Всему свое время.
Ты не прочитаешь раньше срока ни строчки, даже если будешь смотреть на них часами. Но придет время и двух секунд будет достаточно чтоб они содержимым шприца вошли в вену, и с кровью проникли в сердце. чтоб уже навсегда остаться в тебе, быть частью тебя. быть тобой.
То же с музыкой, да и с людьми, с чем угодно. Только не пропусти свое время.
Блюз о горошине
Дорогая, пока под периной горошины нет - поспи.
Сон - великое дело, тем паче, в охоте на VIP.
Женихи тут и там распускаются пачками по весне.
Где еще собирать их в гербарий, как не во сне!
Обнаженные мавры по струнке встают по команде « Стройсь!»,
И лакей у парадной картаво скандирует: « Ваш роллс-ройс!».
Ты еще не готова - ты медлишь в халате и бигуди.
И лениво выходишь из спальни - прекрасна, как леди Ди.
На роллс-ройсе строенье из ленточек и колец.
Супермен в белом фраке ведет тебя под венец.
Ты под стать супермену - ни дать и ни взять - княжна!
Ночи ярче и слаще, пока их тысяча и одна.
Ты плывешь по Бродвею в шикарном своем пальто
В карамельный бомонд, где не любит тебя никто.
Никогда. Потому что снобы все и ханжи.
Старый нищий нигер с веселым лицом Хаджи
Насреддина, у прохожих, так сказать, на виду,
На губной гармошке играет блюз за еду.
И о чем-то несбытном гармошка его пищит.
Ты глядишь на него, и срывается с губ: «Deep Sheet!»
Он встает, потрясая мелочью в сюртуке
И с довольным видом к закату катит на ишаке.
Никита Дорофеев
kotkotkot
То же с музыкой, да и с людьми, с чем угодно. Только не пропусти свое время.
Блюз о горошине
Дорогая, пока под периной горошины нет - поспи.
Сон - великое дело, тем паче, в охоте на VIP.
Женихи тут и там распускаются пачками по весне.
Где еще собирать их в гербарий, как не во сне!
Обнаженные мавры по струнке встают по команде « Стройсь!»,
И лакей у парадной картаво скандирует: « Ваш роллс-ройс!».
Ты еще не готова - ты медлишь в халате и бигуди.
И лениво выходишь из спальни - прекрасна, как леди Ди.
На роллс-ройсе строенье из ленточек и колец.
Супермен в белом фраке ведет тебя под венец.
Ты под стать супермену - ни дать и ни взять - княжна!
Ночи ярче и слаще, пока их тысяча и одна.
Ты плывешь по Бродвею в шикарном своем пальто
В карамельный бомонд, где не любит тебя никто.
Никогда. Потому что снобы все и ханжи.
Старый нищий нигер с веселым лицом Хаджи
Насреддина, у прохожих, так сказать, на виду,
На губной гармошке играет блюз за еду.
И о чем-то несбытном гармошка его пищит.
Ты глядишь на него, и срывается с губ: «Deep Sheet!»
Он встает, потрясая мелочью в сюртуке
И с довольным видом к закату катит на ишаке.
Никита Дорофеев
kotkotkot