Православная Москва и Протекторат Великой Армии. (5).
** Большой Успенский собор в Кремле; Кафедральный Московский Собор, он же - Патриарший: несомненно - первый храм России, главный; это не было записано ни в каких правилах, но безусловно признавалось. Храм на этом месте возник более чем за полтысячелетия до Наполеона; тот собор, который застал Наполеон, (строил его Аристотель Фиоравенти, архитектор из Болоньи), стоял около трёх с половиной веков.
Собор походил на замок, было в нём нечто - воинственное, насупленное. Монолитный, словно из одного камня высеченный, - но устремлённый в небо; не легко, не полётно, как, например, соседний Благовещенский собор, а - тяжело, воинственно и горделиво, - как поднятый облакам огромный меч.
** Храм это был особый, вне обычных измерений; служили здесь по особому уставу, - старинному; причт собора носил средневековые византийские звания: настоятель именовался - протопресвитер, священники - пресвитеры; всего было шесть соборных священников вместе с настоятелем; два пресвитера несли послушание ключарей и у них был особый титул, тоже византийский - сакелларии.
В прошлом Успенский собор в Кремле - Патриарший, эпицентрический символ власти Патриарха Московского и Всея Руси. Все Патриархи были похоронены в этом соборе.
Во времена Наполеона были ещё живы самые последние, столетние, старцы, которые могли помнить смерть Стефана, последнего Местоблюстителя Патриаршего Престола, - за девяносто лет до того, в Москве, в ноябре 1722 года. Собором управляла Московская Синодальная Контора, - невнятное, полупризрачное учреждение, в котором первоприсутствующим значится сам архиерей, правящий Московской епархией. Она осталась в память о грандиозных реформах Церкви в первой половине XVIII века. Эта структура была учреждена по приказу Петра Первого, в 1722 году; через несколько месяцев после того, как в октябре 1721го был окончательно упразднён престол Патриарха Московского. К началу XIX века Синодальная Контора в Москве держалась только по инерции, и её полномочия были неясны. Собственно, в её распоряжении оставался только Успенский собор, и ещё - Московским синодальный дом, Синодальная библиотека при нём, архивы и Московская Синодальная Типография. Некоторое время при Императрице Анне ( в 1731ом - 1735ом) в Москве существовал параллельный Святейший Синод (Московский, его так и именовали), словно в противовес Синоду, пребывающему в Петербурге; это был последний от этого времени оставалась, как едва заметная, размытая в очертаниях, тень - Московская Синодальная Контора.
** В преддверии наполеоновской Москвы всё же Успенский собор сохранял властную значимость: здесь происходили коронации, уже - четвёртое столетие. Здесь возлагали на себя венцы все Цари, все Императоры; наследники Петра Великого нарочно ехали из Петербурга - чтобы возложить на себя корону в Москве.
Собственно, строго говоря, именно Успенский собор сохранял для Москвы титул второй столицы, первопрестольной. Без него Москва была бы просто одним из городов, историческое величие которого уже омертвело в отдалённом прошлом, который был когда-то столичным в прошлом - как Владимир, Киев, Тверь, Новгород, Казань.
В течение полутора десятилетий, - перед тем, как Наполеон занял покои Большого Кремлёвского дворца, - в Успенском соборе прошло две коронации.
5 апреля 1797го, в первый день Пасхи, возложил на себя корону Император Павел I; через полгода после его гибели. 15 сентября 1801го, - корону надел Александр I.
На чело Императора возлагали корону оба высших архиерея Российской Греко-Православной Церкви, митрополиты: в 1797ом - Платон Московский и Гавриил Санкт-Петербургский; в 1801ом - Амвросий Санкт-Петербургский и снова Платон Московский. Северо-западный архиерей, ново-столичный, был по рангу - как Первоприсутствующий в Святейшем Синоде, - старше старо-столичного; при коронации павла именно митрополит Петергурский совершил миропомазание, высшее инициатическое таинство церемонии.
Но народу, и не только простому, а - всем, кто наблюдал коронации, или слышал о них от очевидцев, запомнился только один из них: например, Иван Второв, судейский чиновник из Самары (девятнадцати лет от роду он видел коронацию Александра), - писал: "Митрополит Платон совершал тамо известный обряд миропомазания и коронации Государя и его супруги".
** Митрополит Платон - к 1812му легендарный, почти былинный, старец, архиерей, при жизни почитался за святого - в годы, предшествующие 1812му; старый Первоприсутствующий Гавриил (Петров) был уже забыт, новый, Амвросий (Подобедов) - был личностно неярок, слишком официален; он не запомнился.
Главное же - в народном сознании государственность и тогда (как и сейчас) высвечивалась в зеркальном отражении эпоса, а не в колючих параграфах официозов.
Митрополит Платон - на кафедре Москвы, которую прежде занимал Патриархи; он - сакральный распорядитель Патриаршего Успенского собора, где короновались Цари, а потом Императоры; он - тот, кто возложил на двух Императоров корону.
Митрополит Платон усиленно опекал Успенский собор, прочно соединился с ним в восприятии двух-трёх поколений москвичей. Он и обитал - офииально, - в нескольких шагах от Успенского собора, в старом двухэтажном доме, - в митрополичьих покоях при Чудовом монастыре.
Настоятели собор назначались из самого близкого круга Платона; долгие годы при нём настоятелем собора, - первым, носившим особый сан протопресвитера, - был о. Александр Левшин, родной брат митрополита; он умер в 1798 году. Этот священник был страстным ревнителем и историком Патриаршего собора, он написал о нём книгу, - ««Историческое описание первопрестольного в России храма Московского Большого Успенского собора и о возобновлении первых трех соборов: Успенского, Благовещенского и Архангельского» (1783).
** Успенский собор насыщен коронационной символикой, в восприятии москвича 1812 года по он - словно сияет тусклым золотым отблеском Царских регалий.
В соборе на всеобщем обозрении стояла - легендарная святыня: Мономахов трон. Он же - Царское Место. В 1800х ещё крепко держалось убеждение, что это - древнее сооружение, трон, присланный из Царьграда в Киев около 1116 года, - его прислал Император Константин Мономах, на нём был венчан на царство Владимир Мономах, великий князь Киевский. В общих очертания Царское место напоминало - «иерусалим», символическую модель Небесного Града-Храма. Он - деревянный, из липы, тонкой сложной резьбы; купол над троном поддерживают четыре загадочных зверя: скимен, уена и два оксоргана (из них отождествим с реалиями только первый, скимен-лев). Резьба на троне изображает походы Владлимира Мономаха - во Фракию и Константина Мономаха - на «Персы и Латына».
(Возможно, о Мономаховом троне узнал и Наполеон; и - он вполне мог знать, что среди предков Императрицы Марии Луизы, и. следовательно, предок его сына, короля Римского, - королева Анна Французская, дочь Ярослава Мудрого и родная тётка Владимира Мономаха).
На самом деле, Мономахов трон был изготовлен для Иоанна Грозного, в 1551 году. Или. возможно, был восстановлен - позже, при Царе Михаиле. Для народа это сооружение (на самом деле - обычное символическое «царское место», присутствующее в ожидании Царя в любом соборе Греко-Российской Церкви), - виделось, как истинный сакральный трон России.
Ещё одна святыня, которую следует отметить - Крест Константиновский, он был доставлен с Афона, из древнего монастыря Ватопед в 1655 году; по преданию, это тяжёлый крест литого золота действительно носил Император св. Константин Великий; этот крест чудотворно даровал победу православным воинствам, и его одел на себя Пётр великий - во время битвы при Полтаве. Чудотворная реликвия хранилась в серебряном киоте, который был изготовлен для него по указу Царя Алексия.
Появление Креста Константина Великого в Кремле - продолжило особую линию символики, которую обозначила старинная Царёво-Константиновская (или Константино-Еленинская) церковь в Тайницком саду, у кремлёвской стены, рядом с названной по ней Константиновской башней.
Уже сами по себе две этих святыни - Мономахов трон и Константинов крест, - отчётливо высвечивали Успенский собор, - построенный четверть века спустя после падения Цареграда, - как символическое пространство сохранённой на севере Византии, как Новый Царьград.
** В Успенском соборе хранились подлинные документы, на которых зиждется легитимность Империи. Те самые Золотые Грамоты, о которых ходят слухи в самых сокровенных недрах народа, в толще крестьянства. Некоторые из этих грамот действительно были секретными.
Среди них - первая грамота дома Романовых, подписанная от имени Земского собора, - об избрании Царя Михаила Фёдоровича на престол; тут же - Наказ Екатерины II для Уложенной комиссии (первая попытка парламентаризма в России).
Павел I во время своей коронации лично - и внезапно для всех, - огласил Акт о престолонаследии. - маленькая монархическая революция, отменявшая своеволие Петра Первого, (благодаря которому и мать Павла, Екатерина, так долго восседала на троне); введена была древняя Салическая система, общая для всех католических домов Европы, - австрийская, как говорили тогда. «…Затем Павел возвратился в алтарь через царские врата, положил закон в серебряный ковчег и объявил, что он останется в соборе "для сохранения в будущие времена".
(см. Историческое описание всех коронаций российских царей, императоров и императриц / Сост. И. Токмаков. М., 1896. С. 100.
Непосредственными хранилищами этих документов были особые дарохранительницы: ковчеги, - это наименование укрепилось со средневековья, когда основной формой дарохранительниц был Ноев ковчег; обычно такие или, как их ещё именовали - иерусалимы. Обычно они были выделаны в облике символического храма-города, то есть Небесного Иерусалима. Были ещё - синаи, в форме горы Синай.
Считалось, что с екатерининских времён основные документы хранил в себе именно большой ковчег-синай, который пожертвовал в собор князь Потёмкин-Таврический. Но, скорее всего, Павел, предельно чуткий к символам и не терпевший никаких напоминаний о Потёмкине, перенёс грамоты в другой ковчег.
Но дело даже не в этом; Павел в первые годы своего царствования уже был обуреваем идеей нового Крестового похода, и церемониал его коронации - поэтому, - особенно мистичен, в нём сложно сквозит символика - Иерусалима в нескольких историософских измерениях.
Вступление Императора в Москву было назначено на Вербное воскресенье, 29 марта, (вход Господень в Иерусалим); впервые в истории коронационных церемоний Павел вступил в Москву - верхом, а не в карете.
Андрей Скоробогатов, современный историк:
«По установленному обычаю, после чтения Евангелия, нужно было возложить на государя порфиру. На этот раз было допущено весьма существенное дополнение: архиереи поднесли на подушке государю одежду древних византийских царей - далматик из малинового бархата - и помогли возложить его поверх военного мундира. По мнению Б.А. Успенского, далматик символизировал архиерейское облачение - саккос . Одеяние означало и священный сан Павла, и его всемирные, мессианские, притязания, поскольку на иконах Христос, как царь и великий иерарх, изображался именно в далматике. Только поверх него была возложена порфира. Вслед за Петром I его правнук лично надел на себя корону, которую ему впервые в российской коронационной практике подало не священное лицо, а представитель светской власти - граф А. А. Безбородко *, хотя первоначально предполагалось, что ее подаст монарху один из архиереев…
Церемония коронования завершилась чтением императором молитвы, обращенной к Богу о ниспослании благодати ему лично, Российскому государству и русскому народу, миропомазанием и причастием…
По совершении чина коронования, Павел I, стоя на престоле, прочитал фамильный акт о престолонаследии. Император неожиданно выступил вперед и объявил со ступеней трона свою волю. Указ принял несвойственную прежде России форму фамильного соглашения. Он заключал договор мужа и жены, который Павел и Мария Федоровна составили в 1788 г….
Затем Павел возвратился в алтарь через царские врата, положил закон в серебряный ковчег и объявил, что он останется в соборе "для сохранения в будущие времена".
Описания ковчега не приводится, но обычно они имели форму храма-города и назывались "Иерусалимами", таким образом акт о престолонаследии должен был "храниться в Иерусалиме". В истории Лабзина описывается аналогичный жест Готфрида Бульонского:
" Он собрал государственные чины, издал с ними новые законы, которые под именем грамот святого гроба хранились в церкви при гробе Господнем".
(см. Александр Лабзин А. История ордена св. Иоанна Иерусалимского. СПб., 1799. Т. 1. С. 48).
Смысл этого ритуала в объявлении законов боговдохновенными, охраняемыми высшими силами, направленными на укрепление богоизбранного государства, отождествлении государства Павла I с Иерусалимским государством Готфрида (времен крестовых походов). (№ 6, 2004 г., журнал "Человек". Андрей Скоробогатов. Коронация Павла I).
** (И ещё - совпадение: не означающее каких-то конспирологических скрещений, но обозначающее общее устремление взбудораженной Европы в последние месяцы XVIII столетия: проблеск Иерусалимского королевства (павшего в 1291ом), - знаменовал и начало восхождения Бонапарта.
Ровно через два года после коронации Павла, - в марте 1799го, - генерал Бонапарт со своими войсками шёл через Палестину, и все ожидали, что молодой французский атеист отвоюет Святой Град у мусульман, после почти семивекового ожидания.
Сам Наполеон диктовал на Святой Елене - о тех днях: «Предстоял переход через Святую землю. Солдаты увлекались всякого рода предположениями. Для всех был праздником поход на Иерусалим; этот знаменитый Сион возбуждал воображение каждого и вызывал различные чувства»).
Собор походил на замок, было в нём нечто - воинственное, насупленное. Монолитный, словно из одного камня высеченный, - но устремлённый в небо; не легко, не полётно, как, например, соседний Благовещенский собор, а - тяжело, воинственно и горделиво, - как поднятый облакам огромный меч.
** Храм это был особый, вне обычных измерений; служили здесь по особому уставу, - старинному; причт собора носил средневековые византийские звания: настоятель именовался - протопресвитер, священники - пресвитеры; всего было шесть соборных священников вместе с настоятелем; два пресвитера несли послушание ключарей и у них был особый титул, тоже византийский - сакелларии.
В прошлом Успенский собор в Кремле - Патриарший, эпицентрический символ власти Патриарха Московского и Всея Руси. Все Патриархи были похоронены в этом соборе.
Во времена Наполеона были ещё живы самые последние, столетние, старцы, которые могли помнить смерть Стефана, последнего Местоблюстителя Патриаршего Престола, - за девяносто лет до того, в Москве, в ноябре 1722 года. Собором управляла Московская Синодальная Контора, - невнятное, полупризрачное учреждение, в котором первоприсутствующим значится сам архиерей, правящий Московской епархией. Она осталась в память о грандиозных реформах Церкви в первой половине XVIII века. Эта структура была учреждена по приказу Петра Первого, в 1722 году; через несколько месяцев после того, как в октябре 1721го был окончательно упразднён престол Патриарха Московского. К началу XIX века Синодальная Контора в Москве держалась только по инерции, и её полномочия были неясны. Собственно, в её распоряжении оставался только Успенский собор, и ещё - Московским синодальный дом, Синодальная библиотека при нём, архивы и Московская Синодальная Типография. Некоторое время при Императрице Анне ( в 1731ом - 1735ом) в Москве существовал параллельный Святейший Синод (Московский, его так и именовали), словно в противовес Синоду, пребывающему в Петербурге; это был последний от этого времени оставалась, как едва заметная, размытая в очертаниях, тень - Московская Синодальная Контора.
** В преддверии наполеоновской Москвы всё же Успенский собор сохранял властную значимость: здесь происходили коронации, уже - четвёртое столетие. Здесь возлагали на себя венцы все Цари, все Императоры; наследники Петра Великого нарочно ехали из Петербурга - чтобы возложить на себя корону в Москве.
Собственно, строго говоря, именно Успенский собор сохранял для Москвы титул второй столицы, первопрестольной. Без него Москва была бы просто одним из городов, историческое величие которого уже омертвело в отдалённом прошлом, который был когда-то столичным в прошлом - как Владимир, Киев, Тверь, Новгород, Казань.
В течение полутора десятилетий, - перед тем, как Наполеон занял покои Большого Кремлёвского дворца, - в Успенском соборе прошло две коронации.
5 апреля 1797го, в первый день Пасхи, возложил на себя корону Император Павел I; через полгода после его гибели. 15 сентября 1801го, - корону надел Александр I.
На чело Императора возлагали корону оба высших архиерея Российской Греко-Православной Церкви, митрополиты: в 1797ом - Платон Московский и Гавриил Санкт-Петербургский; в 1801ом - Амвросий Санкт-Петербургский и снова Платон Московский. Северо-западный архиерей, ново-столичный, был по рангу - как Первоприсутствующий в Святейшем Синоде, - старше старо-столичного; при коронации павла именно митрополит Петергурский совершил миропомазание, высшее инициатическое таинство церемонии.
Но народу, и не только простому, а - всем, кто наблюдал коронации, или слышал о них от очевидцев, запомнился только один из них: например, Иван Второв, судейский чиновник из Самары (девятнадцати лет от роду он видел коронацию Александра), - писал: "Митрополит Платон совершал тамо известный обряд миропомазания и коронации Государя и его супруги".
** Митрополит Платон - к 1812му легендарный, почти былинный, старец, архиерей, при жизни почитался за святого - в годы, предшествующие 1812му; старый Первоприсутствующий Гавриил (Петров) был уже забыт, новый, Амвросий (Подобедов) - был личностно неярок, слишком официален; он не запомнился.
Главное же - в народном сознании государственность и тогда (как и сейчас) высвечивалась в зеркальном отражении эпоса, а не в колючих параграфах официозов.
Митрополит Платон - на кафедре Москвы, которую прежде занимал Патриархи; он - сакральный распорядитель Патриаршего Успенского собора, где короновались Цари, а потом Императоры; он - тот, кто возложил на двух Императоров корону.
Митрополит Платон усиленно опекал Успенский собор, прочно соединился с ним в восприятии двух-трёх поколений москвичей. Он и обитал - офииально, - в нескольких шагах от Успенского собора, в старом двухэтажном доме, - в митрополичьих покоях при Чудовом монастыре.
Настоятели собор назначались из самого близкого круга Платона; долгие годы при нём настоятелем собора, - первым, носившим особый сан протопресвитера, - был о. Александр Левшин, родной брат митрополита; он умер в 1798 году. Этот священник был страстным ревнителем и историком Патриаршего собора, он написал о нём книгу, - ««Историческое описание первопрестольного в России храма Московского Большого Успенского собора и о возобновлении первых трех соборов: Успенского, Благовещенского и Архангельского» (1783).
** Успенский собор насыщен коронационной символикой, в восприятии москвича 1812 года по он - словно сияет тусклым золотым отблеском Царских регалий.
В соборе на всеобщем обозрении стояла - легендарная святыня: Мономахов трон. Он же - Царское Место. В 1800х ещё крепко держалось убеждение, что это - древнее сооружение, трон, присланный из Царьграда в Киев около 1116 года, - его прислал Император Константин Мономах, на нём был венчан на царство Владимир Мономах, великий князь Киевский. В общих очертания Царское место напоминало - «иерусалим», символическую модель Небесного Града-Храма. Он - деревянный, из липы, тонкой сложной резьбы; купол над троном поддерживают четыре загадочных зверя: скимен, уена и два оксоргана (из них отождествим с реалиями только первый, скимен-лев). Резьба на троне изображает походы Владлимира Мономаха - во Фракию и Константина Мономаха - на «Персы и Латына».
(Возможно, о Мономаховом троне узнал и Наполеон; и - он вполне мог знать, что среди предков Императрицы Марии Луизы, и. следовательно, предок его сына, короля Римского, - королева Анна Французская, дочь Ярослава Мудрого и родная тётка Владимира Мономаха).
На самом деле, Мономахов трон был изготовлен для Иоанна Грозного, в 1551 году. Или. возможно, был восстановлен - позже, при Царе Михаиле. Для народа это сооружение (на самом деле - обычное символическое «царское место», присутствующее в ожидании Царя в любом соборе Греко-Российской Церкви), - виделось, как истинный сакральный трон России.
Ещё одна святыня, которую следует отметить - Крест Константиновский, он был доставлен с Афона, из древнего монастыря Ватопед в 1655 году; по преданию, это тяжёлый крест литого золота действительно носил Император св. Константин Великий; этот крест чудотворно даровал победу православным воинствам, и его одел на себя Пётр великий - во время битвы при Полтаве. Чудотворная реликвия хранилась в серебряном киоте, который был изготовлен для него по указу Царя Алексия.
Появление Креста Константина Великого в Кремле - продолжило особую линию символики, которую обозначила старинная Царёво-Константиновская (или Константино-Еленинская) церковь в Тайницком саду, у кремлёвской стены, рядом с названной по ней Константиновской башней.
Уже сами по себе две этих святыни - Мономахов трон и Константинов крест, - отчётливо высвечивали Успенский собор, - построенный четверть века спустя после падения Цареграда, - как символическое пространство сохранённой на севере Византии, как Новый Царьград.
** В Успенском соборе хранились подлинные документы, на которых зиждется легитимность Империи. Те самые Золотые Грамоты, о которых ходят слухи в самых сокровенных недрах народа, в толще крестьянства. Некоторые из этих грамот действительно были секретными.
Среди них - первая грамота дома Романовых, подписанная от имени Земского собора, - об избрании Царя Михаила Фёдоровича на престол; тут же - Наказ Екатерины II для Уложенной комиссии (первая попытка парламентаризма в России).
Павел I во время своей коронации лично - и внезапно для всех, - огласил Акт о престолонаследии. - маленькая монархическая революция, отменявшая своеволие Петра Первого, (благодаря которому и мать Павла, Екатерина, так долго восседала на троне); введена была древняя Салическая система, общая для всех католических домов Европы, - австрийская, как говорили тогда. «…Затем Павел возвратился в алтарь через царские врата, положил закон в серебряный ковчег и объявил, что он останется в соборе "для сохранения в будущие времена".
(см. Историческое описание всех коронаций российских царей, императоров и императриц / Сост. И. Токмаков. М., 1896. С. 100.
Непосредственными хранилищами этих документов были особые дарохранительницы: ковчеги, - это наименование укрепилось со средневековья, когда основной формой дарохранительниц был Ноев ковчег; обычно такие или, как их ещё именовали - иерусалимы. Обычно они были выделаны в облике символического храма-города, то есть Небесного Иерусалима. Были ещё - синаи, в форме горы Синай.
Считалось, что с екатерининских времён основные документы хранил в себе именно большой ковчег-синай, который пожертвовал в собор князь Потёмкин-Таврический. Но, скорее всего, Павел, предельно чуткий к символам и не терпевший никаких напоминаний о Потёмкине, перенёс грамоты в другой ковчег.
Но дело даже не в этом; Павел в первые годы своего царствования уже был обуреваем идеей нового Крестового похода, и церемониал его коронации - поэтому, - особенно мистичен, в нём сложно сквозит символика - Иерусалима в нескольких историософских измерениях.
Вступление Императора в Москву было назначено на Вербное воскресенье, 29 марта, (вход Господень в Иерусалим); впервые в истории коронационных церемоний Павел вступил в Москву - верхом, а не в карете.
Андрей Скоробогатов, современный историк:
«По установленному обычаю, после чтения Евангелия, нужно было возложить на государя порфиру. На этот раз было допущено весьма существенное дополнение: архиереи поднесли на подушке государю одежду древних византийских царей - далматик из малинового бархата - и помогли возложить его поверх военного мундира. По мнению Б.А. Успенского, далматик символизировал архиерейское облачение - саккос . Одеяние означало и священный сан Павла, и его всемирные, мессианские, притязания, поскольку на иконах Христос, как царь и великий иерарх, изображался именно в далматике. Только поверх него была возложена порфира. Вслед за Петром I его правнук лично надел на себя корону, которую ему впервые в российской коронационной практике подало не священное лицо, а представитель светской власти - граф А. А. Безбородко *, хотя первоначально предполагалось, что ее подаст монарху один из архиереев…
Церемония коронования завершилась чтением императором молитвы, обращенной к Богу о ниспослании благодати ему лично, Российскому государству и русскому народу, миропомазанием и причастием…
По совершении чина коронования, Павел I, стоя на престоле, прочитал фамильный акт о престолонаследии. Император неожиданно выступил вперед и объявил со ступеней трона свою волю. Указ принял несвойственную прежде России форму фамильного соглашения. Он заключал договор мужа и жены, который Павел и Мария Федоровна составили в 1788 г….
Затем Павел возвратился в алтарь через царские врата, положил закон в серебряный ковчег и объявил, что он останется в соборе "для сохранения в будущие времена".
Описания ковчега не приводится, но обычно они имели форму храма-города и назывались "Иерусалимами", таким образом акт о престолонаследии должен был "храниться в Иерусалиме". В истории Лабзина описывается аналогичный жест Готфрида Бульонского:
" Он собрал государственные чины, издал с ними новые законы, которые под именем грамот святого гроба хранились в церкви при гробе Господнем".
(см. Александр Лабзин А. История ордена св. Иоанна Иерусалимского. СПб., 1799. Т. 1. С. 48).
Смысл этого ритуала в объявлении законов боговдохновенными, охраняемыми высшими силами, направленными на укрепление богоизбранного государства, отождествлении государства Павла I с Иерусалимским государством Готфрида (времен крестовых походов). (№ 6, 2004 г., журнал "Человек". Андрей Скоробогатов. Коронация Павла I).
** (И ещё - совпадение: не означающее каких-то конспирологических скрещений, но обозначающее общее устремление взбудораженной Европы в последние месяцы XVIII столетия: проблеск Иерусалимского королевства (павшего в 1291ом), - знаменовал и начало восхождения Бонапарта.
Ровно через два года после коронации Павла, - в марте 1799го, - генерал Бонапарт со своими войсками шёл через Палестину, и все ожидали, что молодой французский атеист отвоюет Святой Град у мусульман, после почти семивекового ожидания.
Сам Наполеон диктовал на Святой Елене - о тех днях: «Предстоял переход через Святую землю. Солдаты увлекались всякого рода предположениями. Для всех был праздником поход на Иерусалим; этот знаменитый Сион возбуждал воображение каждого и вызывал различные чувства»).