Просто отрывок из хорошей книги
В разговорах в комментариях к прошлому посту я второй раз уже процитировал "Град Обреченный" Стругацких.
Очень люблю эту книгу. А особенно тот разговор Гейгера, Кацмана и Воронина за столом после самоподрыва Денни Ли на площади.
Кусочек из того разговора только что и цитировал. Вот этот:
"- Слушай, Фриц, - сказал Изя. - Ну зачем тебе лишние хлопоты? Ну, появятся у тебя талантливые писатели, ну, начнут они тебя костерить в своих гениальных произведениях - и тебя, и твои порядки, и твоих советников... И пойдут у тебя самые неприятные неприятности. Сначала ты будешь их уговаривать, потом начнешь грозить, потом придется тебе их сажать...
- Да почему это они будут меня обязательно костерить? - возмутился Гейгер. - А может быть, наоборот, - воспевать?
- Нет, - сказал Изя. - Воспевать они не станут. Тебе же Андрей сегодня объяснил насчет ученых. Так вот, великие писатели тоже всегда брюзжат. Это их нормальное состояние, потому что они - это больная совесть общества, о которой само общество, может быть, даже и не подозревает. А поскольку символом общества являешься в данном случае ты, тебе в первую очередь и накидают банок... - Изя хихикнул. - Воображаю, как они расправятся с твоим Румером!
Гейгер пожал плечом.
- Конечно, если у Румера есть недостатки, настоящий писатель обязан их изобразить. На то он и писатель, чтобы врачевать язвы...
- Сроду писатели не врачевали никаких язв, - возразил Изя. - Больная совесть просто болит, и все...
"Когда они уселись за стол, Гейгер сказал Изе:
- Угощайся, мой еврей. Угощайся, мой славный.
- Я не твой еврей, - возразил Изя, наваливая себе на тарелку салат. - Я тебе сто раз уже говорил, что я - свой собственный еврей. Вот твой еврей. - Он ткнул вилкой в сторону Андрея.
- А томатного сока нет? - спросил брюзгливо Андрей, оглядывая стол.
- Хочешь томатного? - спросил Гейгер. - Паркер! Томатный сок господину советнику!
В дверях столовой возник рослый румяный молодец - личный адъютант президента, - малиново позванивая шпорами, приблизился к столу и с легким поклоном поставил перед Андреем запотевший графинчик с томатным соком.
- Спасибо, Паркер, - сказал Андрей. - Ничего, я сам налью.
Гейгер кивнул, и Паркера не стало.
- Дрессировочка! - прошамкал Изя набитым ртом.
- Славный парнишка, - сказал Андрей.
- А вот у Манджуро за обедом водку подают, - сказал Изя.
- Стукач! - сказал ему Гейгер с упреком.
- Почему это? - удивился Изя.
- Если Манджуро в рабочее время жрет водку, я должен его наказать.
- Всех не перестреляешь, - сказал Изя.
- Смертная казнь отменена, - сказал Гейгер. - Впрочем, точно не помню. Надо у Чачуа спросить...
- А что случилось с предшественником Чачуа? - невинно осведомился Изя.
- Это была чистая случайность, - сказал Гейгер. - Перестрелка.
- Между прочим, отличный был работник, - заметил Андрей. - Чачуа свое дело знает, но шеф!.. Это был феноменальный человек.
- Н-да, наломали мы тогда дров... - сказал Гейгер задумчиво. - Молодо-зелено...
- Все хорошо, что хорошо кончается, - сказал Андрей.
- Еще ничего не кончилось! - возразил Изя. - Откуда вы взяли, что все уже кончилось?
- Ну, пальба-то, во всяком случае, кончилась, - проворчал Андрей.
- Настоящая пальба еще и не начиналась, - объявил Изя. - Слушай, Фриц, на тебя были покушения?
Гейгер нахмурился.
- Что за идиотская мысль? Конечно, нет.
- Будут, - пообещал Изя.
- Спасибо, - сказал Гейгер холодно.
- Будут покушения, - продолжал Изя, - будет взрыв наркомании. Будут сытые бунты. Хиппи уже появились, я о них и не говорю. Будут самоубийства протеста, самосожжения, самовзрывания... Впрочем, они уже есть.
Гейгер и Андрей переглянулись.
- Пожалуйста, - сказал Андрей с досадой. - Уже знает.
- Интересно, откуда? - проговорил Гейгер, рассматривая Изю прищуренными глазами.
- Что я знаю? - спросил Изя быстро. Он положил вилку. - Погодите-ка!.. А! Так, значит, это было самоубийство протеста? То-то я думаю - что за бред собачий? Взрывники какие-то пьяные с динамитом шляются... Вот оно что! А я, честно говоря, вообразил, что это - попытка покушения... Понятно... А кто это был на самом деле?
- Некто Денни Ли, - сказал Гейгер, помолчав. - Андрей его знал.
- Ли... - задумчиво проговорил Изя, рассеянно растирая по лацкану пиджака брызги майонеза. - Денни Ли... Подожди, он такой тощий... Журналист?
- Ты его тоже знал, - сказал Андрей. - Помнишь, у меня в газете...
- Да-да-да! - воскликнул Изя. - Правильно! Вспомнил.
- Только ради бога, держи язык за зубами, - сказал Гейгер.
Изя с обычной своей окаменевшей улыбкой взялся за бородавку на шее.
- Вот это, значит, кто... - бормотал он. - Понятно... Понятно... Обложился, значит, взрывчаткой и вышел на площадь... Письма, наверное, разослал по всем газетам, чудак... Так-так-так... И что ты теперь намерен предпринять? - обратился он к Гейгеру.
- Я уже предпринял, - сказал Гейгер.
- Ну да, ну да! - нетерпеливо сказал Изя. - Все засекретил, дал официальное вранье, Румера спустил с цепи, - я не об этом. Что ты вообще об этом думаешь? Или ты полагаешь, что это случайность?
- Н-нет. Я не полагаю, что это случайность, - медленно сказал Гейгер.
- Слава богу! - воскликнул Изя.
- А ты что думаешь? - спросил его Андрей.
Изя быстро повернулся к нему.
- А ты?
- Я думаю, что во всяком порядочном обществе должны существовать свои маньяки. Денни был маньяк, это совершенно точно. У него был явный сдвиг на почве философии. И в Городе он, конечно, не один такой...
- А что он говорил? - жадно спросил Изя.
- Он говорил, что ему скучно. Он говорил, что мы не нашли настоящую цель. Он говорил, что вся наша работа по повышению уровня жизни - чепуха и ничего не решает. Он много чего говорил, а сам ничего путного предложить не мог. Маньяк. Истерик.
- А чего бы он все-таки хотел? - спросил Гейгер.
Андрей махнул рукой.
- Обычная народническая чушь. «Вынесет все и широкую, ясную...»
- Не понимаю, - сказал Гейгер.
- Ну, он полагал, что задача просвещенных людей - поднимать народ до своего просвещенного уровня. Но как за это взяться, он, конечно, не знал.
- И поэтому убил себя?.. - с сомнением сказал Гейгер.
- Я же тебе говорю - маньяк.
- А твое мнение? - спросил Гейгер Изю.
Изя не задумался ни на секунду.
- Если маньяком, - сказал он, - называть человека, который бьется над неразрешимой проблемой, - тогда да, он был маньяк. И ты, - Изя ткнул пальцем в Гейгера, - его не поймешь. Ты относишься к людям, которые берутся только за разрешимые проблемы.
- Положим, - сказал Андрей, - Денни был совершенно уверен, что его проблема разрешима.
Изя отмахнулся от него.
- Вы оба ни черта не понимаете, - объявил он. - Вот вы полагаете себя технократами и элитой. Демократ у вас - слово ругательное. Всяк сверчок да познает приличествующий ему шесток. Вы ужасно презираете широкую массу и ужасно гордитесь этим своим презрением. А на самом деле вы - настоящие, стопроцентные рабы этой массы! Все, что вы ни делаете, вы делаете для массы. Все, над чем вы ломаете голову, все это нужно в первую очередь именно массе. Вы живете для массы. Если бы масса исчезла, вы потеряли бы смысл жизни. Вы жалкие, убогие прикладники. И именно поэтому из вас никогда не получится маньяков. Ведь все, что нужно широкой массе, раздобыть сравнительно нетрудно. Поэтому все ваши задачи - это задачи, заведомо разрешимые. Вы никогда не поймете людей, которые кончают с собой в знак протеста...
- Почему это мы не поймем? - с раздражением возразил Андрей. - Что тут, собственно, понимать? Конечно, мы делаем то, чего хочет подавляющее большинство. И мы этому большинству даем или стараемся дать все, кроме птичьего молока, которое, кстати, этому большинству и не требуется. Но всегда есть ничтожное меньшинство, которому нужно именно птичье молоко. Идея-фикс, понимаете ли, у них. Идея-бзик. Подавай им именно птичье молоко! Просто потому, что именно птичьего молока достать нельзя. Вот так и появляются социальные маньяки. Чего тут не понять? Или ты действительно считаешь, что все это быдло можно поднять до элитарного уровня?
- Не обо мне речь, - сказал Изя, осклабляясь. - Я-то себя рабом большинства, сиречь слугой народа, не считаю. Я никогда на него не работал и не считаю себя ему обязанным...
- Хорошо, хорошо, - сказал Гейгер. - Всем известно, что ты сам по себе. Вернемся к нашим самоубийствам. Ты полагаешь, значит, самоубийства будут, какую бы политику мы ни проводили?
- Они будут именно потому, что вы проводите вполне определенную политику! - сказал Изя. - И чем дальше, тем больше, потому что вы отнимаете у людей заботу о хлебе насущном и ничего не даете им взамен. Людям становится тошно и скучно. Поэтому будут самоубийства, наркомания, сексуальные революции, дурацкие бунты из-за выеденного яйца...
- Да что ты несешь! - сказал Андрей с сердцем. - Ты подумай, что ты несешь, экспериментатор ты вшивый! «Перчику ему в жизнь, перчику!» Так, что ли? Искусственные недостатки предлагаешь создавать? Ты подумай, что у тебя получается!..
- Это не у меня получается, - сказал Изя, протягивая через весь стол искалеченную руку, чтобы взять кастрюльку с соусом. - Это у тебя получается. А вот то, что вы взамен ничего не сможете дать, это факт. Великие стройки ваши - чушь. Эксперимент над экспериментаторами - бред, всем на это наплевать... И перестаньте на меня бросаться, я же не в осуждение вам говорю. Просто таково положение вещей. Такова судьба любого народника - рядится ли он в тогу технократа-благодетеля или он тщится утвердить в народе некие идеалы, без которых, по его мнению, народ жить не может... Две стороны одного медяка - орел или решка. В итоге - либо голодный бунт, либо сытый бунт - выбирайте по вкусу. Вы выбрали сытый бунт - и благо вам, чего же на меня-то набрасываться?
- Соус на скатерть не лей, - сердито сказал Гейгер.
- Пардон... - Изя рассеянно растер лужу по скатерти салфеткой. - Это же арифметически ясно, - сказал он. - Пусть недовольные составляют только один процент. Если в городе миллион человек - значит, десять тысяч недовольных. Пусть даже десятая процента - тысяча недовольных. Как начнет эта тысяча шуметь под окнами!.. А потом, заметьте, вполне довольных ведь не бывает. Это только вполне недовольные бывают. А так ведь каждому чего-нибудь да не хватает. Всем он, понимаешь, доволен, а вот автомобиля у него нет. Почему? Он, понимаешь, на Земле привык к автомобилю, а здесь у него нет и, главное, не предвидится... Представляете, сколько таких в Городе?
Изя прервал себя и принялся жадно поедать макароны, обильно заливая их соусом.
- Вкусная у вас жратва, - сказал он. - При моих достатках только в Стеклянном Доме и пожрешь по-настоящему...
Андрей посмотрел, как он жрет, фыркнул и налил себе томатного сока. Выпил, закурил сигарету. Вечно у него апокалипсис получается... Семь чаш гнева и семь последних язв...
Быдло есть быдло. Конечно, оно будет бунтовать, на то мы Румера и держим. Правда, бунт сытых - это что-то новенькое, что-то вроде парадокса. На Земле такого, пожалуй, еще не бывало. По крайней мере - при мне. И у классиков ничего об этом не говорится... А, бунт есть бунт... Эксперимент есть Эксперимент, футбол есть футбол... Тьфу!
Он посмотрел на Гейгера. Фриц, откинувшись в кресле, рассеянно и в то же время старательно ковырял пальцем в зубах, и Андрея вдруг ошеломила простая и страшная в своей простоте мысль: ведь это всего-навсего унтер-офицер вермахта, солдафон, недоучка, десяти порядочных книжек за всю свою жизнь не прочитал, а ведь ему - решать!.. Мне, между прочим, тоже решать, подумал он.
- В нашей ситуации, - сказал он Изе, - у порядочного человека просто нет выбора. Люди голодали, люди были замордованы, испытывали страх и физические мучения - дети, старики, женщины... Это же был наш долг - создать приличные условия существования...
- Ну, правильно, правильно, - сказал Изя. - Я все понимаю. Вами двигали жалость, милосердие и тэ-дэ, и тэ-пэ. Я же не об этом. Жалеть женщин и детей, плачущих от голода, - это нетрудно, это всякий умеет. А вот сумеете вы пожалеть здоровенного сытого мужика с таким вот, - Изя показал, - половым органом? Изнывающего от скуки мужика? Денни Ли, по-видимому, умел, а вы сумеете? Или сразу его - в нагайки?..
Он замолчал, потому что в столовую вошел румяный Паркер в сопровождении двух хорошеньких девушек в белых передничках. Со стола убрали и подали кофе и сбитые сливки. Изя сейчас же этими сливками вымазался и принялся облизываться, как кот, до ушей.
- И вообще, знаете, что мне кажется? - задумчиво проговорил он. - Как только общество решит какую-нибудь свою проблему, сейчас же перед ним встает новая проблема таких же масштабов... нет, еще больших масштабов. - Он оживился. - Отсюда, между прочим, следует одна интересная штука. В конце концов перед обществом встанут проблемы такой сложности, что разрешить их будет уже не в силах человеческих. И тогда так называемый прогресс остановится.
- Ерунда, - сказал Андрей. - Человечество не ставит перед собой проблем, которые оно не способно решить.
- А я и не говорю о проблемах, которые человечество перед собой ставит, - возразил Изя. - Я говорю о проблемах, которые перед человечеством встают. Сами встают. Проблему голода человечество перед собой не ставило. Оно просто голодало...
- Ну, поехали! - сказал Гейгер. - Хватит. Повело блудословить. Можно подумать, у нас никаких дел нет, только языком трепать.
- А какие у нас дела? - удивился Изя. - У меня, например, сейчас обеденный перерыв...
- Как хочешь, - сказал Гейгер. - Я хотел поговорить о твоей экспедиции. Но можно, конечно, и отложить.
Изя замер с кофейником в руке."
(Весь разговор не влез, ЖЖ ругается, говорит, что слишком длинный пост. Так что продолжение в комменты кидаю.)
Помимо прочего - чисто стилистически как написано, а. У АБС вообще дивно хороши диалоги, разговоры. Но этот - просто шедевр.
Я, кстати, когда сам писал, замечал, что именно диалоги мне относительно хорошо удаются. Наверное в какой-то степени у них и научился, Стругацких я в детстве читал и перечитывал постоянно.
Очень люблю эту книгу. А особенно тот разговор Гейгера, Кацмана и Воронина за столом после самоподрыва Денни Ли на площади.
Кусочек из того разговора только что и цитировал. Вот этот:
"- Слушай, Фриц, - сказал Изя. - Ну зачем тебе лишние хлопоты? Ну, появятся у тебя талантливые писатели, ну, начнут они тебя костерить в своих гениальных произведениях - и тебя, и твои порядки, и твоих советников... И пойдут у тебя самые неприятные неприятности. Сначала ты будешь их уговаривать, потом начнешь грозить, потом придется тебе их сажать...
- Да почему это они будут меня обязательно костерить? - возмутился Гейгер. - А может быть, наоборот, - воспевать?
- Нет, - сказал Изя. - Воспевать они не станут. Тебе же Андрей сегодня объяснил насчет ученых. Так вот, великие писатели тоже всегда брюзжат. Это их нормальное состояние, потому что они - это больная совесть общества, о которой само общество, может быть, даже и не подозревает. А поскольку символом общества являешься в данном случае ты, тебе в первую очередь и накидают банок... - Изя хихикнул. - Воображаю, как они расправятся с твоим Румером!
Гейгер пожал плечом.
- Конечно, если у Румера есть недостатки, настоящий писатель обязан их изобразить. На то он и писатель, чтобы врачевать язвы...
- Сроду писатели не врачевали никаких язв, - возразил Изя. - Больная совесть просто болит, и все...
"Когда они уселись за стол, Гейгер сказал Изе:
- Угощайся, мой еврей. Угощайся, мой славный.
- Я не твой еврей, - возразил Изя, наваливая себе на тарелку салат. - Я тебе сто раз уже говорил, что я - свой собственный еврей. Вот твой еврей. - Он ткнул вилкой в сторону Андрея.
- А томатного сока нет? - спросил брюзгливо Андрей, оглядывая стол.
- Хочешь томатного? - спросил Гейгер. - Паркер! Томатный сок господину советнику!
В дверях столовой возник рослый румяный молодец - личный адъютант президента, - малиново позванивая шпорами, приблизился к столу и с легким поклоном поставил перед Андреем запотевший графинчик с томатным соком.
- Спасибо, Паркер, - сказал Андрей. - Ничего, я сам налью.
Гейгер кивнул, и Паркера не стало.
- Дрессировочка! - прошамкал Изя набитым ртом.
- Славный парнишка, - сказал Андрей.
- А вот у Манджуро за обедом водку подают, - сказал Изя.
- Стукач! - сказал ему Гейгер с упреком.
- Почему это? - удивился Изя.
- Если Манджуро в рабочее время жрет водку, я должен его наказать.
- Всех не перестреляешь, - сказал Изя.
- Смертная казнь отменена, - сказал Гейгер. - Впрочем, точно не помню. Надо у Чачуа спросить...
- А что случилось с предшественником Чачуа? - невинно осведомился Изя.
- Это была чистая случайность, - сказал Гейгер. - Перестрелка.
- Между прочим, отличный был работник, - заметил Андрей. - Чачуа свое дело знает, но шеф!.. Это был феноменальный человек.
- Н-да, наломали мы тогда дров... - сказал Гейгер задумчиво. - Молодо-зелено...
- Все хорошо, что хорошо кончается, - сказал Андрей.
- Еще ничего не кончилось! - возразил Изя. - Откуда вы взяли, что все уже кончилось?
- Ну, пальба-то, во всяком случае, кончилась, - проворчал Андрей.
- Настоящая пальба еще и не начиналась, - объявил Изя. - Слушай, Фриц, на тебя были покушения?
Гейгер нахмурился.
- Что за идиотская мысль? Конечно, нет.
- Будут, - пообещал Изя.
- Спасибо, - сказал Гейгер холодно.
- Будут покушения, - продолжал Изя, - будет взрыв наркомании. Будут сытые бунты. Хиппи уже появились, я о них и не говорю. Будут самоубийства протеста, самосожжения, самовзрывания... Впрочем, они уже есть.
Гейгер и Андрей переглянулись.
- Пожалуйста, - сказал Андрей с досадой. - Уже знает.
- Интересно, откуда? - проговорил Гейгер, рассматривая Изю прищуренными глазами.
- Что я знаю? - спросил Изя быстро. Он положил вилку. - Погодите-ка!.. А! Так, значит, это было самоубийство протеста? То-то я думаю - что за бред собачий? Взрывники какие-то пьяные с динамитом шляются... Вот оно что! А я, честно говоря, вообразил, что это - попытка покушения... Понятно... А кто это был на самом деле?
- Некто Денни Ли, - сказал Гейгер, помолчав. - Андрей его знал.
- Ли... - задумчиво проговорил Изя, рассеянно растирая по лацкану пиджака брызги майонеза. - Денни Ли... Подожди, он такой тощий... Журналист?
- Ты его тоже знал, - сказал Андрей. - Помнишь, у меня в газете...
- Да-да-да! - воскликнул Изя. - Правильно! Вспомнил.
- Только ради бога, держи язык за зубами, - сказал Гейгер.
Изя с обычной своей окаменевшей улыбкой взялся за бородавку на шее.
- Вот это, значит, кто... - бормотал он. - Понятно... Понятно... Обложился, значит, взрывчаткой и вышел на площадь... Письма, наверное, разослал по всем газетам, чудак... Так-так-так... И что ты теперь намерен предпринять? - обратился он к Гейгеру.
- Я уже предпринял, - сказал Гейгер.
- Ну да, ну да! - нетерпеливо сказал Изя. - Все засекретил, дал официальное вранье, Румера спустил с цепи, - я не об этом. Что ты вообще об этом думаешь? Или ты полагаешь, что это случайность?
- Н-нет. Я не полагаю, что это случайность, - медленно сказал Гейгер.
- Слава богу! - воскликнул Изя.
- А ты что думаешь? - спросил его Андрей.
Изя быстро повернулся к нему.
- А ты?
- Я думаю, что во всяком порядочном обществе должны существовать свои маньяки. Денни был маньяк, это совершенно точно. У него был явный сдвиг на почве философии. И в Городе он, конечно, не один такой...
- А что он говорил? - жадно спросил Изя.
- Он говорил, что ему скучно. Он говорил, что мы не нашли настоящую цель. Он говорил, что вся наша работа по повышению уровня жизни - чепуха и ничего не решает. Он много чего говорил, а сам ничего путного предложить не мог. Маньяк. Истерик.
- А чего бы он все-таки хотел? - спросил Гейгер.
Андрей махнул рукой.
- Обычная народническая чушь. «Вынесет все и широкую, ясную...»
- Не понимаю, - сказал Гейгер.
- Ну, он полагал, что задача просвещенных людей - поднимать народ до своего просвещенного уровня. Но как за это взяться, он, конечно, не знал.
- И поэтому убил себя?.. - с сомнением сказал Гейгер.
- Я же тебе говорю - маньяк.
- А твое мнение? - спросил Гейгер Изю.
Изя не задумался ни на секунду.
- Если маньяком, - сказал он, - называть человека, который бьется над неразрешимой проблемой, - тогда да, он был маньяк. И ты, - Изя ткнул пальцем в Гейгера, - его не поймешь. Ты относишься к людям, которые берутся только за разрешимые проблемы.
- Положим, - сказал Андрей, - Денни был совершенно уверен, что его проблема разрешима.
Изя отмахнулся от него.
- Вы оба ни черта не понимаете, - объявил он. - Вот вы полагаете себя технократами и элитой. Демократ у вас - слово ругательное. Всяк сверчок да познает приличествующий ему шесток. Вы ужасно презираете широкую массу и ужасно гордитесь этим своим презрением. А на самом деле вы - настоящие, стопроцентные рабы этой массы! Все, что вы ни делаете, вы делаете для массы. Все, над чем вы ломаете голову, все это нужно в первую очередь именно массе. Вы живете для массы. Если бы масса исчезла, вы потеряли бы смысл жизни. Вы жалкие, убогие прикладники. И именно поэтому из вас никогда не получится маньяков. Ведь все, что нужно широкой массе, раздобыть сравнительно нетрудно. Поэтому все ваши задачи - это задачи, заведомо разрешимые. Вы никогда не поймете людей, которые кончают с собой в знак протеста...
- Почему это мы не поймем? - с раздражением возразил Андрей. - Что тут, собственно, понимать? Конечно, мы делаем то, чего хочет подавляющее большинство. И мы этому большинству даем или стараемся дать все, кроме птичьего молока, которое, кстати, этому большинству и не требуется. Но всегда есть ничтожное меньшинство, которому нужно именно птичье молоко. Идея-фикс, понимаете ли, у них. Идея-бзик. Подавай им именно птичье молоко! Просто потому, что именно птичьего молока достать нельзя. Вот так и появляются социальные маньяки. Чего тут не понять? Или ты действительно считаешь, что все это быдло можно поднять до элитарного уровня?
- Не обо мне речь, - сказал Изя, осклабляясь. - Я-то себя рабом большинства, сиречь слугой народа, не считаю. Я никогда на него не работал и не считаю себя ему обязанным...
- Хорошо, хорошо, - сказал Гейгер. - Всем известно, что ты сам по себе. Вернемся к нашим самоубийствам. Ты полагаешь, значит, самоубийства будут, какую бы политику мы ни проводили?
- Они будут именно потому, что вы проводите вполне определенную политику! - сказал Изя. - И чем дальше, тем больше, потому что вы отнимаете у людей заботу о хлебе насущном и ничего не даете им взамен. Людям становится тошно и скучно. Поэтому будут самоубийства, наркомания, сексуальные революции, дурацкие бунты из-за выеденного яйца...
- Да что ты несешь! - сказал Андрей с сердцем. - Ты подумай, что ты несешь, экспериментатор ты вшивый! «Перчику ему в жизнь, перчику!» Так, что ли? Искусственные недостатки предлагаешь создавать? Ты подумай, что у тебя получается!..
- Это не у меня получается, - сказал Изя, протягивая через весь стол искалеченную руку, чтобы взять кастрюльку с соусом. - Это у тебя получается. А вот то, что вы взамен ничего не сможете дать, это факт. Великие стройки ваши - чушь. Эксперимент над экспериментаторами - бред, всем на это наплевать... И перестаньте на меня бросаться, я же не в осуждение вам говорю. Просто таково положение вещей. Такова судьба любого народника - рядится ли он в тогу технократа-благодетеля или он тщится утвердить в народе некие идеалы, без которых, по его мнению, народ жить не может... Две стороны одного медяка - орел или решка. В итоге - либо голодный бунт, либо сытый бунт - выбирайте по вкусу. Вы выбрали сытый бунт - и благо вам, чего же на меня-то набрасываться?
- Соус на скатерть не лей, - сердито сказал Гейгер.
- Пардон... - Изя рассеянно растер лужу по скатерти салфеткой. - Это же арифметически ясно, - сказал он. - Пусть недовольные составляют только один процент. Если в городе миллион человек - значит, десять тысяч недовольных. Пусть даже десятая процента - тысяча недовольных. Как начнет эта тысяча шуметь под окнами!.. А потом, заметьте, вполне довольных ведь не бывает. Это только вполне недовольные бывают. А так ведь каждому чего-нибудь да не хватает. Всем он, понимаешь, доволен, а вот автомобиля у него нет. Почему? Он, понимаешь, на Земле привык к автомобилю, а здесь у него нет и, главное, не предвидится... Представляете, сколько таких в Городе?
Изя прервал себя и принялся жадно поедать макароны, обильно заливая их соусом.
- Вкусная у вас жратва, - сказал он. - При моих достатках только в Стеклянном Доме и пожрешь по-настоящему...
Андрей посмотрел, как он жрет, фыркнул и налил себе томатного сока. Выпил, закурил сигарету. Вечно у него апокалипсис получается... Семь чаш гнева и семь последних язв...
Быдло есть быдло. Конечно, оно будет бунтовать, на то мы Румера и держим. Правда, бунт сытых - это что-то новенькое, что-то вроде парадокса. На Земле такого, пожалуй, еще не бывало. По крайней мере - при мне. И у классиков ничего об этом не говорится... А, бунт есть бунт... Эксперимент есть Эксперимент, футбол есть футбол... Тьфу!
Он посмотрел на Гейгера. Фриц, откинувшись в кресле, рассеянно и в то же время старательно ковырял пальцем в зубах, и Андрея вдруг ошеломила простая и страшная в своей простоте мысль: ведь это всего-навсего унтер-офицер вермахта, солдафон, недоучка, десяти порядочных книжек за всю свою жизнь не прочитал, а ведь ему - решать!.. Мне, между прочим, тоже решать, подумал он.
- В нашей ситуации, - сказал он Изе, - у порядочного человека просто нет выбора. Люди голодали, люди были замордованы, испытывали страх и физические мучения - дети, старики, женщины... Это же был наш долг - создать приличные условия существования...
- Ну, правильно, правильно, - сказал Изя. - Я все понимаю. Вами двигали жалость, милосердие и тэ-дэ, и тэ-пэ. Я же не об этом. Жалеть женщин и детей, плачущих от голода, - это нетрудно, это всякий умеет. А вот сумеете вы пожалеть здоровенного сытого мужика с таким вот, - Изя показал, - половым органом? Изнывающего от скуки мужика? Денни Ли, по-видимому, умел, а вы сумеете? Или сразу его - в нагайки?..
Он замолчал, потому что в столовую вошел румяный Паркер в сопровождении двух хорошеньких девушек в белых передничках. Со стола убрали и подали кофе и сбитые сливки. Изя сейчас же этими сливками вымазался и принялся облизываться, как кот, до ушей.
- И вообще, знаете, что мне кажется? - задумчиво проговорил он. - Как только общество решит какую-нибудь свою проблему, сейчас же перед ним встает новая проблема таких же масштабов... нет, еще больших масштабов. - Он оживился. - Отсюда, между прочим, следует одна интересная штука. В конце концов перед обществом встанут проблемы такой сложности, что разрешить их будет уже не в силах человеческих. И тогда так называемый прогресс остановится.
- Ерунда, - сказал Андрей. - Человечество не ставит перед собой проблем, которые оно не способно решить.
- А я и не говорю о проблемах, которые человечество перед собой ставит, - возразил Изя. - Я говорю о проблемах, которые перед человечеством встают. Сами встают. Проблему голода человечество перед собой не ставило. Оно просто голодало...
- Ну, поехали! - сказал Гейгер. - Хватит. Повело блудословить. Можно подумать, у нас никаких дел нет, только языком трепать.
- А какие у нас дела? - удивился Изя. - У меня, например, сейчас обеденный перерыв...
- Как хочешь, - сказал Гейгер. - Я хотел поговорить о твоей экспедиции. Но можно, конечно, и отложить.
Изя замер с кофейником в руке."
(Весь разговор не влез, ЖЖ ругается, говорит, что слишком длинный пост. Так что продолжение в комменты кидаю.)
Помимо прочего - чисто стилистически как написано, а. У АБС вообще дивно хороши диалоги, разговоры. Но этот - просто шедевр.
Я, кстати, когда сам писал, замечал, что именно диалоги мне относительно хорошо удаются. Наверное в какой-то степени у них и научился, Стругацких я в детстве читал и перечитывал постоянно.