про зонтик
Давным-давно, в декабре, когда зима была еще такой, как я люблю (то есть, вот как сейчас, серой, мокрой, слякотной, плюсовой), в выходные моталась я на работу. Если что, у нас в коллективе модно ездить на работу в нерабочие дни (когда начальство не зудит над ухом и никто не стоит в очередь к ксероксу), поэтому порой в субботу, скажем, можно найти народу столько же, сколько и в понедельник, который у нас не начинается в субботу, соответственно, а не заканчивается вообще…
Но я отвлеклась.
Дело было следующим образом: села в маршрутку от Петроградской до Кантемировского моста, находясь в эйфории от новоприобретенных знаний о третьем Босуэлле и по уши в читалке, вместе с зонтиком, а, поднимаясь в офис уже, когда маршрутка канула безвозвратно в прекрасное далеко, глядь - смотрю, а я уже одинока. Без зонтика, в смысле. Что касается вещей, то они мне обычно дороги. Тем паче, зонтик был офигенный, голландский Trust, купленный за неслабые деньги, и ровно в тот день, когда ураган, вы будете смеяться, «Патрик», сломал мне тоже офигенный голландский той же фирмы, который прожил у меня до этой поры лет десять. Их, «трасты», только ураганом сломать и можно.
Короче, я расстроилась.
Сильно.
Хотя вроде ерунда.
Да так сильно, что работа мне уже не шла в голову, я помаялась до вечера, посочиняла прозу, а затем собралась обратно домой. И думаю: ну, нет у меня денег сейчас на такой новый зонт, и вообще, он мне был дорог, как память о прежней жизни. Чем черт не шутит… благо, на маршруте 223 их по нашему направлению и ходит-то две-три «газельки».
В общем, вышла из офиса, дождалась 223-й, ломанулась в нее - не та машинка. И за рулем парнишка из южных республик лет двадцати. Я вцепилась в него: молодой, мол, человек, так и так, передайте своим, что я горю и жажду вернуть собственность. Он мне: нет, вроде ничего не находили, но я позвоню другим водителям. Я: звоните. Он: звонит. Нет, говорит, нету. Я: ну, вас тут не так много… и конечная же недалеко, на «Горьковской» же?
Доехали до «Горьковской», я опять в него вцепилась, прежде чем выйти:
- Вы там скажите своим, пожалуйста, что если найдут…
- А вы, - говорит, - телефон оставьте, если найдем - позвоним…
Забил в мобильный мой номер, на том и расстались.
И я такая выхожу, значит, и пятую точку плотно на остановке устаканиваю. И сижу, и жду, как маньяк.
Мальчик походил-походил, благо у него там пятиминутка ожидания пассажиров на конечной, ко мне подходит:
- А какая была машина?
Обсудили, какая. Отошел. Подумал, снова бредет:
- А вы что, тут все машины ждать будете?
- Не, - говорю, - все не буду, а вот следующей дождусь.
Отошел, походил, походил, смотрю, звонит по мобильному и долго с кем-то пререкается. Потом мне машет:
- Нашли! - говорит. - Вот следующий, который за мной приедет, он привезет!
Ну, я, конечно, рассыпаюсь в благодарностях и восторгах и т.п. Мальчик отошел, посидел-посидел в своей машинке, смотрю - ан, снова бредет.
Загадочный такой, знаете ли. Покружил вокруг, плечами в кожаной курточке поиграл, и говорит:
- Ну, зонтик нашелся… телефончик-то удалять? Или как? Или это был знак, как вы думаете?
Ну, я, натурально, ржать начинаю. Времени - декабрьские полвосьмого, тьма, я - некрашеная и два с половиной года невыспавшаяся, а тут поклонник нарисовался. Чудны дела твои, Господи.
- Может, - говорю, - оно и знак. Только я замужем, так что телефончик удаляйте.
Я не замужем, но для водителей так проще.
И точно, у него мысль в другую сторону пошла.
- Замужем? А детей сколько?
У восточных людей в голове же не укладывается, что замужние женщины без детей бывают.
- Один, - говорю.
- Ой а что так мало?
- Ну, поздно получился.
- Ну, ничего, - говорит товарищ водитель, - вы ж молодая совсем, дети еще будут… вам сколько?
А мне что? А меня смех разбирает, как идиотку.
- Двадцать три? - говорит совершенно без лести. - Двадцать пять? Нет, ну серьезно, сколько вам, девушка?
С трудом собираю в кучку строгое лицо:
- Тридцать восемь.
Это надо было видеть. Юноша поменялся в лице, и тон разговора съехал, как на магнитофонной пленке, когда звук плывет - кто помнит, что это:
- Серьезно?! Ну, надо же, - и прибавляет в офигении, - как моей матушке…
- Так что телефончик, - я говорю, - удаляйте, удаляйте…
До приезда его напарника мы еще мило побеседовали на тему, как это у меня в тридцать восемь только один ребенок, и т.д. Но вечер он мне сделал - хихикала я до самой Гатчины от этой его «как моей матушке». Вот чисто Раневская - «я его усыновила, а он меня уматерил».
Напарник его приехал, уже предупрежденный. Но ждала я его очень долго... И вломилась внутрь «газельки» с криком:
- Ааааа, так это вы нашли мой зонт! - так что у него не было шансов. Но, по тому, как долго он рылся где-то у себя около сиденья, и по общей его ко мне недружелюбности, было понятно, что зонтик он уже готов был презентовать самому себе или своей южнореспубликанской супруге. Не сядь я плотно попой на той остановке в том самый день с видом бетонной статуи, которую фиг сдвинешь с места - фиг бы я и зонтик вернула.
Морали у этой басни две.
Первая:
Вот менты, грузчики и водители - это все моё. На них я произвожу беспроигрышное впечатление. Лица, отягощенные образованием, как правило, умеют прочитать витиевато выписанную на моем лбу фразу «мене-текел-фарес!» «оставь надежду навсегда» «будут проблемы».
Вторая:
Вообще, в гробу спать производить впечатление - это у нас наследственное.
Маменька не так давно отбилась от предложения коллег в очередной раз отбывать повинность Снегурочки на новогоднем корпоративе только следующим предложением:
- Да вы с ума сошли, я на пенсии давно, какая из меня Снегурочка, и вообще - у меня в этом году внук родился…
А бабушке моей, когда ей уже за восемьдесят было, периодически по телефону названивали - путали ее домашний номер с номером почты. Ну, и терзали вопросами, а скоро ли пенсию давать начнут. Один такой, лет шестидесяти, дотерзался. У вас, дама, говорит, такой голос кокетливый, вы меня так интригуете, я хочу с вами познакомиться… и на свидание пригласил.
- Бабуля, - говорю, - а что, а ты б сходила! Глядишь, и замуж позвал бы…
Клавдия моя Николаевна чуть подумала:
- Да я ж замужем уже. И вообще, на кой он мне сдался, старый-то!
Но, базара нет, у нее и правда, до самых последних дней, оставался этот голос, знаете - голос настоящей женщины.
Но я отвлеклась.
Дело было следующим образом: села в маршрутку от Петроградской до Кантемировского моста, находясь в эйфории от новоприобретенных знаний о третьем Босуэлле и по уши в читалке, вместе с зонтиком, а, поднимаясь в офис уже, когда маршрутка канула безвозвратно в прекрасное далеко, глядь - смотрю, а я уже одинока. Без зонтика, в смысле. Что касается вещей, то они мне обычно дороги. Тем паче, зонтик был офигенный, голландский Trust, купленный за неслабые деньги, и ровно в тот день, когда ураган, вы будете смеяться, «Патрик», сломал мне тоже офигенный голландский той же фирмы, который прожил у меня до этой поры лет десять. Их, «трасты», только ураганом сломать и можно.
Короче, я расстроилась.
Сильно.
Хотя вроде ерунда.
Да так сильно, что работа мне уже не шла в голову, я помаялась до вечера, посочиняла прозу, а затем собралась обратно домой. И думаю: ну, нет у меня денег сейчас на такой новый зонт, и вообще, он мне был дорог, как память о прежней жизни. Чем черт не шутит… благо, на маршруте 223 их по нашему направлению и ходит-то две-три «газельки».
В общем, вышла из офиса, дождалась 223-й, ломанулась в нее - не та машинка. И за рулем парнишка из южных республик лет двадцати. Я вцепилась в него: молодой, мол, человек, так и так, передайте своим, что я горю и жажду вернуть собственность. Он мне: нет, вроде ничего не находили, но я позвоню другим водителям. Я: звоните. Он: звонит. Нет, говорит, нету. Я: ну, вас тут не так много… и конечная же недалеко, на «Горьковской» же?
Доехали до «Горьковской», я опять в него вцепилась, прежде чем выйти:
- Вы там скажите своим, пожалуйста, что если найдут…
- А вы, - говорит, - телефон оставьте, если найдем - позвоним…
Забил в мобильный мой номер, на том и расстались.
И я такая выхожу, значит, и пятую точку плотно на остановке устаканиваю. И сижу, и жду, как маньяк.
Мальчик походил-походил, благо у него там пятиминутка ожидания пассажиров на конечной, ко мне подходит:
- А какая была машина?
Обсудили, какая. Отошел. Подумал, снова бредет:
- А вы что, тут все машины ждать будете?
- Не, - говорю, - все не буду, а вот следующей дождусь.
Отошел, походил, походил, смотрю, звонит по мобильному и долго с кем-то пререкается. Потом мне машет:
- Нашли! - говорит. - Вот следующий, который за мной приедет, он привезет!
Ну, я, конечно, рассыпаюсь в благодарностях и восторгах и т.п. Мальчик отошел, посидел-посидел в своей машинке, смотрю - ан, снова бредет.
Загадочный такой, знаете ли. Покружил вокруг, плечами в кожаной курточке поиграл, и говорит:
- Ну, зонтик нашелся… телефончик-то удалять? Или как? Или это был знак, как вы думаете?
Ну, я, натурально, ржать начинаю. Времени - декабрьские полвосьмого, тьма, я - некрашеная и два с половиной года невыспавшаяся, а тут поклонник нарисовался. Чудны дела твои, Господи.
- Может, - говорю, - оно и знак. Только я замужем, так что телефончик удаляйте.
Я не замужем, но для водителей так проще.
И точно, у него мысль в другую сторону пошла.
- Замужем? А детей сколько?
У восточных людей в голове же не укладывается, что замужние женщины без детей бывают.
- Один, - говорю.
- Ой а что так мало?
- Ну, поздно получился.
- Ну, ничего, - говорит товарищ водитель, - вы ж молодая совсем, дети еще будут… вам сколько?
А мне что? А меня смех разбирает, как идиотку.
- Двадцать три? - говорит совершенно без лести. - Двадцать пять? Нет, ну серьезно, сколько вам, девушка?
С трудом собираю в кучку строгое лицо:
- Тридцать восемь.
Это надо было видеть. Юноша поменялся в лице, и тон разговора съехал, как на магнитофонной пленке, когда звук плывет - кто помнит, что это:
- Серьезно?! Ну, надо же, - и прибавляет в офигении, - как моей матушке…
- Так что телефончик, - я говорю, - удаляйте, удаляйте…
До приезда его напарника мы еще мило побеседовали на тему, как это у меня в тридцать восемь только один ребенок, и т.д. Но вечер он мне сделал - хихикала я до самой Гатчины от этой его «как моей матушке». Вот чисто Раневская - «я его усыновила, а он меня уматерил».
Напарник его приехал, уже предупрежденный. Но ждала я его очень долго... И вломилась внутрь «газельки» с криком:
- Ааааа, так это вы нашли мой зонт! - так что у него не было шансов. Но, по тому, как долго он рылся где-то у себя около сиденья, и по общей его ко мне недружелюбности, было понятно, что зонтик он уже готов был презентовать самому себе или своей южнореспубликанской супруге. Не сядь я плотно попой на той остановке в том самый день с видом бетонной статуи, которую фиг сдвинешь с места - фиг бы я и зонтик вернула.
Морали у этой басни две.
Первая:
Вот менты, грузчики и водители - это все моё. На них я произвожу беспроигрышное впечатление. Лица, отягощенные образованием, как правило, умеют прочитать витиевато выписанную на моем лбу фразу «мене-текел-фарес!» «оставь надежду навсегда» «будут проблемы».
Вторая:
Вообще, в гробу спать производить впечатление - это у нас наследственное.
Маменька не так давно отбилась от предложения коллег в очередной раз отбывать повинность Снегурочки на новогоднем корпоративе только следующим предложением:
- Да вы с ума сошли, я на пенсии давно, какая из меня Снегурочка, и вообще - у меня в этом году внук родился…
А бабушке моей, когда ей уже за восемьдесят было, периодически по телефону названивали - путали ее домашний номер с номером почты. Ну, и терзали вопросами, а скоро ли пенсию давать начнут. Один такой, лет шестидесяти, дотерзался. У вас, дама, говорит, такой голос кокетливый, вы меня так интригуете, я хочу с вами познакомиться… и на свидание пригласил.
- Бабуля, - говорю, - а что, а ты б сходила! Глядишь, и замуж позвал бы…
Клавдия моя Николаевна чуть подумала:
- Да я ж замужем уже. И вообще, на кой он мне сдался, старый-то!
Но, базара нет, у нее и правда, до самых последних дней, оставался этот голос, знаете - голос настоящей женщины.