ГОДЫ ВЕТХОСТИ
От периода конца 70-х - начала 80-х, у меня осталось впечатление какого-то медленно, но неумолимо наступающего упадка. Куда ни глянь - всюду было что-нибудь, явно знавшее лучшие времена.
Кабинет иностранного языка в школе задумывался, как лингафонный. Блок из проигрывателя и двух магнитофонов возле учительского стола. Слоты для наушников и ручки громкости на каждой парте. Проигрыватель с записями уроков языка на моей памяти включался пару-тройку раз, магнитофоны, судя по всему, и вовсе были давно и безнадёжно мертвы. Мы слушали записи через чёрную колонку под потолком класса: слоты для наушников были либо поломаны, либо забиты мелким мусором, ручки громкости - или раздеты до железного штырька, или вовсе демонтированы. Самих наушников никто и никогда не видел.
В раздевалке спортзала имелась давно и безнадёжно забитая дверь, которая вела неизвестно куда. Однажды её тупо выломали во время потасовки между малолетними фанатами "Спартака" и "ЦСКА". За дверью обнаружилась душевая, которой не пользовались, наверное, лет десять - тёмная, с облетевшим со стен кафелем и ржавыми трубами, давным-давно отключёнными от водопровода. Пару недель проход в душевую был открыт, постепенно зарастая бумажками, пакетиками и прочим школьным мусором. Потом его заколотили снова.
Однажды мы всей семьёй поехали на смотровую площадку на Ленинских горах (которые нынче, понятное дело, Воробьёвы). Запомнилось, что тогдашняя гранитная балюстрада находилась в довольно жалком состоянии - вплоть до того, что вместо нескольких разрушившихся от времени гранитных балясин под парапетом были вставлены вырезанные из дерева и покрашенные суриком. В ту пору там ещё работал эскалатор на набережную, который формально относился к ближайшей станции метро, но фактически был отдельным от неё сооружением. Вход на эскалатор был свободный. Окна эскалаторного тоннеля, выходившие на склоны горы, выглядели так, будто их не мыли уже очень давно. Да и сами эскалаторы работали словно бы по инерции. Кажется, сначала на затяжной ремонт закрыли саму станцию, а уже потом - эскалаторный спуск.
На выходных я бывал в Филях у бабки и деда. Однажды мы приехали на конечную остановку автобуса, вдававшуюся в парк. Я спросил, откуда здесь трамвайные рельсы и будка, похожая на будку трамвайной конечной в Останкино. Когда-то здесь ходил трамвай, - ответила бабка, - но больше он тут не ходит. Меня это очень удивило. Первые десять лет жизни я провёл на Трифонке, где каждый день видел из окна дома 29 проезжающие по улице трамваи. И у меня с трудом укладывалось в голове, что трамвай вдруг может взять и перестать ходить там, где он ходил. Теперь трамвая нет и на Трифонке, но это уже другая история.
Парк ЦДСА (который сейчас Екатерининский) неподалёку от нашего тогдашнего дома в этом смысле был особенно интересен. Там был летний кинотеатр. Однажды в начале 80-х, 9 мая, я даже видел, как там крутят кинохронику времён Второй Мировой. Всё остальное время он стоял, заколоченный ржавым железом. Ещё в парке имелся зелёный театр, где до 1984 года ещё случались какие-то концерты. Потом он просто был закрыт, и постепенно разваливался. Однажды я увидел, что двери в деревянной ограде сломаны. Внутри были ряды стандартных парковых скамеек, а на сцене, под слепыми взглядами того, что осталось от софитов, развлекалось, вращая ногами встроенный в неё поворотный круг, какое-то семейство. Кажется, в конце 80-х театр сгорел. Недалеко от него помещалась чаша фонтана, украшенная чугунной скульптурой мальчика в матроске с корабликом на коленях. Несколько раз я видел его работающим, а к середине 80-х его как бы невзначай снесли. Парковая карусель с чугунными лошадками и шатровой крышей, увенчанной золотым петушком, просто тихо и незаметно перестала быть. Осенью не помню какого года я застал её в заброшенном состоянии. Можно было забраться по лесенке на вращающийся диск, и покрутить его, отталкиваясь ногой. Сброшенный с крыши золотой петушок валялся среди опавшей листвы.
В находящемся по соседству парке им. Дзержинского (позже переименованным в Фестивальный), имелись два аттракциона - качели-лодочки и карусель в форме планеты Сатурн, подобной которой я, кстати, больше нигде не встречал. И то и другое, хотя и работало, было каким-то безнадёжно старым. А напротив паркового катка помещался деревянный дом весёленького оранжевого цвета со слегка просевшей двускатной крышей. Летом он стоял закрытым, а зимой использовался как раздевалка для катающихся на коньках. Судя по рядам откидных кресел, стеной со следами экрана, окошком для проектора в противоположной стене и старомодными динамиками на стенах, раньше в этом доме помещался кинотеатр. Работающим я его не застал. Внутри было холодно. В глубине помещения виднелась ветхозаветная печь для дров, которую, правда, неизвестно когда топили в последний раз. Стены внутри были выкрашены зелёным до верха дверных косяков, выше шла побелка - местами осыпавшаяся, с торчащей дранкой. У стен помещались застеклённые деревянные витрины с книгами внутри. Помню, в одной из них виднелась книга В. Коржикова "Мореплавания Солнышкина", которую, после одноимённого мультфильма, мне очень хотелось прочитать. К сожалению, в библиотеке, куда я был тогда записан, её не имелось.
В начале 80-х в парке открыли велогородок - пространство для катания на велосипедах и прокатных педальных автомобилях согласно правилам дорожного движения. Он состоял из нескольких условных улиц с тротуарами, перекрёстками и переходами. На перекрёстках работали светофоры, повсюду были развешаны дорожные знаки, и катающиеся по городку учились читать их в процессе езды. По выходным в городок приезжали сотрудники ГАИ, привозили агитационный кинопроектор, который разворачивался в кузове грузовика, и показывали нравоучительные фильмы о нарушителях ПДД. Как-то весной 1984 года я приехал на велосипеде в парк, узнав, что закрывавшийся на зиму велогородок снова открыт. Городок встретил меня мёртвыми зенками раскуроченных светофоров. Но самым страшным было не это. А то, что убиравшиеся на зиму дорожные знаки теперь были развешаны по столбам безо всякой логики (некоторые - вверх ногами). Вот тогда я реально испугался.
"Всё вокруг ветшает и разваливается, - вдруг осознал я. - И всем плевать". Мне было 10 лет.
Вскоре, правда, от этих мыслей меня отвлёк переезд на новую квартиру. Потом случилась перестройка, успешно отвлекавшая от подобных мыслей вообще всех. А что было дальше, вы и сами знаете.
Кабинет иностранного языка в школе задумывался, как лингафонный. Блок из проигрывателя и двух магнитофонов возле учительского стола. Слоты для наушников и ручки громкости на каждой парте. Проигрыватель с записями уроков языка на моей памяти включался пару-тройку раз, магнитофоны, судя по всему, и вовсе были давно и безнадёжно мертвы. Мы слушали записи через чёрную колонку под потолком класса: слоты для наушников были либо поломаны, либо забиты мелким мусором, ручки громкости - или раздеты до железного штырька, или вовсе демонтированы. Самих наушников никто и никогда не видел.
В раздевалке спортзала имелась давно и безнадёжно забитая дверь, которая вела неизвестно куда. Однажды её тупо выломали во время потасовки между малолетними фанатами "Спартака" и "ЦСКА". За дверью обнаружилась душевая, которой не пользовались, наверное, лет десять - тёмная, с облетевшим со стен кафелем и ржавыми трубами, давным-давно отключёнными от водопровода. Пару недель проход в душевую был открыт, постепенно зарастая бумажками, пакетиками и прочим школьным мусором. Потом его заколотили снова.
Однажды мы всей семьёй поехали на смотровую площадку на Ленинских горах (которые нынче, понятное дело, Воробьёвы). Запомнилось, что тогдашняя гранитная балюстрада находилась в довольно жалком состоянии - вплоть до того, что вместо нескольких разрушившихся от времени гранитных балясин под парапетом были вставлены вырезанные из дерева и покрашенные суриком. В ту пору там ещё работал эскалатор на набережную, который формально относился к ближайшей станции метро, но фактически был отдельным от неё сооружением. Вход на эскалатор был свободный. Окна эскалаторного тоннеля, выходившие на склоны горы, выглядели так, будто их не мыли уже очень давно. Да и сами эскалаторы работали словно бы по инерции. Кажется, сначала на затяжной ремонт закрыли саму станцию, а уже потом - эскалаторный спуск.
На выходных я бывал в Филях у бабки и деда. Однажды мы приехали на конечную остановку автобуса, вдававшуюся в парк. Я спросил, откуда здесь трамвайные рельсы и будка, похожая на будку трамвайной конечной в Останкино. Когда-то здесь ходил трамвай, - ответила бабка, - но больше он тут не ходит. Меня это очень удивило. Первые десять лет жизни я провёл на Трифонке, где каждый день видел из окна дома 29 проезжающие по улице трамваи. И у меня с трудом укладывалось в голове, что трамвай вдруг может взять и перестать ходить там, где он ходил. Теперь трамвая нет и на Трифонке, но это уже другая история.
Парк ЦДСА (который сейчас Екатерининский) неподалёку от нашего тогдашнего дома в этом смысле был особенно интересен. Там был летний кинотеатр. Однажды в начале 80-х, 9 мая, я даже видел, как там крутят кинохронику времён Второй Мировой. Всё остальное время он стоял, заколоченный ржавым железом. Ещё в парке имелся зелёный театр, где до 1984 года ещё случались какие-то концерты. Потом он просто был закрыт, и постепенно разваливался. Однажды я увидел, что двери в деревянной ограде сломаны. Внутри были ряды стандартных парковых скамеек, а на сцене, под слепыми взглядами того, что осталось от софитов, развлекалось, вращая ногами встроенный в неё поворотный круг, какое-то семейство. Кажется, в конце 80-х театр сгорел. Недалеко от него помещалась чаша фонтана, украшенная чугунной скульптурой мальчика в матроске с корабликом на коленях. Несколько раз я видел его работающим, а к середине 80-х его как бы невзначай снесли. Парковая карусель с чугунными лошадками и шатровой крышей, увенчанной золотым петушком, просто тихо и незаметно перестала быть. Осенью не помню какого года я застал её в заброшенном состоянии. Можно было забраться по лесенке на вращающийся диск, и покрутить его, отталкиваясь ногой. Сброшенный с крыши золотой петушок валялся среди опавшей листвы.
В находящемся по соседству парке им. Дзержинского (позже переименованным в Фестивальный), имелись два аттракциона - качели-лодочки и карусель в форме планеты Сатурн, подобной которой я, кстати, больше нигде не встречал. И то и другое, хотя и работало, было каким-то безнадёжно старым. А напротив паркового катка помещался деревянный дом весёленького оранжевого цвета со слегка просевшей двускатной крышей. Летом он стоял закрытым, а зимой использовался как раздевалка для катающихся на коньках. Судя по рядам откидных кресел, стеной со следами экрана, окошком для проектора в противоположной стене и старомодными динамиками на стенах, раньше в этом доме помещался кинотеатр. Работающим я его не застал. Внутри было холодно. В глубине помещения виднелась ветхозаветная печь для дров, которую, правда, неизвестно когда топили в последний раз. Стены внутри были выкрашены зелёным до верха дверных косяков, выше шла побелка - местами осыпавшаяся, с торчащей дранкой. У стен помещались застеклённые деревянные витрины с книгами внутри. Помню, в одной из них виднелась книга В. Коржикова "Мореплавания Солнышкина", которую, после одноимённого мультфильма, мне очень хотелось прочитать. К сожалению, в библиотеке, куда я был тогда записан, её не имелось.
В начале 80-х в парке открыли велогородок - пространство для катания на велосипедах и прокатных педальных автомобилях согласно правилам дорожного движения. Он состоял из нескольких условных улиц с тротуарами, перекрёстками и переходами. На перекрёстках работали светофоры, повсюду были развешаны дорожные знаки, и катающиеся по городку учились читать их в процессе езды. По выходным в городок приезжали сотрудники ГАИ, привозили агитационный кинопроектор, который разворачивался в кузове грузовика, и показывали нравоучительные фильмы о нарушителях ПДД. Как-то весной 1984 года я приехал на велосипеде в парк, узнав, что закрывавшийся на зиму велогородок снова открыт. Городок встретил меня мёртвыми зенками раскуроченных светофоров. Но самым страшным было не это. А то, что убиравшиеся на зиму дорожные знаки теперь были развешаны по столбам безо всякой логики (некоторые - вверх ногами). Вот тогда я реально испугался.
"Всё вокруг ветшает и разваливается, - вдруг осознал я. - И всем плевать". Мне было 10 лет.
Вскоре, правда, от этих мыслей меня отвлёк переезд на новую квартиру. Потом случилась перестройка, успешно отвлекавшая от подобных мыслей вообще всех. А что было дальше, вы и сами знаете.