Разгром. Что случилось летом 1941-го?
Светлой памяти солдат Красной армии,
павших в первых боях Великой Отечественной,
посвящается
Россия - чрезвычайно удачливое в военном отношении государство. В истории ее регулярной армии победы превалируют над поражениями, причем известные поражения за редким исключением язык не поворачивается назвать позорными. Нарва запомнилась не массовым бегством наспех собранных полков, а жертвенным подвигом преображенцев, семеновцев и бутырцев, снискавших уважение врага. Цюрих дался полубригадам Массены большой крови, а корпус Римского-Корсакова оставил поле боя в порядке. Аустерлиц увенчан пронзительно-героической, самоубийственной атакой Кавалергардов и Конной Гвардии, вызвавшей удивление самого Бонапарта. Альма навсегда вошла в историю истекающими кровью владимирцами, в этом ряду стоит вспомнить и 7-й стрелковый полк под Мукденом, и «Князя Суворова» в Цусиме, и вяземцев в Августовских лесах, и финляндских стрелков на Стрыпе. Награды, которыми удостаивались выжившие в этих кровавых, страшных, самоотверженных, но несчастливых для русского оружия сражениях, давались не утешения для, не ради сокрытия поражений, а за проявления истинно русского героизма, самопожертвования, воплощения принципа «Сам погибай, а товарища выручай» от начала и до конца. Есть и иная особенность всех без исключения поражений старой Императорской армии - ни одно из них не ставило под вопрос само существование России как суверенного государства и не несло катастрофических для страны последствий.
Лишь один эпизод в отечественной истории выбивается из общего ряда, выбивается как масштабами катастрофы, так и ее результатами. Ни разу за все существование России ее регулярная армия не уничтожалась в таких масштабах за столь короткий срок, и, ни разу военное поражение регулярной армии не ставило нашу страну на грань уничтожения. Ни одна военная неудача не вызывала в обществе столько споров и противоречий, не порождала столько фальсификаций и кривотолков и не вызывала столь болезненной реакции. Разгром лета 1941 года занял совершенно особое место в нашей истории как своими масштабами, так и последствиями, которые мы в какой-то степени ощущаем до сих пор.
Казалось бы, какое нам сейчас дело до событий 74-летней давности, сейчас, когда найдены ответы на многие вопросы, а причины разгрома названы просто, внятно и логично - враг был коварен, вероломно напал, врага было больше, мы не ожидали подвоха, были не готовы… Это универсальное объяснение советской эпохи нынче снова в моде - оно отлично прикрывает действительность, уклоняясь от ответов на неудобные вопросы, возникающие у любого мало-мальски знакомого с военной историей человека. Это объяснение прекрасно устраивает официоз, пытающийся лишний раз не поминать трагедии 1941 и 1942 годов, также оно вполне приемлемо для неосталинистов и необольшевиков, оперативно объявляющих любую попытку детального исследования деятельности их кумиров в отличном от канонизированного ими ключе посяганиями на устои и предательством. Для этих людей, оберегающих свой уютный мирок, в лете 1941-го нет вопросов, у них никтонезабытничтонезабыто и все прекрасно. Нас же, нормальных русских людей, не может не волновать вопрос «что же случилось в июне 1941 года?» и мы обязаны найти на него трезвый, взвешенный и объективный ответ. Память солдат, сложивших свои головы в отчаянных попытках остановить врага у границы, обязывает нас это сделать.
Чтобы ответить на вопрос «Почему?» необходимо разобраться с официально-большевистским ответом на него, в котором тезис «враг был коварен и вероломен» занимает чуть ли не ключевое место. Спору нет, Гитлер и его генералитет, планируя агрессию против СССР, были и коварны, и вероломны, так как нарушали заключенный полутора годами ранее пакт о ненападении, читай, союзный договор, между Рейхом и Советским Союзом. Подготовка такой масштабной операции, как нападение на Россию - дело хлопотное. Необходимо передислоцировать огромное количество войск, техники, обеспечить всю эту ораву кормежкой, горючим, кровом, минимальными бытовыми удобствами, почтой, транспортом, коммуникациями, связью и много чем еще. Шила в мешке не утаишь, что многомиллионная группировка с тысячами боевых машин - не иголка в стоге сена, ясно, наверное, даже ученику средней школы. Что советское руководство, включая самого Сталина, было прекрасно осведомлено о концентрации немецких войск и союзных им контингентов, а также по агентурным и дипломатическим каналам получало постоянные указания на готовящееся вторжение ныне уже неоспоримый факт. И, тем не менее, вторжение стало для советского руководства «неожиданным», «внезапным» и «вероломным». Что же это за внезапность такая, когда все всё знают, но делают вид, будто ничего не происходит?
Второй постулат - «мы были не готовы» - вызывает еще больше вопросов у любого, кто начинает самостоятельно разбираться в событиях с каждой минутой погружающегося во время относительно недавнего прошлого. Помнится, мой дед, фронтовик, под конец жизни взялся за изучение литературы о Второй Мировой из моей тогда небольшой, но довольно системно собранной библиотеки, и не смог для себя найти ответ на вопрос, почему РККА, имевшая количественное превосходство над вермахтом буквально по всем показателям и качественное в артиллерии и бронетехнике, в пару недель была разгромлена, понеся катастрофические потери. Фраза «мы были не готовы» настолько расплывчата, что на самом деле не объясняет ровным счетом ничего.
Неготовность РККА к войне, причем любой, имела сложный, разноплоскостной характер. От неготовности психологической до неготовности организационной. Генералы морально были не готовы действовать в условиях современной маневренной войны, без четкой связи со своими подразделениями, без достоверной информации о местонахождении противника и без понимания принципов ведения им боевых действий. Опыт Халхин-Гола, Польши и Финляндии словно отсутствовал, части РККА преследовали те же самые проблемы - не было в должном количестве средств связи, ремонтных подразделений, подразделений обеспечения, по сути отсутствовала тактическая разведка, не было достаточного количества автотранспорта и тягачей. В приграничных округах не было достаточных наличных запасов ГСМ и боеприпасов, различные рода войск не умели взаимодействовать между собой, нередко из-за абсурдной секретности зенитчики не имели понятия, как выглядят советские танки, а танкисты - как выглядят зенитки. Формально соединения РККА в западной части страны представляли огромную силу - шутка ли, одних танков почти 10 тысяч, из которых полторы тысячи - почти неуязвимые для немецких противотанковых средств новейшие Т-34 и КВ, но по факту вся эта мощь была лишь на бумаге. Есть ли прок от танка, у которого нет горючего, которому нечем стрелять и чей экипаж не умеет им пользоваться? А сейчас ведь не секрет, что подготовка экипажей танков КВ в целях сохранения матчасти велась… на танкетках Т-27. Да, танкетки велено было использовать только на тактических учениях, но попробуйте себе представить, как вы научитесь действовать впятером на тяжелом танке, обучаясь на танкетке, в которую едва влезают два человека. Про уровень подготовки офицерских кадров лучше промолчать - из-за резкого увеличения численности РККА вчерашние капитаны превращались в полковников, а майоры - в генералов, не имея при этом соответствующих теоретических, не говоря уж про практические, навыков. Обучение личного состава зачастую было формальным, по факту превращаясь к отбыванию номера, а целый ряд частей (в том числе подразделения 42-й стрелковой дивизии в Брестской крепости) был укомплектованы призывниками из стран Средней Азии, не показавшими сколько-либо значимой боевой устойчивости, зато массово сдававшимися в плен. Целый ряд танковых и артиллерийских подразделений не имел собственных стрельбищ, соответственно, обучение артиллерийскому делу в них носило чисто номинальный характер. Для новых танков почти не было бронебойных снарядов, и многие машины пошли в бой против немецких танков с осколочно-фугасными…
Интересно, осознавало ли высшее военно-политическое руководство СССР масштабы проблем РККА, или выглядевшие на бумаге грозно мехкорпуса, дивизии и армии действительно казались Сталину и его окружению способными противостоять вермахту? Вряд ли сейчас мы это узнаем, но нам известно, что целый ряд командиров Красной Армии не питал иллюзий относительно боеспособности своих частей. Однако, они были либо не в силах хоть как-то изменить ситуацию, либо на ее изменение и исправление ошибок уже не было времени. Но, так или иначе, несмотря на массу просчетов, недостатков, а, порой, и просто беспечности, РККА обладала значительными ресурсами, при ином сценарии способными решительным образом повлиять на ситуацию, но тогда, жарким пыльным летом 1941-го, все эти тысячи танков и самолетов оказались бесполезны перед малочисленным на фоне сил Красной Армии немецким катком. Казалось бы, одно количество людей и техники должно было остановить немцев, но этого не случилось… почему?
Противоречие между советским официозным «врага было больше» и статистикой настолько очевидно, что породило целый ряд различных версий, от совсем бредовых до вполне логичных, пытающихся объяснить феномен разгрома Красной Армии летом 1941 года. Есть три наиболее примечательных вектора: во всем виноваты предатели (за авторством неосталинистов), во всем виноват Сталин, собиравшийся нападать на Гитлера (Резун-Суворов), никто не хотел воевать за Сталина (Солонин). Все эти векторы в разной степени популистские и не отвечают реалиям того времени ни в коей мере.
Неосталинисты, вешающие всех собак на расстрелянного генерала Павлова, упиваясь мудростью вождя, наказавшего виноватых, всеми силами игнорируют вопрос - а что могли сделать советские генералы в условиях, созданных противоречивыми директивами Генштаба, указаниями Сталина и внезапными (а тактической внезапности немцы добились превосходно), непредсказуемыми, молниеносными действиями вермахта? Сталин посредством Генштаба загнал силы приграничных округов в два эшелона - первый впритык к границе и второй в доброй сотне километров восточнее. Лучше подарка немцам не придумать - что может быть лучше возможности громить противника по частям? Первый эшелон был буквально сметен в первые же часы войны, дезорганизован, раздроблен, окружен или обращен в бегство, а второй эшелон, не имея в должном количестве транспорта, горючего, карт, разведки, наощупь выползал в сторону границы, под удар прорывающихся немецких танков, делая свой разгром лишь вопросом времени. В июне 1941-го советские командующие были подобны вооруженному дубиной слепому и глухому, ведущему борьбу с ватагой уличных мальчишек - мальчишки прекрасно знали, куда и как собирается бить их противник, и наносили удары оттуда, откуда их не ждали. Логично было бы все войска сосредоточить на удалении километров ста от границы, на самой же границе оставив лишь небольшие заслоны. Использование предполья - любимый прием русской военной школы, предполье позволяет вскрыть любой удар противника задолго до того, как тот обрушится на основные силы, и встретить его подготовленной обороной, но советский Генштаб словно не знал о таковом ровным счетом ничего. Расположение сил Красной Армии в момент вторжения вермахта лишь усугубило ее врожденные недостатки, а не снивелировало их. Ни генерал Павлов, ни генерал Кирпонос, ни кто-либо еще не могли исправить фатальные просчеты Генштаба ни до войны, ни тем более после ее начала. Все манипулирования фразами про «своевременное приведение войск в боевую готовность» лицемерны чуть более чем полностью: в тех условиях от приведения войск в боевую готовность не зависело ровным счетом ничего: их ждал точно такой же разгром.
Нежно лелеемая разного рода либералами версия о том, что разгром лета 1941-го стал следствием «наступательных» построений РККА и Гитлер, напав на нашу страну, всего лишь оборонялся, даже при поверхностном знакомстве с материалами эпохи не выдерживает критики. Разве похожа армия без запасов горючего, без бронебойных снарядов, без средств связи, разведки и топографических карт на армию, затевающую зерг раш через Европу? Нет и еще раз нет. РККА равным образом была не готова ни наступать, ни обороняться. Она лишь существовала на западных рубежах без сколько-либо внятной цели, и, как любая структура без таковой цели, была подвергнута показательному разгрому. Идейная подоплека муссирования подобных версий легко просматривается, но сейчас она за рамками наших интересов.
Зато в наши интересы входит разрешение вопроса, хотел ли кто воевать за Сталина летом 1941-го. Да, разгром РККА сопровождался беспрецедентным количеством пленных красноармейцев, катастрофическим падением боевого духа, паникой, растерянностью и ощущением бесплодности сопротивления. На протяжении десятилетий вбивалось в голову населению, что Красная Армия будет воевать малой кровью и на чужой территории и победит любого врага левой пяткой, и столкновение сусальной пропагандистской картинки с беспощадной реальностью деморализовало значительную массу советских солдат и офицеров. Но, несмотря на все это, в мраке июньского погрома замерцали пока еще мелкие, но уже яркие звезды иной войны - войны русского народа с захватчиками. Одинокий КВ в Рассейняе, бившийся с целой танковой дивизией, танкисты под Бродами и Дубно, сгоравшие в своих машинах в отчаянных и безнадежных контратаках, защитники Брестской крепости, без всякой надежды на спасение сражавшиеся до последней возможности, экипажи двух Т-34 в Минске, пробивавшиеся через оккупированный город, летчик Мартынов, таранивший немецкую колонну, «ишачки», взлетавшие, чтобы в одиночку остановить эскадры люфтваффе и многие, многие другие, как правило, оставшиеся безымянными и ныне постыдно забытые нами герои - это воевали не коммунисты и комсомольцы, это бились насмерть русские люди, чей национальный инстинкт сказал им, что настала война не на жизнь, а на смерть. В этой войне не было места пролетарской сознательности, Сталину или партийности, с первого дня немцы показали, что эта война - вопрос национального выживания. И русские люди, быть может, не понимая это умом, но чувствуя сердцем, пошли в бой. Именно их усилия, их самопожертвование, их короткие, но небесцельно прожитые жизни задерживали немецкие дивизии на минуты, часы, дни, превращая каждый час в день, а день в неделю отставания вермахта от его планов. И, отдадим ему все же должное, Сталин понял, что эти люди сражались и погибали не за него. «Товарищи, граждане, братья и сестры…» 3 июля 1941 года - знаковая дата в сталинской политике, дата, когда им самим де-факто было признано, что без обращения к исторической памяти русского народа, без ассоциации себя с русскими войну не выиграть. Его напугано-дрожащий голос с грузинским акцентом был убедительнее любых слов про продолжающееся вторжение. Да, все это не отменяло ненависти многих к сталинскому строю, ожидания отмены колхозов и смягчения мрачного и человеконенавистнического режима, но русский народ оказался в ситуации выбора меньшего из двух зол. Сталинизм был безусловно меньшим, нежели нацизм, злом.
Сейчас, в условиях ренессанса сталинизма, реабилитации Сталина и канонизации его режима мы, русские люди, должны со всей ясностью отдавать себе отчет, какова была роль Сталина и его окружения в том погроме, которому подверглась Красная Армия в первые же дни войны. Канонизация сталинизма зиждется на постулате, что лишь благодаря великому и мудрому вождю СССР мог устоять под ударами рейха и в конце концов победить его. Ясное понимание факта, что именно Сталин и его окружение в первую очередь виновны в катастрофе лета 1941-го, именно их решения поставили РККА в тактически невыгодную ситуацию еще до начала боевых действий, их пристрастие к бумажным показателям привело к колоссальным потерям в технике, авиации и людях, их указания и директивы дезориентировали командующих войсками, лишили их инициативы и превратили в заложников действий врага, их пропаганда превратила огромное количество солдат в деморализованную массу, их «миролюбивая политика», «непровоцирование» врага превратило вторжение во внезапное выбивает у неосталинистов их основной козырь. Не мифическое предательство генералов, не вероломство врага, но комплекс всех действий Сталина, от реорганизации вооруженных сил до планов обороны страны и дипломатических маневров, и привел Красную Армию к разгрому, страну - к грани выживания, а русский народ - к миллионам жертв. Да, уже в разгар войны ему пришлось перестраиваться под реалии времени и перестраивать свой режим, да, под его руководством так или иначе мы победили. Но цена, которой оплачена эта победа - прежде всего на его совести. И сейчас мы должны это знать и понимать, чтобы избежать иллюзий относительно непогрешимой роли Сталина в войне, которую мы сейчас называем Великой Отечественной. В этой войне победил не Сталин, не мифический советский народ, а русский народ, вокруг которого сплотились все этносы его культурного пространства. Концентрация сопротивления агрессору сложилась именно вокруг русских, и именно тогда, летом 1941-го. Без русского народа и его инстинкта самосохранения Сталин никого победить не мог. Никак. И сам он это прекрасно знал.