Кафка. Дневники.
Не думала ,что где-то мог жить когда-то такой же псих ,что и я.
эта мысль теперь греет мне душу.
Прекрасно больной человек.
Причина того, что потомки судят о человеке более правильно ,чем современники, заключается в самих мертвецах. Человек раскрывается в своем своеобразии только после смерти, когда остается один. Становится очевидным, кто кому больше вредил - современники человеку или он современникам; если верно второе, значит, он был великим человеком.
Если бы я мог ,как человек, хоть кое-как держащийся на ногах, входить и выходить через все двери! Не знаю только, хочу ли я этого.
Картина недовольства, которую являет собой улица: каждый отталкивается от того места, где стоит, - чтобы уйти.
Я был мудрым, если угодно, потому что в любое время готов был умереть, но не потому, что выполнил все возложенное на меня, а потому, что ничего из всего этого не сделал и не мог даже надеяться когда-нибудь сделать хоть часть.
Разумеется и для меня существуют возможности. Но под каким камнем лежат они?
Бессмысленность молодости. Страх перед молодостью, страх перед бессмысленностью, перед бессмысленным расцветом беселовечной жизни.
Сильный ливень. Встань под дождем, пусть ледяные струи пронзают тебя, скользни в воду, готовую унести тебя, но все же останься, жди, распрямившись, внезапно и нескончаемо вливающегося солнца.
Неразрешимый вопрос: сломлен ли я? Гибну ли я? Все признаки говорят за это (холод, состояние нервов, головные боли, бессоница); почти единственное, что говорит против этого, - надежда.
Прими меня в свои объятия, в них - глубина, прими меня в глубину, не хочешь сейчас - пусть позже. Возьми меня, возьми меня - это сплетение глупости и боли.
Если я обречен, то обречен не только на смерть, но обречен и на сопротивление до самой смерти.
В его затылке вырезали сегментообразный кусок. Вместе с солнцем туда заглядывает весь мир. Это нервирует его, отвлекает от работы.
У него было чувство, что он загораживает себе дорогу тем, что живет. Но в этом препятствии он опять-таки черпал доказательство того ,что он живет.
Себя он знает, другим верит - это противоречие распиливает все на части.
Кто-то оспаривает несчастье, ссылаясь на солнце, он же оспаривает солнце, ссылаясь на несчастье.
Ему все дозволено, не дозволено только забыться, а значит - все запрещено, за исключением того, что в данный момент необходимо.
Для всего существует искусственный, жалкий заменитель: для предков, супружества, потомков. Его создают в судорогах и, если не погибают от этих судорог, гибнут от безотрадности заменителя.
Спастись бегством в завоеванную страну и вскоре счесть ее невыносимой, ибо спастись бегством нельзя нигде.
Истерия убивает и по непонятным причинам осчастливливает.
эта мысль теперь греет мне душу.
Прекрасно больной человек.
Причина того, что потомки судят о человеке более правильно ,чем современники, заключается в самих мертвецах. Человек раскрывается в своем своеобразии только после смерти, когда остается один. Становится очевидным, кто кому больше вредил - современники человеку или он современникам; если верно второе, значит, он был великим человеком.
Если бы я мог ,как человек, хоть кое-как держащийся на ногах, входить и выходить через все двери! Не знаю только, хочу ли я этого.
Картина недовольства, которую являет собой улица: каждый отталкивается от того места, где стоит, - чтобы уйти.
Я был мудрым, если угодно, потому что в любое время готов был умереть, но не потому, что выполнил все возложенное на меня, а потому, что ничего из всего этого не сделал и не мог даже надеяться когда-нибудь сделать хоть часть.
Разумеется и для меня существуют возможности. Но под каким камнем лежат они?
Бессмысленность молодости. Страх перед молодостью, страх перед бессмысленностью, перед бессмысленным расцветом беселовечной жизни.
Сильный ливень. Встань под дождем, пусть ледяные струи пронзают тебя, скользни в воду, готовую унести тебя, но все же останься, жди, распрямившись, внезапно и нескончаемо вливающегося солнца.
Неразрешимый вопрос: сломлен ли я? Гибну ли я? Все признаки говорят за это (холод, состояние нервов, головные боли, бессоница); почти единственное, что говорит против этого, - надежда.
Прими меня в свои объятия, в них - глубина, прими меня в глубину, не хочешь сейчас - пусть позже. Возьми меня, возьми меня - это сплетение глупости и боли.
Если я обречен, то обречен не только на смерть, но обречен и на сопротивление до самой смерти.
В его затылке вырезали сегментообразный кусок. Вместе с солнцем туда заглядывает весь мир. Это нервирует его, отвлекает от работы.
У него было чувство, что он загораживает себе дорогу тем, что живет. Но в этом препятствии он опять-таки черпал доказательство того ,что он живет.
Себя он знает, другим верит - это противоречие распиливает все на части.
Кто-то оспаривает несчастье, ссылаясь на солнце, он же оспаривает солнце, ссылаясь на несчастье.
Ему все дозволено, не дозволено только забыться, а значит - все запрещено, за исключением того, что в данный момент необходимо.
Для всего существует искусственный, жалкий заменитель: для предков, супружества, потомков. Его создают в судорогах и, если не погибают от этих судорог, гибнут от безотрадности заменителя.
Спастись бегством в завоеванную страну и вскоре счесть ее невыносимой, ибо спастись бегством нельзя нигде.
Истерия убивает и по непонятным причинам осчастливливает.