Первомайский конный поход
Не сумевший взлететь борт Аэрофлота «В.Маяковский» здорово спутал наши планы, и даже "Ф.Тютчев" их не спас - потому что 29-го апреля мы планировали не спать ложиться в 7 утра после бессонных суток, а ровно в 10.00 садиться в сёдла и отправляться в конный поход по нижней Галилее.
Понятно, мы с Даниилом, как то слабое звено, на этот подвиг оказались неспособны, делегировали от семьи Сашу, а сами оказались на ранчо Дуби только ближе к вечеру.
Про Дуби известно не только то, что он главковбой всего Израиля; еще он так называемый animal coordinator во всех больших представлениях, которые происходят на Земле обетованной. Аида, Набукко, Кармина Бурана - если где-нибудь они идут под открытым небом и там появляются лошади - это точно лошади Дуби, и сам он где-то рядом. А еще его инструктора все владеют джигитовкой на цирковом уровне, а еще его кони идеально выезжены, а еще у него лучшая амуниция, а еще про него известно, что он деспот и тиран и на кривой козе к нему не подъедешь.
После ужина деспот и тиран по просьбе нашего руководителя похода Юли Бабаевой взял в руки гитару и вместе со своей напарницей Рути (по жизни она мастер trick-riding) спел для нас несколько кантри-хитов. А потом объявил the real old Cossack song - и вдруг запел на иврите такое, чего никто из нас и узнать не смог. Вроде бы и не удивительно, ведь многие русские песни были привезены сюда и переведены еще до Второй мировой. Но реабилитироваться все-таки захотелось. И мы попросили у него гитару - и грянули в десять глоток «Любо, братцы, любо», а потом «Ой, мороз-мороз», а потом еще и еще, потом он взял вторую гитару, потом начались танцы, шизгара вперемешку с утесовской песней старого извозчика - и закончилось все это сумасшествие в час ночи, когда мы с ним, обнявшись, допели на два голоса коэновскую Halleluja.
С утра сели по коням, в седьмом часу вечера вернулись на ранчо (ооо, ноги мои ноженьки), сели ужинать и опять по новой: Where have all the flowers gone, We shall overcome и всетакоэ, а также внезапно мой сын Даниил с песней «Так это же Котовский!»
И вот наступает ослепительное первомайское утро, мы готовимся к новому выходу в поля, и за завтраком Рути рассказывает о том, что когда они устраивают конные шоу, изо всех окрестных деревень приезжают евреи и арабы и друзы, и все мирно и дружно любуются лошадьми - и мы в шутку предлагаем ей организовать новую религию, Церковь Лошади, где национальность и вероисповедание не играют никакой роли, потому что перед любовью к лошади все равны. В ответ она произносит чудесную речь о том, что лошадь в древности была символом всего материального: власти, славы и богатства, но цари Израиля не ездили верхом, потому что не хотели быть выше своего народа. И что когда евреи уходили из Египта, они были пешими, а вот воины фараона преследовали их на колесницах, но море расступилось перед евреями, а колесницы смыло, и это означает, что Дух сильнее всего материального! и мы аплодируем и говорим, что вот, и первая проповедь в Храме Лошади уже прозвучала, и теперь можно и выезжать. В этот день страшно жарко, стоит шарав, и мы шагаем и рысим по полям и холмам и в меру сил любуемся горизонтами, расплавленной лазурью неба и брызгами цвета там, где качаются на ветру дикие мальвы - а потом спускаемся к источнику с ледяной водой под исполинским эвкалиптом, и у нас там привал и качели над водой и счастье-счастье-счастье.
И вот в тот момент, когда мы возвращаемся на конюшню и уже внутренне немножко дергаемся и спешим, потому что нам пора, роняя тапки, нестись обратно через Нетанию, где дома у друзей лежат наши чемоданы, в Тель Авив, и мне успеть бы на прямой эфир на радио, и еще бы перед этим в душ, в душ! - в тот момент, когда я пулей вбегаю в столовку за чашкой кофе - слышу вдруг: звучат до спазмов знакомые аккорды и этот хриплый низкий голос, поющий Halleluja.
Это Рути. Она сидела и дожидалась той минуты, когда мы вернемся, чтобы немедленно нажать на play, у нее был заряжен концертник Коэна.
И вот тут я уже никуда не спешу, потому что иду ее обнимать - и реветь у нее на плече, и все наши тоже здесь, и глаза у всех тоже на мокром месте. И запись заканчивается и зал бешено аплодирует Коэну и, может быть, немножко всем нам: Дуби и Рути, и Юле Бабаевой, которая все это придумала, и Саше с Олей из Нетании, которые отдали нам в распоряжение свой дом, и Элен, которая нас, незнакомых, взяла и привезла на ранчо, и Саше, который нас кормил, и Диме, который выдал нам свои спальники, и всем-всем, кто все это с нами разделил. Потому что лошади и музыка равно любовь.