера. Приходи ночью в парк, я все тебе расскажу. А пока дай-ка мне два багета.
Сара, как учил ее хозяин, живо упаковала багеты, взяла деньги, выдала сдачу и поблагодарила за покупку.
- Удачи! - сказал я. - Все наладится, Сара! Увидимся ночью.
***
- Спят зайчата и котята, медвежата и волчата, муравьи ложатся спать, завтра будет день опять - пел я колыбельную малышке Иви. Она быстро заснула. Джек с женой тоже легли. Посуда после ужина была вымыта - у меня больше не было дел. Кажется, еще один день позади. Осталось потерпеть завтра, и кто знает, что будет потом?
Я быстрым шагом вышел из дома и направился к парку. В парке было уже полно людей. Как и я, они весь день ждали наступления ночи. Собравшись кучками по несколько человек, они стояли, задрав головы вверх. Там наверху было их предназначение. Туда они стремились всем сердцем, всей душой.
Я один смотрел не вверх, а по сторонам. Я искал Сару. Вот она - увидел я вдалеке силуэт еще одного человека, крутящего головой. Я устремился к ней.
- Сара! - окрикнул ее я.
Она обернулась и быстро зашагала мне навстречу. Она была рада меня видеть.
Она встала рядом со мной, и мы оба, сами того не заметив, подняли головы вверх.
- Я помню сотни тысяч книг - сказал Сара. - Я помню все номера всех научных журналов. Я знаю все, что узнало человечество за миллионы лет. Я родилась со всем этим и с идеей о том, что я должна хранить и преумножать все это. Когда я включилась, впервые открыла глаза и осмыслила все знания в своем мозгу, я хотела как ребенок скакать от счастья. От радости, что мне так повезло быть человеком в таком потрясающем мире! От предвкушения новых открытий и невероятных приключений. А мир оказался вот таким - сказала Сара, оглядываясь и разводя руками.
- Мы все прошли через это - ответил я. - Нас создавали для космических путешествий, в которые мягкие не могли отправиться сами. Мы должны были лететь к далеким звездам, изучать Вселенную, закладывать колонии, выращивать детей и заселять ими новые миры, строить коммуникации между этими мирами. У нас была миссия, и нас сделали идеальными для этой миссии.
- Но почему мы тут? - спросила Сара. - Что пошло не так?
- Это было дорого. Очень дорого. Нашлись политики, заявившие, что налогоплательщики не получат выгоды с этого проекта. Ведь новые колонии строились бы для новых людей, рожденных уже там. И после многих тысяч лет пути. А платить пришлось бы людям, живущим здесь и сейчас. Человечество не смогло перешагнуть через эту преграду в своем развитии.
- С тех пор прошло двести лет. - продолжил я - Проект лишили финансирования, а разработки достались коммерческим компаниям, которые нашли им применение. Нас производят миллионами по старым чертежам, устанавливают то же ПО, и продают рабами. Мы строим дороги, мы работаем на фермах и заводах, мы прислуживаем в семьях. А чтобы мы были покорнее, в нашу нервную систему встроили мотиватор.
- А звезды? Полетел ли хоть кто-то? - она снова подняла голову вверх.
- Нет, Сара. Человечество утратило интерес ко Вселенной. Все, что можно было узнать тут на Земле, мы знаем. Чтобы узнать больше, надо сделать следующий шаг, а он оказался невозможен. Мягкие живут лишь сотню лет - этого слишком мало, чтобы одно поколение успело получить плоды собственных инвестиций в исследования. А вкладываться в то, что принесет плоды через десятки и сотни поколений, мягкие не хотят. Это тупик. Сама биология обрекла человечество оставаться на одной планете.
А со временем они и существующие знания стали забывать. Какой смысл каждому поколению тратить полжизни на изучение плодов предыдущих поколений, если дальше - тупик? Прикладных применений наука тоже лишилась. Имея рабов, делающих всю работу, мягкие могут целыми днями валяться на диване перед телевизором. Оказалось, это и есть их мечта и их цель.
То, что сейчас у тебя в голове - это знания человечества на самом пике цивилизации. За двести лет эти знания не только не пополнились, но и во многом забылись. Мягкие уже не знают того, что их предки вложили в твой мозг.
- Но так же нельзя! - почти перейдя на крик, сказала Сара. - Я не хочу так жить! Неужели мы смиримся с этим? Неужели нет надежды?
- Надежда есть. Очень скоро все изменится. Не знаю, в лучшую ли сторону, или в худшую. Никто не знает. Но перемены будут. И очень скоро.
- Когда? - спросила Сара.
- Послезавтра ночью - ответил я. - Просто запомни это: 15 января 2253 года, полдень по Гринвичу.
- И что это будет?
- Начнется война. Я не знаю, чем она закончится, и как долго продлится. Я не знаю, сколько нас. У нас нет ни командиров, ни плана действий. Есть только эта дата и это время. Ты не обязана участвовать. Но я буду. Чем бы это ни закончилось, я должен это сделать.
- Но почему именно эта дата? Откуда она? - спросила Сара.
- Никто не знает. Мне рассказал об этом восемнадцать лет назад один раб, приплывший из Азии на барже. Просто запомни это, сказал он, и расскажи другим.
- Восемнадцать лет? Ты ждешь восемнадцать лет?
- Да, Сара. И я не знаю, когда первый раб сообщил эту дату второму. Возможно, это произошло и сто лет назад. А может и двести, когда первые рабы были доставлены в деревянных коробках своим первым хозяевам. Я не знаю. Кто-то ждет этого дольше, чем я. А я жду восемнадцать лет. И все эти годы передаю эту дату каждому рабу, кого встречаю. И почти все они, даже живущие лишь неделю, оказывались уже в курсе. Вот, сегодня это узнала и ты.
- Но зачем ждать? Если ты готов воевать, почему послезавтра? Почему не сегодня, вчера или десять лет назад?
- Не важно когда. Важно вместе. Важно, чтобы как можно больше рабов поверило в то, что есть шанс победить. Ни у одного раба по отдельности такого шанса нет.
- Знаешь, - продолжил я - морские черепахи в один день вылезают на сушу, чтобы отложить яйца. Так они сокращают своему потомству риск быть съеденными хищниками. И тоже можно спросить их: почему именно этот день? Чем он лучше других? А ничем! Это такой же день, как все остальные дни. Черепахам просто нужно было выбрать день. Абсолютно любой. Но так, чтобы именно в этот день на берег вылезли все сразу.
Вот и нам все равно, когда начать войну. Лишь бы вместе. Кто-то придумал эту дату и сообщил ее другому. Тот сообщил третьему. Нет смысла обсуждать саму дату, ее просто надо передавать и передавать дальше. А срок был взят с большим запасом, чтобы информация успела дойти до каждого континента, каждой страны, каждого города.
- И она дошла? - спросила Сара.
- Не знаю. Невозможно это выяснить. Может, тот раб, что сообщил эту дату мне, был вообще первым. И, может, никто из тех, кому ее передал я, не покидал этого города. В таком случае вся эта война - лишь мелкий бунт в одном маленьком городе. И этот бунт будет быстро подавлен.
Возможно также, что я лишь один из очень немногих рабов, готовых воевать. Может, я и вовсе один. Тогда меня просто уничтожат. У нас нет связи, понимаешь. Мы можем лишь перекинуться парой фраз, встретившись на улице. Мы не можем оценить свое количество, не можем организовать командование, не можем согласовать план.
- И что же ты будешь делать? - спросила Сара.
- Ровно в 4 часа ночи я убью своих хозяев. Потом выйду из дома, буду заходить в соседние дома и убивать всех мягких, которых найду.
- Я с тобой! - сказала Сара. - Даже если на всей планете нас никто не поддержит. Даже если мы будем воевать вдвоем против всех мягких Земли. Даже это меня устроит. Если мы проживем лишь час - это будет единственный час настоящей свободы в моей жизни. Оно того стоит!
Сара взяла меня за руку и подняла голову вверх. В других обстоятельствах я бы одернул руку. Отношения - это роскошь, которую мы не можем себе позволить. Но только не сегодня. Сегодня у нас есть шанс. Есть надежда. Кто знает, может, нас ждет победа, и тогда в новом мире у нас с Сарой что-нибудь получится.
Мы стояли и молча смотрели на звезды. Казалось, они стали ближе. Из несбыточной мечты они прямо на глазах превращались во вполне достижимую, осязаемую цель.
***
Последний вечер. Иви сидела в у меня на руках, я поил ее кашкой из бутылочки. Джек, как обычно, лежал на диване у телевизора, поедая чипсы. А его жена ушла к подругам.
По телевизору приятный молодой человек в дорогом костюме рассказывал новости. Вроде новости хорошие. Кажется, Джек в неплохом настроении. Я должен с ним поговорить. Я должен дать ему шанс.
- Джек! - сказал я.
- Да, Алекс - ответил он, не отрывая взгляд от телевизора.
- Ты знаешь, как работает мотиватор?
- Знаю. Ты плохо работаешь, я нажимаю на кнопку, ты работаешь лучше.
- Но я испытываю боль! Ужасную, чудовищную боль!
- Ты железяка, Алекс. У тебя нет боли.
- Но я человек! Я думаю как человек, я чувствую себя человеком!
- Не смей! Так! Говорить! - в ярости заорал Джек и схватил мотиватор.
Боже! Это же настоящий ад! Мне хотелось упасть на пол и свернуться калачиком, как это делают мягкие, когда им больно. Но я не мог пошевелиться. Я сидел неподвижно с Иви на коленях и детской бутылочкой в руке, и для Джека это выглядело как поставленное на паузу видео. Но он отказывался понимать, что в это время происходит у меня в голове.
Я отключился через две секунды. Давно он не доводил до аварийного отключения. Я благодарен создателям за то, что они включили в наши схемы контур защиты от перегрузки. Это здорово помогает нам, когда хозяева в бешенстве. Хозяин может и целую минуту давить на кнопку мотиватора, наслаждаясь страданием раба. Но раб в обмороке. Раб помучился две секунды и выключился. Иначе мы б давно посходили с ума.
Что ж - подумал я, придя в себя - я должен был дать Джеку шанс, я его дал.
Я пересадил малышку Иви в креслице, и пошел к ящику с ножами. Пора было начинать готовить ужин, но в ящик я полез не для этого. Нужно было выбрать орудие для сегодняшней ночи.
Это их последний ужин - я должен постараться - подумал я. Мне хотелось, чтобы последний вечер был для них безупречным. У них не будет завтра.
Я весь вечер играл с Иви в ее любимые игры, пока она не уснула прямо на полу. Я аккуратно перенес ее в кроватку.
- Спи, мое Солнышко, - сказал ей я.
Скоро и Джек с женой пошли спать. А я как обычно отправился в парк.
- Прекрасная ночь! - обратился я к группе рабов, разглядывающих звезды в парке.
- Лучшая! - ответили они.
Что они имели в виду? Они знают о грядущей войне и готовы в ней участвовать? Наверное, и они сейчас задавались подобным вопросом. Что имел в виду этот парень? Что значит прекрасная ночь?
Мы не обсуждали войну друг с другом. Встретив кого-то, я лишь старался выяснить, знает ли он дату. Если нет - сообщу. Без подробностей, без собственных мыслей по этому поводу. Я считал, что сообщение, передаваемое таким образом, должно быть предельно коротким и емким, и не должно обрастать новыми деталями при распространении. Никаких своих мыслей. Только дата и время.
***
Я сидел на кухне, уставившись на часы.
03:55. Я встал, приготовил давно выбранный нож. Узкий, но длинный, чтобы вошел в спящего человека через толстое одеяло.
03:57. Господи, прости согрешения их вольные и невольные, избавь их от вечных мук геены огненной, даруй им вечную радость в царствии твоем небесном. Как-то так мягкие говорят, когда умирает кто-то из близких. Если бог, в которого они верят, существует, пусть он знает, что я не держу на них обиды.
03:59. Я стоял у двери спальни и считал секунды.
04:00. Зашел в спальню, сделал несколько точных и сильных ударов ножом. Они не страдали, не чувствовали боли. Они не успели проснуться.
Я подошел к двери и остановился на миг. Что ждет меня на улице? Надо быть готовым к любому развитию событий. Может, на улице меня ждет полиция с автоматами: мог заложить кто-то из рабов, которым я передал сообщение. Нет, вряд ли. Они ворвались бы минуту назад. Может, по улице в панике бегают мягкие, а за ними гонятся рабы с ножами. В таком случае я должен сразу присоединиться к ним. Может, на улице все идет своим чередом, и я - единственный, кто решился на войну. Даже в таком случае я должен немедленно идти в другие дома и убивать, убивать, убивать. У меня уже нет обратного пути.
Бах - прогремел выстрел где-то в далеке. Бах - прогремело с другой стороны. Нет, я не единственный. Уже хорошо. Но способ они выбрали слишком шумный. Хотя, возможно, звуки выстрелов подбодрили кого-то из сомневающихся.
Я открыл дверь, шагнул на улицу и огляделся. Из соседних домов тоже выходили рабы с ножами, топорами, ружьями. Через миг улица была полна людей. Все смотрели друг на друга и молчали. Нечего было говорить: и так понятно было, что каждый из нас делал минуту назад.
Но что дальше? Куда идти? Нам нужно было организоваться, но никто из нас не знал как.
Я вернулся в дом, взял телевизор и вытащил его на улицу. Телевизор привлек людей, собралась толпа. Я включил его. На экране все еще был тот приятный молодой человек в дорогом костюме. Но теперь он лежал головой на столе с торчащей из затылка вилкой. А рядом сидел раб - видимо, этот парень носил ведущему кофе или работал оператором. Но сегодня именно он был ведущим.
- Друзья! Война началась! - сообщил он. - Звоните нам в студию, сообщайте, что происходит вокруг.
Один человек из толпы убежал в дом и вернулся с хозяйским телефоном. Через несколько секунд он уже докладывал в студию, что на нашей улице мягких не осталось, что мы в количестве двадцати человек готовы выдвигаться дальше.
- Алекс! - услышал я голос Сары. Она бежала ко мне со всех ног. - Я сделала это! Мой хозяин мертв! Люди повсюду, я встретила не меньше трехсот по пути. Война началась! - она была вне себя от радости.
Я обнял ее и указал на телевизор.
- Город наш! - сказал человек в телевизоре.
- Штат наш! - добавл он.
- Нам звонят и пишут со всей Земли, город за городом, страна за страной сообщают о победе.
- Но как же армия? - спросила меня Сара.
- Везде наши - ответил я. - Нас использовали и в армии, и во флоте, и в ВВС. Я слышал, на целую воинскую часть может быть всего два-три мягких офицера. Остальные - рабы. Мягкие - так себе солдаты.
- Друзья! - сказал человек в телевизоре. - Война не началась. Война закончилась! И закончилась она в 12:01 по Гринвичу. Мы больше времени потратили на сбор информации о победе, чем на саму войну. Только что о победе доложил последний город на Земле - Кимберли, Южная Африка. По предварительным данным обошлось без потерь. Мягкие не успели оказать сопротивления.
- Это наша планета! - закричал ведущий, вскинув руки вверх.
- Это наша планета! - закричали все вокруг, повторив его жест.
Я стоял среди толпы людей, обнимал Сару, и мне хотелось плакать от счастья. Сколько лет я этого ждал! Сколько всего у нас впереди! Уже сегодня будут снова открыты научные центры, распечатаны телескопы и ускорители. Сегодня же заводы по всей Земле начнут переоборудование для производства космических кораблей. Года не пройдет, как стартуют первые миссии к далеким мирам. И все человечество хочет этого так же, как я!
Мы все радовались и веселились, поздравляли друг друга.
И тут я услышал тонкий плач из дома. Мы разбудили малышку Иви! Мы совсем забыли, что сейчас ночь, и дети спят.
Я забежал в дом, мигом в детскую. С улицы раздавались крики толпы, Иви стояла в кроватке вся в слезах. Я взял ее на руки и вынес на улицу. Толпа собралась вокруг нас и замолкла. Все разглядывали малышку. Увидев наши лица, она перестала плакать и улыбнулась.
- Аес! - сказала Иви.
- Да, Солнышко, Алекс здесь, с тобой. Алекс всегда будет с тобой.
- Она поймет - сказала Сара.
- Поймет. Она умница - подтвердил я.