(no subject)
А ещё, ещё я бесконечно люблю студийную работу.
Это потрясающая возможность двигаться к совершенству.
Вот почему Элла Фитцджеральд совершенна?
Существует тысяча вариантов пропеть одну и ту же фразу. Это я вам со всей ответственностью говорю. Подача, атака, улыбка или ее отсутствие, все эти мириады нюансов интонирования, ударения, выдыхания, - все это требует от тебя мужества, когда ты должен отдать предпочтение только одному их вариантов.
Я выбираю долго и мучительно - правда, бывают озарения, когда ты раз - и спела, и слышишь: готово.
А Элла, она всегда из этих тысяч вариантов выбирала один, ЕДИНСТВЕННО ВЕРНЫЙ.
Вот слушаешь ее записи и чувствуешь: она как тот самый сплавщик, выбирает единственно верный путь, чтобы пройти через свою мелодию.
Это как правды и Истина. Правд бесконечно много, но истина одна.
И у Эллы было феноменальное качество - она сливалась с этим истинным.
Она сама была этой истиной.
И потому она богиня.
Будь я вокалисткой, я не стала бы петь после Эллы.
Но у меня, как говаривал Лёша Кортнев, деньги лежат в другом банке.
Я пою свои слова. Пою свои смыслы. Мне можно - не сливаться с истиной, не быть ею. Мне можно просто петь о ней.
Сегодня у нас была пауза, когда Таня Данилина перегружала компьютер, а я сидела на ступеньках аппаратной, глядя сверху вних на акустическую, где мирно дремал чёрный рояль, где по стенкам разбрелись, как стая фламинго, тонконогие микрофонные стойки. Весь верхний свет был погашен и светился теплым сливочным светом только торшер рядом с моим микрофоном. Стены студии Большакова выкрашены безумными зелёным, оранжевым, синим и салатовым цветами. И они тоже тихо светились в темноте. И такое наслаждение чувствовать себя демиургом этого магического пространства - хотя бы на эти шесть арендованных часов, знать, что ты можешь наполнить его любыми вибрациями по выбору - и счастье, что сегодня тобой владеют покой и умиротворение. Бутусов говорит, что все, что происходит в студии, прилипает к пленке, и он абсолютно прав. Так что сегодня вместе с Шёлком на пленку прилепилась моя бесконечная
какая-то любовь. Ну, и пусть живёт теперь и там.
Это потрясающая возможность двигаться к совершенству.
Вот почему Элла Фитцджеральд совершенна?
Существует тысяча вариантов пропеть одну и ту же фразу. Это я вам со всей ответственностью говорю. Подача, атака, улыбка или ее отсутствие, все эти мириады нюансов интонирования, ударения, выдыхания, - все это требует от тебя мужества, когда ты должен отдать предпочтение только одному их вариантов.
Я выбираю долго и мучительно - правда, бывают озарения, когда ты раз - и спела, и слышишь: готово.
А Элла, она всегда из этих тысяч вариантов выбирала один, ЕДИНСТВЕННО ВЕРНЫЙ.
Вот слушаешь ее записи и чувствуешь: она как тот самый сплавщик, выбирает единственно верный путь, чтобы пройти через свою мелодию.
Это как правды и Истина. Правд бесконечно много, но истина одна.
И у Эллы было феноменальное качество - она сливалась с этим истинным.
Она сама была этой истиной.
И потому она богиня.
Будь я вокалисткой, я не стала бы петь после Эллы.
Но у меня, как говаривал Лёша Кортнев, деньги лежат в другом банке.
Я пою свои слова. Пою свои смыслы. Мне можно - не сливаться с истиной, не быть ею. Мне можно просто петь о ней.
Сегодня у нас была пауза, когда Таня Данилина перегружала компьютер, а я сидела на ступеньках аппаратной, глядя сверху вних на акустическую, где мирно дремал чёрный рояль, где по стенкам разбрелись, как стая фламинго, тонконогие микрофонные стойки. Весь верхний свет был погашен и светился теплым сливочным светом только торшер рядом с моим микрофоном. Стены студии Большакова выкрашены безумными зелёным, оранжевым, синим и салатовым цветами. И они тоже тихо светились в темноте. И такое наслаждение чувствовать себя демиургом этого магического пространства - хотя бы на эти шесть арендованных часов, знать, что ты можешь наполнить его любыми вибрациями по выбору - и счастье, что сегодня тобой владеют покой и умиротворение. Бутусов говорит, что все, что происходит в студии, прилипает к пленке, и он абсолютно прав. Так что сегодня вместе с Шёлком на пленку прилепилась моя бесконечная
какая-то любовь. Ну, и пусть живёт теперь и там.