Адольф Гитлер Вторая Книга русский перевод глава 14
начало здесь
Zweites Buch (Секретная книга)
Глава 14
АНГЛИЯ КАК СОЮЗНИК
Уместно рассмотреть великие внешнеполитические цели других Европейских держав для более глубокого понимания приведенных возможностей. Отчасти эти цели узнаваемы в предыдущей деятельности и эффективности этих Государств, отчасти они практически изложены программно, а с другой стороны лежат в жизненно важных потребностях, которые так ясно узнаваемы, что даже если Государства на мгновение встанут на другие пути, принуждение жесткой реальности
неизбежно вернет их к этим целям.
Что Англия имеет четкую внешнеполитическую цель, свидетельствует факт существования и вместе с тем подъема этой гигантской империи. Пусть никому не кажется, наконец, что мировая империя может быть создана без ясной воли к этому. Естественно, каждый член такой нации не ходит на работу каждый день с идеей создания великой цели внешней политики, но совершенно естественным образом даже целый Народ будет охвачен этой целью, с тем чтобы даже бессознательные действия отдельных лиц тем не менее лежали на генеральной линии цели, что была установлена и приносили ей пользу. Действительно, общеполитическая цель будет медленно штамповать себя на самом характере такого Народа, и гордость современного Англичанина не отличается от гордости древних Римлян. Мнение, что мировая империя обязана своим ростом случаю, или, по крайней мере, что события, которые обусловили ее создание, были
случайными историческими процессами, которые всегда оказывались к счастью для нации, является ложным. Древний Рим был обязан своим величием, равно как и современная Англия, обоснованному утверждению Мольтке, что в долгосрочной перспективе удача всегда с пригодным. Эта пригодность Народа ни в коей мере не только в расовой ценности, но и в способности и мастерстве, с которыми эта ценность используются. Мировая империя размера древнего Рима, или сегодняшняя Великобритания, являются всегда результатом брака между высшей ценностью расы и ясной политической целью. Как только одного из этих двух факторов начинает не хватать, сперва наступает ослабление, и в конечном итоге, возможно, даже упадок.
Цель современной Англии обусловлена расовой ценностью Англосаксонства как таковой, и ее островным положением. Она лежит в расовой ценности Англосаксонства стремиться к территориальным пространствам. По необходимости, эта гонка может найти выполнение только за пределами современной Европы. Не то, чтобы Англичане время от времени не предпринимали также попытки занять почву в Европе для своих экспансионистских вожделений. Но все эти предприятия не удались из-за того, что они были против Государств, которые на тот момент обладали не менее великой расовой пригодностью. Позднее Английское расширение в так называемые колонии привело, прежде всего, к увеличению в разы Английской жизни на море. Это интересно посмотреть, как Англия, которая сначала экспортировала людей, в конечном итоге перешла к экспорту товаров и, следовательно, ослаблению своего сельского хозяйства. Хотя в настоящее время большая часть Английского Народа действительно в среднем в целом,
уступает Немецкой пиковой ценности, тем не менее, многовековые традиции этого Народа стали настолько частью его собственной плоти и крови, что применительно к нашему собственному Немецкому Народу он обладает значительным политическим преимуществом. Если сегодняшний земной шар имеет Английскую мировую империю, то в настоящее время также не существует Народа, который, на основании его общегражданской политической характеристики, а также его средней политической прозорливости, был бы более приспособлен для этого.
Основная идея, которая доминирует Английской колониальной политикой, с одной стороны, найти территориальный рынок для Английского человеческого материала и держать его в правительственной связи с Родиной, и, с другой стороны, обеспечить рынки Английской экономики и источники сырья. Понятно, что Англичанин уверен, что Немец не может колонизировать, также как понятно, что, наоборот, Немец считает то же самое об Англичанине. Оба Народа принимают различные точки зрения в оценке колониального потенциала. Так, Английская точка зрения была бесконечно более практичной, более трезвой, и Немецкая точка зрения - более романтичной. Когда Германия стремилась к своей первой колонии, она уже была военизированным Государством в Европе и тем самым державным Государством первого ранга. Она вырвала титул мировой державы через нетленные достижения во всех областях человеческой культуры, а также в том, что касается военного мастерства. В настоящее время следует отметить, что
особенно в девятнадцатом веке общий порыв к колонизации проник во все нации, в то время как
оригинальная ведущая идея уже была полностью отклонена. Например, Германия мотивировала свое требование колоний способностью и желанием распространять Немецкую культуру. Как таковое, это было вздором. Так как культура, которая является общим выражением жизни определенного Народа, не может быть передана другому Народу с совершенно другими душевными предпосылками. Это может, в лучшем случае, пройти с так называемой международной цивилизацией, которая находится в таком же отношении к культуре, как
джазовая музыка к симфонии Бетховена. Но полностью отдалившись от этого, никогда не пришло бы в голову Англичанину, в то время как колонии Англии были основаны, мотивировать свои действия иначе, как очень реальными и трезвыми преимуществами, которые они могут принести с собой. Если позже Англия поддерживала свободу морей или угнетенных наций, она никогда не делала это для оправдания своей колониальной деятельности, но для уничтожения уродливых
конкурентов. Поэтому Английская колониальная деятельность была поневоле успешной отчасти и по самым естественным причинам. Чем менее Англичанин задумывался о таком понятии, как желание навязать Английскую культуру или Английское воспитание дикарям, тем более отзывчивыми делались по отношению к такому правительству, как неизбежно окажется, дикари,
абсолютно не голодающие по культуре. Помимо этого, конечно, существует также кнут, который также тем быстрее используется, так как тем самым не избегают опасности отхода от культурной миссии. Англии необходимы рынки сбыта и источники сырья для ее товаров, и она обеспечивала эти рынки для себя через державную политику. Именно в этом смысл Английской колониальной политики. Если в дальнейшем даже Англия, тем не менее произносила слово «культура», то лишь с точки зрения чисто пропагандистский, так что она также может морально несколько приукрасить свои действия, исключительно трезвые. В действительности условия жизни дикарей были
полностью безразличны Англии настолько, и в той степени, что они не влияли на условия жизни
самой Англии. Позже были другие идеи, характера политического престижа, связанные с колониями размера Индии, мыслимые и понятные. Но никто не может оспаривать, что, например, Индийские интересы никогда не определяли условия жизни Англичан , но вместо этого Английские условия жизни определяли Индийские. Также не может быть оспорено, что даже в Индии Англичанин не создал какие-либо культурные учреждения любого рода, так чтобы, например, туземцы могли разделить Английскую культуру, но так чтобы, в лучшем случае, Англичанин мог получить больше преимуществ от своих колоний. Или же верят, что Англия принесла железные дороги Индии, чтобы просто предоставить Индийцам в распоряжение Европейские транспортные возможности, а не для того, чтобы сделать возможным более эффективное использование
колонии, а также для облегчения обеспечения господства? Если сегодня в Египте Англия снова следует по стопам Фараонов и сохраняет воду из Нила с помощью гигантских дамб, это, конечно, не делается для того, чтобы сделать Земную жизнь бедного феллаха проще, но только для того, чтобы сделать Английский хлопок независимым от Американской монополии. Но все эти точки зрения, о которых Германия никогда не смела думать открыто в своей колониальной политике. Англичане были просветителями туземцев в интересах Англии, Немцы учителями. В конце концов, туземцы могли бы чувствовать себя лучше с нами, чем с Англичанами, так как нормальный Англичанин далеко не выступает за наш вид политики колонизации, но вместо этого исключительно за самого Англичанина.
Эта политика постепенного завоевания мира, в которой экономические возможности и политические силы всегда идут рука об руку, обусловила позицию Англии по отношению к другим Государствам. Чем более Англия растет в своей колониальной политике, тем больше ей нужно владычество над морями, и чем больше она достигает владычества над морями, тем более, вследствие этого, она становится опять колониальной державой. Но, кроме того, тем более ревностно она наконец-то начинает смотреть, чтобы никто не конкурировал с ней за господство на море или колониальные владения.
Существует очень ошибочное и широко распространенное мнение, особенно в Германии, согласно которому Англия сразу будет бороться с любой Европейской гегемонией. На самом деле это не так. Англия на самом деле интересуется очень мало Европейскими условиями до тех пор, пока не возникнет из них угрожающий мировой конкурент, так что она всегда рассматривает эту угрозу, как лежащую в развитии, которая должна в один прекрасный день перечеркнуть ее владычество над морями и колониями.
Не существует никакого конфликта у Англии в Европе, в котором первая не должна защищать свою торговлю и интересы за рубежом. Борьбе против Испании, Голландии, а затем Франции имела основание не в угрожающей военной мощи этих Государств как таковых, но только в том, как эта мощь была создана, а также ее последствиях. Если Испания не была морской державой и тем самым державой, конкурирующей с Англией, последняя предположительно уделила бы мало внимания Испании. То же самое относится к Голландии. И даже позже гигантская борьба Англии с Францией никогда не была развязанной против континентальной Франции Наполеона, но, скорее, против Наполеоновской Франции, которые видела свою континентальную политику только как трамплин, в качестве основы для больших, в общем-то, не континентальных целей. В общем, Франция, учитывая ее географическое положение, будет державой, представляющей большую угрозу для Англии. Она была, пожалуй, единственным Государством, в котором даже ограниченное континентальное развитие может содержать опасности для будущего Англии. Все это тем более примечательно и поучительно для нас, Немцев, что, несмотря на это, Англия
решила вести Мировую Войну вместе с Францией. Весьма поучительно, поскольку это доказывает, что, несмотря на всю твердую приверженность к великим основным идеям Английской внешней политики, мгновенно существующие возможности всегда принимаются во внимание там и никогда не отбрасываются только потому, что угроза Англии может также возникнуть от одной из них в ближайшем или отдаленном будущем. Наши Немецкие «Боже, Покарай Англию» политики всегда
того мнения, а именно, что хорошие отношения с Англией в будущем должны всегда основываться на том, что Англия никогда бы серьезно не думала о содействии интересам Германии в союзе с ней, чтобы посмотреть однажды, как Германия встанет против нее как опасная и угрожающая сила. Очевидно, Англия не будет заключать союз, чтобы продвигать интересы Германии, но только для того, чтобы способствовать Британским интересам. Но до сих пор Англия приводит многочисленные примеры, что она может, очень часто, спаривать представление своих интересов с представлением интересов других наций. И тогда она прибегает к союзам, хотя в соответствии с человеческим прогнозированием, даже если это и будет связано с изменением впоследствии на вражду. Так как разводы, рано или поздно ложащиеся в основу политических браков, поскольку, по сути, они не служат представлению общих интересов обеих сторон, но вместо этого имеют только цель быть общим средством поощрения и защиты интересов двух Государств, которые, как таковые, различны, но в настоящее время не имеют ничего против.
Отношения Англии и Пруссии доказали, что она в принципе не против сопротивления Европейской великой державы высшего военного значения, до тех пор, пока внешнеполитических цели этой державы носят явно чисто континентальный характер. Или будут спорить, что при Фридрихе Великом, Прусская военная мощь, вне всякого сомнения, была самой сильной в Европе? Пусть никто не верит, что Англия не боролся против Пруссии в то время только по той причине, что, несмотря на военную гегемонию, она должна была быть в числе малых Государств с точки зрения размера территории в Европе. Вовсе нет. Ибо, когда Англия сама раньше вела свои войны против Голландии, Голландская территория в Европе по-прежнему была значительно меньше, чем Пруссия позднего Фридриховского времени. И можно было бы на самом деле не говорить об угрожающей гегемонии или доминирующем положении державы в смысле Голландии. Если все же Англия подавила Голландию в течение десятилетий трудной борьбы, причина лежала
исключительно только в срыве господства Англии на море и торговли Голландией, а также в
общей колониальной активности Голландцев. Таким образом, не следует обманывать себя: если бы Прусское Государство не так исключительно посвятило себя чисто континентальным целям, оно во все времена имело бы Англию, как острого врага, независимо от размера чисто военных средств Пруссии в Европе, или опасности гегемонии в Европе Пруссии. Наши национально-патриотические политики, которые мало думают, нередко с горечью упрекают наследников великого Курфюрста за пренебрежение заморскими владениями, порожденное Курфюрстом, на деле, за сдачу их, а следовательно, за отсутствие интереса в деле поддержания и дальнейшего строительства Бранденбургского Прусского флота. Это было счастье Пруссии, а затем Германии, что это случилось так.
Ничто не говорит так хорошо за выдающуюся государственную мудрость, особенно Фридриха Вильгельма I, чем тот факт, что все скудные и, конечно, бесконечно ограниченные возможности малого Прусского Государства он сосредоточил исключительно на создании Сухопутной Армии. Не только по той причине, что через него это небольшое Государство смогло сохранить
превосходящее положение в одном виде оружия, но тем самым и избег вражды Англии. Пруссия, идущая по стопам Голландии, не была бы в состоянии выдержать три Силезские Войны с Англией в качестве дополнительного врага за спиной. Помимо того факта, что любое реальное достижение на море для небольшого Прусского Государства обернется обязательно выкидышем в долгосрочной перспективе вследствие территориальной основы родины, которая весьма ограничена и неблагоприятно расположена в военном смысле. Даже в то время это было бы детской игрой для Англии, чтобы избавиться от опасного конкурента в Европе на основе общей коалиционной войны. В общем факт, что поздняя Пруссия смогла развиться из маленького Бранденбурга, и в свою очередь новый Немецкий Рейх из поздней Пруссии, было обусловлено лишь мудрым представлением о реальном соотношении сил, а также возможностей Пруссии в то время, так что Гогенцоллерны до времени Бисмарка, ограничивали себя почти исключительно на укрепление власти на земле. Это был единственная ясная, последовательная политика. Если
Немецкая Пруссия, а потом Германия вообще хотела идти к будущему, оно могло быть гарантировано только господством на земле, которое соответствовало Английскому господству на морях. На беду в Германии мы медленно ушли с этой точки зрения, и создали нашу мощь на земле недостаточной и вместо этого перешли на военно-морскую политику, конечный результат которой окажется недостаточным в любом случае. Даже Германия периода после Бисмарка
не может позволить себе роскошь создания и поддержания превосходящего вооружения на суше и на море одновременно. Это было одним из самых важных принципов всех времен, что нация осознает оружие, которое крайне необходимо и обязательно для сохранения своего существования, а затем продвигает его до крайности, ставя все свои средства на него. Англия признает и следует этому принципу. Для Англии господство на море было действительно сутью ее существования. Даже самые гениальные военные периоды на материке, самые славные войны,
наиболее несравненные военные решения, не могли заставить Англию видеть в сухопутной мощи Англии нечто, в конечном счете, подчиненное, и сосредоточить все силы нации на содержание
превосходящего господства на море. В Германии, конечно, мы позволяем себе полететь на великих колониальных волнах девятнадцатого века, возможно, укрепленных романтическими воспоминаниями о старой Ганзе, а под управлением мирной экономической политики, отложить эксклюзивные продвижение сухопутных войск и начать строительство флота. Эта политика обрела окончательное выражение в предложении, как нелепом, так и бедственном: Наше будущее лежит на воде. Нет, как раз наоборот, оно лежало и лежит для нас в Европе на земле, а именно так же, как причины нашего упадка всегда будут носить чисто континентальный характер: наше несчастное территориальное и страшное военно-географическое положение.
Пока Пруссия ограничивалась чисто Европейскими целями в своих внешнеполитических устремлениях, у нее не было серьезной опасности страшиться Англии. Возражение, что, тем не менее, про-Французское настроение уже преобладало в Англии в 1870-71 году, не является актуальным, и в любом случае не означает ничего. В то время про-Немецкое отношение
преобладало так же в Англии, в действительности действия Франции были заклеймены как святотатство с трибун Английских церквей. Кроме того, это было принято как официальное отношение, что имело решающее значение. Ведь совершенно очевидно, что Франция
действительно имела постоянные симпатии в Государстве значения Англии, тем большие, как влияние на прессу страны нередко оказывается через иностранный капитал. Франция всегда знала, как ловко мобилизовать симпатию к себе. Таким образом, она всегда играла Парижем, как самым замечательным вспомогательным оружием. Но этого не произошло, не только в Англии, например, но даже в Германии. В самый разгар войны, в 70/71 год, не маленькая клика должна была быть найдена в обществе Берлина, в самом деле в суде Берлина, который не скрывал
своих про-Французских симпатий. Во всяком случае, они знали, как отложить бомбардировки Парижа на долгое время. И это по-человечески понятно, что Английские круги должны были рассматривать Немецкий военный успех со смешанной радостью. Но в любом случае они не могли сдвинуть официальную позицию Британского правительства в сторону интервенции. Даже мнение, что это следует приписать только тому, что зад был прикрыт Россией, как уверял Бисмарк, ничего не меняет. Так как это прикрытие зада мыслилось в первую очередь против Австрии. Если, однако, Англия оставила бы нейтральную позицию в то время, даже Россия, прикрывающая зад, не смогла бы предотвратить огромный пожар. Ибо тогда Австрия, естественно, была бы замешана и, так или иначе, успех 1871 года вряд ли сбылся бы. В самом деле, Бисмарк испытывал постоянный тихий страх вмешательства со стороны других Государств не только в войну, но и в мирные
переговоры. Ибо то, что произошло через несколько лет по отношению к России, вмешательства других держав, [примечание 10] могла бы предпринять против Германии Англия точно так же.
Курс анти-Немецкого отношения Англии может быть точно продолжен. Он параллелен нашему развитию на морях, поднимается вместе с нашей колониальной деятельностью до открытой антипатии, и, наконец, заканчивается тем, что нашу военно-морскую политику откровенно ненавидят. Нельзя упускать то, что в Англии очень заботливое руководство Государства ощущает угрожающие опасности для будущего в развитии Народа столь эффективного, как Немцы. Мы никогда не должны использовать наш Немецкий грех забывчивости в качестве меры для оценки действий других. Легкомыслие, с которым Германия после Бисмарка позволила своему положению в сфере державной политики оказаться под угрозой в Европе со стороны Франции и России, без проведения серьезных контрмер, далеко не позволяет нам приписать аналогичное пренебрежение другим державам или осудить их в искреннем возмущении, если они вообще занимаются жизненно необходимыми потребностями своих Народов лучше.
Если довоенная Германия приняла решение на продолжение прежней континентальной Прусской политики вместо мира во всем мире и экономической политики с роковыми последствиями, то прежде всего она могла бы поднять свою сухопутную мощь на такую высоту, выше, чем ранее пользовалось Прусское Государство, а во-вторых, она могла бы не бояться безусловной вражды с Англией. Во многом это так: если бы Германия использовала все огромные средства, которые она растрачивала на Флот, для укрепления Сухопутной Армии, то ее интересы, возможно, отстаивались бы по-другому, по крайней мере на решающих Европейских полях сражений. И Нации бы удалось избежать видеть Сухопутную Армию, хуже, чем недостаточно вооруженную, медленно истекающей кровью против превосходящей мировой коалиции, в то время как Военно-морской Флот, по крайней мере его решающие боевые корабли, ржавели в портах с тем, чтобы окончательно прекратить свое существование в более чем позорной капитуляции. Давайте не будем искать оправдания для лидеров, но иметь мужество признать, что это лежит в самой природе такого оружия для нас. Ибо в то же время Полевую Армию выводили из одной битвы и бросали в другую без учета потерь и других трудностей. Сухопутная Армия - действительно Немецкое оружие, имеющее вековые традиции, но в конце наш Флот был только романтической игрушкой, парадным предметом, который был построен в его собственных интересах, и которым опять-таки ради этих интересов нельзя было рисковать. Все выгоды, которые он принес нам, неадекватны страшной враждебности, которую он взвалил на нас.
Если Германия не приняла этого развития, на рубеже века мы по-прежнему мог бы достичь
понимания с Англией, которая в то время была готова к нему. Надо отметить, что такое понимание будет длиться только тогда, когда будет сопровождаться фундаментальным сдвигом в наших целях внешней политики. Даже на рубеже веков в Германии могли бы принять решение о возобновлении бывшей Прусской континентальной политики, и, вместе с Англией, определять дальнейший ход мировой истории. Возражение наших вечных конъюнктурщиков и сомневающихся, что это все-таки точно не известно, неосновывается ни на чем, кроме личного
мнения. Английская история до сего часа говорит обратное в любом случае. По какому праву такие скептики предполагают, что Германия не могла бы сыграть ту же роль, как Япония? Глупая фраза, что Германия стала бы таскать для Англии каштаны из огня, может так же быть применена к Фридриху Великому, который, в конечном счете, на Европейских полях сражений, способствовал конфликту Англии с Францией за пределами Европы. Почти глупо приводить дальнейшие возражения, что, тем не менее, в один прекрасный день Англия пошла бы против Германии. Ибо даже в таком случае дела Германии, после успешного поражения России в Европе, были бы лучше, чем в самом начале Мировой Войны. Напротив, если Русско-Японская война велась в Европе между Германией и Россией, Германия получила бы такое чисто моральное увеличение мощи, что на следующие 30 лет, каждая иная Европейская держава тщательно бы взвесила, следует ли нарушать мир и давать себя подстрекать в коалицию против Германии. Но все эти возражения всегда идут от менталитета довоенной Германии, которая как оппозиция - знает все, но ничего не делает.
Дело в том, что в то время Англия сделала подход к Германии, и есть тот факт, что в дальнейшем Германия, со своей стороны, не может решиться отказаться от менталитета этого вечного выжидания и колебаний и занять четкую позицию. То, от чего Германия отказалась в то время, было заботливо использовано в Японии, и таким образом она достигла славы мировой державы относительно дешевым способом.
Если никто в Германии не хотел делать этого ни при каких обстоятельствах, то мы обязательно должны были выступить с другой стороны. Тогда мы могли бы использовать 1904 год или 1905 в конфликте с Францией, и Россия была бы у нас с тыла. Но эти ловчилы и волокитчики хотели этого так же мало. Просто из осторожности, колебаний и любопытства, они так и не смогли установить, чего они действительно хотят в любое время. И только в этом заключается превосходство Английского государственного аппарата, ибо эта страна не управляется такими умниками, которые никогда не смогут вывести себя за скобки ради действия, но людьми, которые думают естественно, и для которых политика, безусловно, является искусством возможного, но которые также хватают все возможности за чуб, и действительно бьют ими.
Как только Германия, однако, избегает такого основного взаимопонимания с Англией, которое, как уже отмечено, имело бы прочный смысл, только если бы в Берлине были приняты явно континентальные территориальные политические цели, Англия начала бы организовывать мировое сопротивление стране, угрожающей интересам Великобритании в том, что касается ее господства на морях.
Мировая Война шла не так, как считалось в начале, с точки зрения боеспособности нашего Народа, которая не считалась такой, как была даже в Англии. Надо отметить, что Германия была окончательно преодолена, но только после того, как Американский Союз появился на поле боя, и Германия потеряла поддержку тыла в результате внутреннего распада родины. Но в действительности Английская цель войны не была тем самым достигнута. Действительно, Немецкая угроза Английскому господству на море была устранена, но Американская угроза, со значительно более прочной базой, занимает ее место. В будущем наибольшая опасность для Англии будет не в Европе больше всего, но в Северной Америке. В самой Европе в это время Франция является Государством, наиболее опасным для Англии. Ее военная гегемония имеет особенно угрожающее значение для Англии, в результате географического положения, которое занимает Франция напротив Англии. Не только по той причине, что большое количество жизненно важных Английских центров, казалось бы, почти беззащитно могут подвергаться Французским воздушным атакам, но даже с помощью артиллерийского огня большое число Английских городов можно атаковать с побережья Франции. Действительно, если современной технологии удастся значительно увеличить огневую мощь тяжелой артиллерии, то бомбардировки Лондона с Французского материка не лежат за пределами возможного. Но еще важнее то, что Французская подводная война против Англии могла бы обладать совершенно иной основой, чем ранее Немецкая во время Мировой Войны. Широкое расположение Франции на двух морях сделает очень сложным осуществление блокирующих мер, которые могли бы быть легкодостижимыми против замкнутого треугольника вод.
Кто в современной Европе пытается найти естественных врагов против Англии, всегда будет выбирать из Франции и России: Франция, держава с континентальными политическими целями, которые, в действительности, однако, являются лишь прикрытием для очень широко идущих намерений общего международного политического характера; Россия, угрожающий враг
Индии и обладатель нефтяных месторождений, которые сегодня имеют такое же значение, как когда-то обладание железными и угольными рудниками в прошлые века.
Если Англия сама остается верной своей великой мировой политической цели, ее потенциальные противники будут Франция и Россия в Европе, и в других частях мира, особенно Американский Союз в будущем.
Напротив, не существует стимула, чтобы возбудить вечную вражду Англии против Германии. В противном случае Английская иностранная политика будет определяться мотивами, которые лежат далеко за рамками всей реальной логики и, следовательно, сможет иметь решающее
влияние на определение политических отношений между нациями может быть, только в голове Немецкого профессора. Нет, в будущем, в Англии, позиции в соответствии с чисто целесообразной точки зрения будут рассматриваться так же трезво, как это происходило триста лет. И так же, как трехсотлетние союзники могут стать врагами Англии, и враги - вновь стать союзниками, это будет также иметь место в будущем, пока общие и частные необходимости будут призывать к этому. Если, однако, Германия идет к принципиально новой политической ориентации, не противоречащей морским и торговым интересам Англии, но тратится на
континентальные цели, то логическое основание для вражды Англии, которая тогда будет просто враждой ради вражды, больше не будет существовать. Ведь даже Европейское равновесие сил интересует Англию лишь постольку, поскольку оно тормозит развитие мировой торговли и морского могущества, которое может угрожать Англии. Не существует внешнеполитического
руководства, которое менее всего определяется доктринами, которые не имеют никакого отношения к реалиям жизни, чем Английское. Мировые империи не рождаются путем сентиментов или чисто теоретической политики.
Таким образом, трезвое восприятие Британских интересов будет определяющим для Английской внешней политики в будущем. Тот, кто затрагивает эти интересы каким-либо образом, будет врагом Англии в будущем. Тот, кто не трогает их, существование его также не будет затронуто Англией. А тот, кто может быть полезным для нее время от времени, будет приглашен на сторону Англии независимо от того, был он врагом в прошлом или, возможно, может снова стать им в будущем.
Только буржуазные национальные Немецкие политики могут умудриться отказаться от полезного союза по той причине, что позднее, пожалуй, он может закончиться враждой. Возложить такую идею на Англичанина является оскорблением для политического инстинкта этого Народа.
Естественно, если Германия не ставит перед собой какой-либо политической цели, и мы карабкаемся бессистемно от одного дня к другому, как до сих пор, без какой-либо руководящей мысли, или если эта цель заключается в восстановлении границ и территориальных условий 1914 года и тем самым в конечном счете заканчивается политикой мировой торговли, колонизации и
военно-морской мощи, враждебность Англии в будущем у нас будет действительно обеспечена. Тогда Германия будет экономически задушена под бременем Дауэса, политически разделена из-за пакта Локарно, и все более ослаблена расово, чтобы окончательно завершить свою жизнь, второй Голландией или второй Швейцарией в Европе. Это, безусловно, может быть
достигнуто нашими буржуазными национальными и патриотическими кресельными политиками, ибо все, что нужно сделать, это продолжать далее их нынешней путь разжигающих фраз, стрельбы ртом в протестах, ведя войну против всей Европы, а затем уползать трусливо в яму перед каждым действием. И вот то, что означает национально-буржуазный патриотический курс возрождения Германии. Таким образом, как наша буржуазия в течение почти 60 лет
знает, как унизить и подорвать национальную концепцию, так и в ее упадке она уничтожает
красивую концепцию Отечества, унижая его до простой фразы в патриотической лиге.
Надо отметить, что еще один важный фактор возникает в связи с позицией Англии в отношении Германии: решающее влияние мирового Еврейства также имеется в Англии. Так же, как верно, что Англосаксонство само по себе может выиграть психологическую войну против Германии, мировое Еврейство точно так же не будет пренебрегать ничем, чтобы сохранить старую вражду для предотвращения умиротворения Европы, и тем самым позволить ему привести свои Большевистские разрушительные тенденции в действие среди путаницы всеобщего брожения.
Мы не можем обсуждать мировую политику, не принимая этой самой страшной силы во внимание. Поэтому я остановлюсь особенно на этой проблеме далее в этой книге.
( продолжение здесь)
Zweites Buch (Секретная книга)
Глава 14
АНГЛИЯ КАК СОЮЗНИК
Уместно рассмотреть великие внешнеполитические цели других Европейских держав для более глубокого понимания приведенных возможностей. Отчасти эти цели узнаваемы в предыдущей деятельности и эффективности этих Государств, отчасти они практически изложены программно, а с другой стороны лежат в жизненно важных потребностях, которые так ясно узнаваемы, что даже если Государства на мгновение встанут на другие пути, принуждение жесткой реальности
неизбежно вернет их к этим целям.
Что Англия имеет четкую внешнеполитическую цель, свидетельствует факт существования и вместе с тем подъема этой гигантской империи. Пусть никому не кажется, наконец, что мировая империя может быть создана без ясной воли к этому. Естественно, каждый член такой нации не ходит на работу каждый день с идеей создания великой цели внешней политики, но совершенно естественным образом даже целый Народ будет охвачен этой целью, с тем чтобы даже бессознательные действия отдельных лиц тем не менее лежали на генеральной линии цели, что была установлена и приносили ей пользу. Действительно, общеполитическая цель будет медленно штамповать себя на самом характере такого Народа, и гордость современного Англичанина не отличается от гордости древних Римлян. Мнение, что мировая империя обязана своим ростом случаю, или, по крайней мере, что события, которые обусловили ее создание, были
случайными историческими процессами, которые всегда оказывались к счастью для нации, является ложным. Древний Рим был обязан своим величием, равно как и современная Англия, обоснованному утверждению Мольтке, что в долгосрочной перспективе удача всегда с пригодным. Эта пригодность Народа ни в коей мере не только в расовой ценности, но и в способности и мастерстве, с которыми эта ценность используются. Мировая империя размера древнего Рима, или сегодняшняя Великобритания, являются всегда результатом брака между высшей ценностью расы и ясной политической целью. Как только одного из этих двух факторов начинает не хватать, сперва наступает ослабление, и в конечном итоге, возможно, даже упадок.
Цель современной Англии обусловлена расовой ценностью Англосаксонства как таковой, и ее островным положением. Она лежит в расовой ценности Англосаксонства стремиться к территориальным пространствам. По необходимости, эта гонка может найти выполнение только за пределами современной Европы. Не то, чтобы Англичане время от времени не предпринимали также попытки занять почву в Европе для своих экспансионистских вожделений. Но все эти предприятия не удались из-за того, что они были против Государств, которые на тот момент обладали не менее великой расовой пригодностью. Позднее Английское расширение в так называемые колонии привело, прежде всего, к увеличению в разы Английской жизни на море. Это интересно посмотреть, как Англия, которая сначала экспортировала людей, в конечном итоге перешла к экспорту товаров и, следовательно, ослаблению своего сельского хозяйства. Хотя в настоящее время большая часть Английского Народа действительно в среднем в целом,
уступает Немецкой пиковой ценности, тем не менее, многовековые традиции этого Народа стали настолько частью его собственной плоти и крови, что применительно к нашему собственному Немецкому Народу он обладает значительным политическим преимуществом. Если сегодняшний земной шар имеет Английскую мировую империю, то в настоящее время также не существует Народа, который, на основании его общегражданской политической характеристики, а также его средней политической прозорливости, был бы более приспособлен для этого.
Основная идея, которая доминирует Английской колониальной политикой, с одной стороны, найти территориальный рынок для Английского человеческого материала и держать его в правительственной связи с Родиной, и, с другой стороны, обеспечить рынки Английской экономики и источники сырья. Понятно, что Англичанин уверен, что Немец не может колонизировать, также как понятно, что, наоборот, Немец считает то же самое об Англичанине. Оба Народа принимают различные точки зрения в оценке колониального потенциала. Так, Английская точка зрения была бесконечно более практичной, более трезвой, и Немецкая точка зрения - более романтичной. Когда Германия стремилась к своей первой колонии, она уже была военизированным Государством в Европе и тем самым державным Государством первого ранга. Она вырвала титул мировой державы через нетленные достижения во всех областях человеческой культуры, а также в том, что касается военного мастерства. В настоящее время следует отметить, что
особенно в девятнадцатом веке общий порыв к колонизации проник во все нации, в то время как
оригинальная ведущая идея уже была полностью отклонена. Например, Германия мотивировала свое требование колоний способностью и желанием распространять Немецкую культуру. Как таковое, это было вздором. Так как культура, которая является общим выражением жизни определенного Народа, не может быть передана другому Народу с совершенно другими душевными предпосылками. Это может, в лучшем случае, пройти с так называемой международной цивилизацией, которая находится в таком же отношении к культуре, как
джазовая музыка к симфонии Бетховена. Но полностью отдалившись от этого, никогда не пришло бы в голову Англичанину, в то время как колонии Англии были основаны, мотивировать свои действия иначе, как очень реальными и трезвыми преимуществами, которые они могут принести с собой. Если позже Англия поддерживала свободу морей или угнетенных наций, она никогда не делала это для оправдания своей колониальной деятельности, но для уничтожения уродливых
конкурентов. Поэтому Английская колониальная деятельность была поневоле успешной отчасти и по самым естественным причинам. Чем менее Англичанин задумывался о таком понятии, как желание навязать Английскую культуру или Английское воспитание дикарям, тем более отзывчивыми делались по отношению к такому правительству, как неизбежно окажется, дикари,
абсолютно не голодающие по культуре. Помимо этого, конечно, существует также кнут, который также тем быстрее используется, так как тем самым не избегают опасности отхода от культурной миссии. Англии необходимы рынки сбыта и источники сырья для ее товаров, и она обеспечивала эти рынки для себя через державную политику. Именно в этом смысл Английской колониальной политики. Если в дальнейшем даже Англия, тем не менее произносила слово «культура», то лишь с точки зрения чисто пропагандистский, так что она также может морально несколько приукрасить свои действия, исключительно трезвые. В действительности условия жизни дикарей были
полностью безразличны Англии настолько, и в той степени, что они не влияли на условия жизни
самой Англии. Позже были другие идеи, характера политического престижа, связанные с колониями размера Индии, мыслимые и понятные. Но никто не может оспаривать, что, например, Индийские интересы никогда не определяли условия жизни Англичан , но вместо этого Английские условия жизни определяли Индийские. Также не может быть оспорено, что даже в Индии Англичанин не создал какие-либо культурные учреждения любого рода, так чтобы, например, туземцы могли разделить Английскую культуру, но так чтобы, в лучшем случае, Англичанин мог получить больше преимуществ от своих колоний. Или же верят, что Англия принесла железные дороги Индии, чтобы просто предоставить Индийцам в распоряжение Европейские транспортные возможности, а не для того, чтобы сделать возможным более эффективное использование
колонии, а также для облегчения обеспечения господства? Если сегодня в Египте Англия снова следует по стопам Фараонов и сохраняет воду из Нила с помощью гигантских дамб, это, конечно, не делается для того, чтобы сделать Земную жизнь бедного феллаха проще, но только для того, чтобы сделать Английский хлопок независимым от Американской монополии. Но все эти точки зрения, о которых Германия никогда не смела думать открыто в своей колониальной политике. Англичане были просветителями туземцев в интересах Англии, Немцы учителями. В конце концов, туземцы могли бы чувствовать себя лучше с нами, чем с Англичанами, так как нормальный Англичанин далеко не выступает за наш вид политики колонизации, но вместо этого исключительно за самого Англичанина.
Эта политика постепенного завоевания мира, в которой экономические возможности и политические силы всегда идут рука об руку, обусловила позицию Англии по отношению к другим Государствам. Чем более Англия растет в своей колониальной политике, тем больше ей нужно владычество над морями, и чем больше она достигает владычества над морями, тем более, вследствие этого, она становится опять колониальной державой. Но, кроме того, тем более ревностно она наконец-то начинает смотреть, чтобы никто не конкурировал с ней за господство на море или колониальные владения.
Существует очень ошибочное и широко распространенное мнение, особенно в Германии, согласно которому Англия сразу будет бороться с любой Европейской гегемонией. На самом деле это не так. Англия на самом деле интересуется очень мало Европейскими условиями до тех пор, пока не возникнет из них угрожающий мировой конкурент, так что она всегда рассматривает эту угрозу, как лежащую в развитии, которая должна в один прекрасный день перечеркнуть ее владычество над морями и колониями.
Не существует никакого конфликта у Англии в Европе, в котором первая не должна защищать свою торговлю и интересы за рубежом. Борьбе против Испании, Голландии, а затем Франции имела основание не в угрожающей военной мощи этих Государств как таковых, но только в том, как эта мощь была создана, а также ее последствиях. Если Испания не была морской державой и тем самым державой, конкурирующей с Англией, последняя предположительно уделила бы мало внимания Испании. То же самое относится к Голландии. И даже позже гигантская борьба Англии с Францией никогда не была развязанной против континентальной Франции Наполеона, но, скорее, против Наполеоновской Франции, которые видела свою континентальную политику только как трамплин, в качестве основы для больших, в общем-то, не континентальных целей. В общем, Франция, учитывая ее географическое положение, будет державой, представляющей большую угрозу для Англии. Она была, пожалуй, единственным Государством, в котором даже ограниченное континентальное развитие может содержать опасности для будущего Англии. Все это тем более примечательно и поучительно для нас, Немцев, что, несмотря на это, Англия
решила вести Мировую Войну вместе с Францией. Весьма поучительно, поскольку это доказывает, что, несмотря на всю твердую приверженность к великим основным идеям Английской внешней политики, мгновенно существующие возможности всегда принимаются во внимание там и никогда не отбрасываются только потому, что угроза Англии может также возникнуть от одной из них в ближайшем или отдаленном будущем. Наши Немецкие «Боже, Покарай Англию» политики всегда
того мнения, а именно, что хорошие отношения с Англией в будущем должны всегда основываться на том, что Англия никогда бы серьезно не думала о содействии интересам Германии в союзе с ней, чтобы посмотреть однажды, как Германия встанет против нее как опасная и угрожающая сила. Очевидно, Англия не будет заключать союз, чтобы продвигать интересы Германии, но только для того, чтобы способствовать Британским интересам. Но до сих пор Англия приводит многочисленные примеры, что она может, очень часто, спаривать представление своих интересов с представлением интересов других наций. И тогда она прибегает к союзам, хотя в соответствии с человеческим прогнозированием, даже если это и будет связано с изменением впоследствии на вражду. Так как разводы, рано или поздно ложащиеся в основу политических браков, поскольку, по сути, они не служат представлению общих интересов обеих сторон, но вместо этого имеют только цель быть общим средством поощрения и защиты интересов двух Государств, которые, как таковые, различны, но в настоящее время не имеют ничего против.
Отношения Англии и Пруссии доказали, что она в принципе не против сопротивления Европейской великой державы высшего военного значения, до тех пор, пока внешнеполитических цели этой державы носят явно чисто континентальный характер. Или будут спорить, что при Фридрихе Великом, Прусская военная мощь, вне всякого сомнения, была самой сильной в Европе? Пусть никто не верит, что Англия не боролся против Пруссии в то время только по той причине, что, несмотря на военную гегемонию, она должна была быть в числе малых Государств с точки зрения размера территории в Европе. Вовсе нет. Ибо, когда Англия сама раньше вела свои войны против Голландии, Голландская территория в Европе по-прежнему была значительно меньше, чем Пруссия позднего Фридриховского времени. И можно было бы на самом деле не говорить об угрожающей гегемонии или доминирующем положении державы в смысле Голландии. Если все же Англия подавила Голландию в течение десятилетий трудной борьбы, причина лежала
исключительно только в срыве господства Англии на море и торговли Голландией, а также в
общей колониальной активности Голландцев. Таким образом, не следует обманывать себя: если бы Прусское Государство не так исключительно посвятило себя чисто континентальным целям, оно во все времена имело бы Англию, как острого врага, независимо от размера чисто военных средств Пруссии в Европе, или опасности гегемонии в Европе Пруссии. Наши национально-патриотические политики, которые мало думают, нередко с горечью упрекают наследников великого Курфюрста за пренебрежение заморскими владениями, порожденное Курфюрстом, на деле, за сдачу их, а следовательно, за отсутствие интереса в деле поддержания и дальнейшего строительства Бранденбургского Прусского флота. Это было счастье Пруссии, а затем Германии, что это случилось так.
Ничто не говорит так хорошо за выдающуюся государственную мудрость, особенно Фридриха Вильгельма I, чем тот факт, что все скудные и, конечно, бесконечно ограниченные возможности малого Прусского Государства он сосредоточил исключительно на создании Сухопутной Армии. Не только по той причине, что через него это небольшое Государство смогло сохранить
превосходящее положение в одном виде оружия, но тем самым и избег вражды Англии. Пруссия, идущая по стопам Голландии, не была бы в состоянии выдержать три Силезские Войны с Англией в качестве дополнительного врага за спиной. Помимо того факта, что любое реальное достижение на море для небольшого Прусского Государства обернется обязательно выкидышем в долгосрочной перспективе вследствие территориальной основы родины, которая весьма ограничена и неблагоприятно расположена в военном смысле. Даже в то время это было бы детской игрой для Англии, чтобы избавиться от опасного конкурента в Европе на основе общей коалиционной войны. В общем факт, что поздняя Пруссия смогла развиться из маленького Бранденбурга, и в свою очередь новый Немецкий Рейх из поздней Пруссии, было обусловлено лишь мудрым представлением о реальном соотношении сил, а также возможностей Пруссии в то время, так что Гогенцоллерны до времени Бисмарка, ограничивали себя почти исключительно на укрепление власти на земле. Это был единственная ясная, последовательная политика. Если
Немецкая Пруссия, а потом Германия вообще хотела идти к будущему, оно могло быть гарантировано только господством на земле, которое соответствовало Английскому господству на морях. На беду в Германии мы медленно ушли с этой точки зрения, и создали нашу мощь на земле недостаточной и вместо этого перешли на военно-морскую политику, конечный результат которой окажется недостаточным в любом случае. Даже Германия периода после Бисмарка
не может позволить себе роскошь создания и поддержания превосходящего вооружения на суше и на море одновременно. Это было одним из самых важных принципов всех времен, что нация осознает оружие, которое крайне необходимо и обязательно для сохранения своего существования, а затем продвигает его до крайности, ставя все свои средства на него. Англия признает и следует этому принципу. Для Англии господство на море было действительно сутью ее существования. Даже самые гениальные военные периоды на материке, самые славные войны,
наиболее несравненные военные решения, не могли заставить Англию видеть в сухопутной мощи Англии нечто, в конечном счете, подчиненное, и сосредоточить все силы нации на содержание
превосходящего господства на море. В Германии, конечно, мы позволяем себе полететь на великих колониальных волнах девятнадцатого века, возможно, укрепленных романтическими воспоминаниями о старой Ганзе, а под управлением мирной экономической политики, отложить эксклюзивные продвижение сухопутных войск и начать строительство флота. Эта политика обрела окончательное выражение в предложении, как нелепом, так и бедственном: Наше будущее лежит на воде. Нет, как раз наоборот, оно лежало и лежит для нас в Европе на земле, а именно так же, как причины нашего упадка всегда будут носить чисто континентальный характер: наше несчастное территориальное и страшное военно-географическое положение.
Пока Пруссия ограничивалась чисто Европейскими целями в своих внешнеполитических устремлениях, у нее не было серьезной опасности страшиться Англии. Возражение, что, тем не менее, про-Французское настроение уже преобладало в Англии в 1870-71 году, не является актуальным, и в любом случае не означает ничего. В то время про-Немецкое отношение
преобладало так же в Англии, в действительности действия Франции были заклеймены как святотатство с трибун Английских церквей. Кроме того, это было принято как официальное отношение, что имело решающее значение. Ведь совершенно очевидно, что Франция
действительно имела постоянные симпатии в Государстве значения Англии, тем большие, как влияние на прессу страны нередко оказывается через иностранный капитал. Франция всегда знала, как ловко мобилизовать симпатию к себе. Таким образом, она всегда играла Парижем, как самым замечательным вспомогательным оружием. Но этого не произошло, не только в Англии, например, но даже в Германии. В самый разгар войны, в 70/71 год, не маленькая клика должна была быть найдена в обществе Берлина, в самом деле в суде Берлина, который не скрывал
своих про-Французских симпатий. Во всяком случае, они знали, как отложить бомбардировки Парижа на долгое время. И это по-человечески понятно, что Английские круги должны были рассматривать Немецкий военный успех со смешанной радостью. Но в любом случае они не могли сдвинуть официальную позицию Британского правительства в сторону интервенции. Даже мнение, что это следует приписать только тому, что зад был прикрыт Россией, как уверял Бисмарк, ничего не меняет. Так как это прикрытие зада мыслилось в первую очередь против Австрии. Если, однако, Англия оставила бы нейтральную позицию в то время, даже Россия, прикрывающая зад, не смогла бы предотвратить огромный пожар. Ибо тогда Австрия, естественно, была бы замешана и, так или иначе, успех 1871 года вряд ли сбылся бы. В самом деле, Бисмарк испытывал постоянный тихий страх вмешательства со стороны других Государств не только в войну, но и в мирные
переговоры. Ибо то, что произошло через несколько лет по отношению к России, вмешательства других держав, [примечание 10] могла бы предпринять против Германии Англия точно так же.
Курс анти-Немецкого отношения Англии может быть точно продолжен. Он параллелен нашему развитию на морях, поднимается вместе с нашей колониальной деятельностью до открытой антипатии, и, наконец, заканчивается тем, что нашу военно-морскую политику откровенно ненавидят. Нельзя упускать то, что в Англии очень заботливое руководство Государства ощущает угрожающие опасности для будущего в развитии Народа столь эффективного, как Немцы. Мы никогда не должны использовать наш Немецкий грех забывчивости в качестве меры для оценки действий других. Легкомыслие, с которым Германия после Бисмарка позволила своему положению в сфере державной политики оказаться под угрозой в Европе со стороны Франции и России, без проведения серьезных контрмер, далеко не позволяет нам приписать аналогичное пренебрежение другим державам или осудить их в искреннем возмущении, если они вообще занимаются жизненно необходимыми потребностями своих Народов лучше.
Если довоенная Германия приняла решение на продолжение прежней континентальной Прусской политики вместо мира во всем мире и экономической политики с роковыми последствиями, то прежде всего она могла бы поднять свою сухопутную мощь на такую высоту, выше, чем ранее пользовалось Прусское Государство, а во-вторых, она могла бы не бояться безусловной вражды с Англией. Во многом это так: если бы Германия использовала все огромные средства, которые она растрачивала на Флот, для укрепления Сухопутной Армии, то ее интересы, возможно, отстаивались бы по-другому, по крайней мере на решающих Европейских полях сражений. И Нации бы удалось избежать видеть Сухопутную Армию, хуже, чем недостаточно вооруженную, медленно истекающей кровью против превосходящей мировой коалиции, в то время как Военно-морской Флот, по крайней мере его решающие боевые корабли, ржавели в портах с тем, чтобы окончательно прекратить свое существование в более чем позорной капитуляции. Давайте не будем искать оправдания для лидеров, но иметь мужество признать, что это лежит в самой природе такого оружия для нас. Ибо в то же время Полевую Армию выводили из одной битвы и бросали в другую без учета потерь и других трудностей. Сухопутная Армия - действительно Немецкое оружие, имеющее вековые традиции, но в конце наш Флот был только романтической игрушкой, парадным предметом, который был построен в его собственных интересах, и которым опять-таки ради этих интересов нельзя было рисковать. Все выгоды, которые он принес нам, неадекватны страшной враждебности, которую он взвалил на нас.
Если Германия не приняла этого развития, на рубеже века мы по-прежнему мог бы достичь
понимания с Англией, которая в то время была готова к нему. Надо отметить, что такое понимание будет длиться только тогда, когда будет сопровождаться фундаментальным сдвигом в наших целях внешней политики. Даже на рубеже веков в Германии могли бы принять решение о возобновлении бывшей Прусской континентальной политики, и, вместе с Англией, определять дальнейший ход мировой истории. Возражение наших вечных конъюнктурщиков и сомневающихся, что это все-таки точно не известно, неосновывается ни на чем, кроме личного
мнения. Английская история до сего часа говорит обратное в любом случае. По какому праву такие скептики предполагают, что Германия не могла бы сыграть ту же роль, как Япония? Глупая фраза, что Германия стала бы таскать для Англии каштаны из огня, может так же быть применена к Фридриху Великому, который, в конечном счете, на Европейских полях сражений, способствовал конфликту Англии с Францией за пределами Европы. Почти глупо приводить дальнейшие возражения, что, тем не менее, в один прекрасный день Англия пошла бы против Германии. Ибо даже в таком случае дела Германии, после успешного поражения России в Европе, были бы лучше, чем в самом начале Мировой Войны. Напротив, если Русско-Японская война велась в Европе между Германией и Россией, Германия получила бы такое чисто моральное увеличение мощи, что на следующие 30 лет, каждая иная Европейская держава тщательно бы взвесила, следует ли нарушать мир и давать себя подстрекать в коалицию против Германии. Но все эти возражения всегда идут от менталитета довоенной Германии, которая как оппозиция - знает все, но ничего не делает.
Дело в том, что в то время Англия сделала подход к Германии, и есть тот факт, что в дальнейшем Германия, со своей стороны, не может решиться отказаться от менталитета этого вечного выжидания и колебаний и занять четкую позицию. То, от чего Германия отказалась в то время, было заботливо использовано в Японии, и таким образом она достигла славы мировой державы относительно дешевым способом.
Если никто в Германии не хотел делать этого ни при каких обстоятельствах, то мы обязательно должны были выступить с другой стороны. Тогда мы могли бы использовать 1904 год или 1905 в конфликте с Францией, и Россия была бы у нас с тыла. Но эти ловчилы и волокитчики хотели этого так же мало. Просто из осторожности, колебаний и любопытства, они так и не смогли установить, чего они действительно хотят в любое время. И только в этом заключается превосходство Английского государственного аппарата, ибо эта страна не управляется такими умниками, которые никогда не смогут вывести себя за скобки ради действия, но людьми, которые думают естественно, и для которых политика, безусловно, является искусством возможного, но которые также хватают все возможности за чуб, и действительно бьют ими.
Как только Германия, однако, избегает такого основного взаимопонимания с Англией, которое, как уже отмечено, имело бы прочный смысл, только если бы в Берлине были приняты явно континентальные территориальные политические цели, Англия начала бы организовывать мировое сопротивление стране, угрожающей интересам Великобритании в том, что касается ее господства на морях.
Мировая Война шла не так, как считалось в начале, с точки зрения боеспособности нашего Народа, которая не считалась такой, как была даже в Англии. Надо отметить, что Германия была окончательно преодолена, но только после того, как Американский Союз появился на поле боя, и Германия потеряла поддержку тыла в результате внутреннего распада родины. Но в действительности Английская цель войны не была тем самым достигнута. Действительно, Немецкая угроза Английскому господству на море была устранена, но Американская угроза, со значительно более прочной базой, занимает ее место. В будущем наибольшая опасность для Англии будет не в Европе больше всего, но в Северной Америке. В самой Европе в это время Франция является Государством, наиболее опасным для Англии. Ее военная гегемония имеет особенно угрожающее значение для Англии, в результате географического положения, которое занимает Франция напротив Англии. Не только по той причине, что большое количество жизненно важных Английских центров, казалось бы, почти беззащитно могут подвергаться Французским воздушным атакам, но даже с помощью артиллерийского огня большое число Английских городов можно атаковать с побережья Франции. Действительно, если современной технологии удастся значительно увеличить огневую мощь тяжелой артиллерии, то бомбардировки Лондона с Французского материка не лежат за пределами возможного. Но еще важнее то, что Французская подводная война против Англии могла бы обладать совершенно иной основой, чем ранее Немецкая во время Мировой Войны. Широкое расположение Франции на двух морях сделает очень сложным осуществление блокирующих мер, которые могли бы быть легкодостижимыми против замкнутого треугольника вод.
Кто в современной Европе пытается найти естественных врагов против Англии, всегда будет выбирать из Франции и России: Франция, держава с континентальными политическими целями, которые, в действительности, однако, являются лишь прикрытием для очень широко идущих намерений общего международного политического характера; Россия, угрожающий враг
Индии и обладатель нефтяных месторождений, которые сегодня имеют такое же значение, как когда-то обладание железными и угольными рудниками в прошлые века.
Если Англия сама остается верной своей великой мировой политической цели, ее потенциальные противники будут Франция и Россия в Европе, и в других частях мира, особенно Американский Союз в будущем.
Напротив, не существует стимула, чтобы возбудить вечную вражду Англии против Германии. В противном случае Английская иностранная политика будет определяться мотивами, которые лежат далеко за рамками всей реальной логики и, следовательно, сможет иметь решающее
влияние на определение политических отношений между нациями может быть, только в голове Немецкого профессора. Нет, в будущем, в Англии, позиции в соответствии с чисто целесообразной точки зрения будут рассматриваться так же трезво, как это происходило триста лет. И так же, как трехсотлетние союзники могут стать врагами Англии, и враги - вновь стать союзниками, это будет также иметь место в будущем, пока общие и частные необходимости будут призывать к этому. Если, однако, Германия идет к принципиально новой политической ориентации, не противоречащей морским и торговым интересам Англии, но тратится на
континентальные цели, то логическое основание для вражды Англии, которая тогда будет просто враждой ради вражды, больше не будет существовать. Ведь даже Европейское равновесие сил интересует Англию лишь постольку, поскольку оно тормозит развитие мировой торговли и морского могущества, которое может угрожать Англии. Не существует внешнеполитического
руководства, которое менее всего определяется доктринами, которые не имеют никакого отношения к реалиям жизни, чем Английское. Мировые империи не рождаются путем сентиментов или чисто теоретической политики.
Таким образом, трезвое восприятие Британских интересов будет определяющим для Английской внешней политики в будущем. Тот, кто затрагивает эти интересы каким-либо образом, будет врагом Англии в будущем. Тот, кто не трогает их, существование его также не будет затронуто Англией. А тот, кто может быть полезным для нее время от времени, будет приглашен на сторону Англии независимо от того, был он врагом в прошлом или, возможно, может снова стать им в будущем.
Только буржуазные национальные Немецкие политики могут умудриться отказаться от полезного союза по той причине, что позднее, пожалуй, он может закончиться враждой. Возложить такую идею на Англичанина является оскорблением для политического инстинкта этого Народа.
Естественно, если Германия не ставит перед собой какой-либо политической цели, и мы карабкаемся бессистемно от одного дня к другому, как до сих пор, без какой-либо руководящей мысли, или если эта цель заключается в восстановлении границ и территориальных условий 1914 года и тем самым в конечном счете заканчивается политикой мировой торговли, колонизации и
военно-морской мощи, враждебность Англии в будущем у нас будет действительно обеспечена. Тогда Германия будет экономически задушена под бременем Дауэса, политически разделена из-за пакта Локарно, и все более ослаблена расово, чтобы окончательно завершить свою жизнь, второй Голландией или второй Швейцарией в Европе. Это, безусловно, может быть
достигнуто нашими буржуазными национальными и патриотическими кресельными политиками, ибо все, что нужно сделать, это продолжать далее их нынешней путь разжигающих фраз, стрельбы ртом в протестах, ведя войну против всей Европы, а затем уползать трусливо в яму перед каждым действием. И вот то, что означает национально-буржуазный патриотический курс возрождения Германии. Таким образом, как наша буржуазия в течение почти 60 лет
знает, как унизить и подорвать национальную концепцию, так и в ее упадке она уничтожает
красивую концепцию Отечества, унижая его до простой фразы в патриотической лиге.
Надо отметить, что еще один важный фактор возникает в связи с позицией Англии в отношении Германии: решающее влияние мирового Еврейства также имеется в Англии. Так же, как верно, что Англосаксонство само по себе может выиграть психологическую войну против Германии, мировое Еврейство точно так же не будет пренебрегать ничем, чтобы сохранить старую вражду для предотвращения умиротворения Европы, и тем самым позволить ему привести свои Большевистские разрушительные тенденции в действие среди путаницы всеобщего брожения.
Мы не можем обсуждать мировую политику, не принимая этой самой страшной силы во внимание. Поэтому я остановлюсь особенно на этой проблеме далее в этой книге.
( продолжение здесь)