сказ про то, как я историю КПСС сдавал
Я помню о своем обещании время от времени угощать своими байками. Вот, сегодня очередная.
*******************************************
Интересно, существует ли на белом свете человек, который любил такой предмет, как "История КПСС"? Вот так, чтобы жадно, с интересом слушал лекцию, а в свободное время читал дополнительный материал, потом прилежно конспектировал "первоисточники"? Я таких не знаю. Не встречал.
Для меня лекции по Истории КПСС были пыткой. Я слушаю преподавателя, понимаю, что слышу в основном как бы русскую речь, но ощущение такое, что кто-то говорит на языке урду. Или на эскимосском, без разницы. Примерно то же самое я испытывал, когда пытался читать газету "Правда", особенно её передовицы.
Большинство слов знакомы, но смысл из них сложить всегда было выше моих сил.
Это я рассказал для того, чтобы сообщить базовую позицию для продолжения, ну, чтобы понятней было. Оно ведь как? Если есть предмет и есть лекции по этому предмету, значит есть и экзамен. И если экзамен по электронным и ионным приборам, или РСО и РНО (радиосвязное и радионавигационное оборудование) я сдавал влет, с закрытыми глазами и строго на пятерку, то с моим отношением к Истории КПСС и пониманием этого предмета сдать на трояк было чем-то запредельным.
Да, говорили ребята со старших курсов, что, мол, ничего страшного, трояк ставят уже только за то, что ты Советский Человек, нужно только хоть чего-нибудь промычать. Но беда как раз в том, что чего-нибудь мычать я могу только тогда, когда я могу построить в уме осмысленную фразу. Но как я могу построить осмысленную фразу, если смысл того, о чем гласит эта наука - История КПСС - для меня тёмен, а учебник и собственоручно написанный конспект все равно, как криптограмма, шифровка для Юстаса. Да, я такой был не один, но это слабое утешение.
Но утешение все же нашлось и состояло оно из трех пунктов:
1. Я учился на факультете Радиоэлектроники.
2. До поступления в военное училище я баловался радиохулиганством.
3. Я хорошо помнил содержание фильма "Операция "Ы" и другие приключения Шурика"
Этого, в принципе, достаточо для того, чтобы совершить противоправное деяние в сговоре с другими лицами и с применением технических средств. "Другими лицами" были те, кому, как мне, сложно было рассчитывать на трояк за факт рождения в СССР. И вот за месяц до сессии вся эта пятая колонна собралась после отбоя в ротной Ленкомнате, чтобы разработать план мероприятий. Быстро выяснилось на чьи головы падет ответственность за техническую часть вопроса - радиосопровождение. Опытных радиохулиганов было два - я и мой друг Коля Хохлов. Чуть больше времени потребовалось, чтобы определиться со стратегией, но и с этм вопросом мы справились.
А стратегия была такая. В первых рядах мы запускаем тащить билет тех, которые уверены, что сдадут даже без шпаргалки. Были такие, как ни странно. А человек через шесть заходят уже убогие, экипированные радоприемником с миниатюрным наушником. Стол для таких был выбран поближе к двери. Первые, благополучно отдуплившись, выходят, незаметно прихватив маляву, в коей записаны вопросы, которые достались "убогому". Малява отдается в руки "дежурному по радиостанции", сидящему недалеко, в пустой аудитории, и тот начитывает в микрофон все, что нужно проблеять бедолаге по доставшимся вопросам перед Высокой Комиссией.
Как сказал Никита Сергеевич Хрущев , закрывая исторический XXII съезд КПСС, наши цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи!
Спаяли мы с Николаем простенький маломощный средневолновый передатчик на двух лампах. С этим проблем вообще никаких. А вот с приемником все и проще и сложнее. Это сейчас приемник делается на одной микросхеме, а в те годы микросхемы если и были, то купить их было почти невозможно, оставались только транзисторы. Вот поэтому задача быстро создать миниатюрный приемник была для нас непосильной. И тогда мы нашли простое, даже элегантное решение. У меня был радоприемник "Сокол".
По нынешним меркам миниатюрным назвать этот аппарат сложно, но спрятать его под одеждой задача была хоть и сложной, но решаемой.
Сбоку у этого приемника имелось гнездо, в которое вставлялся джек от наушника, того самого, что продавался в комплекте с приемником. Когда вставляешь джек, внутренний громкоговоритель отключается и работает только наушник. Вот этот момент очень важный.
В левом рукаве кителя каждый соискатель тройки по Истории КПСС должен был пришить резинку, которая петлей удерживала наушник. Чтобы слушать, наушник надо вытащить, натянув резинку, вложить в руку, а рукой подпереть голову, как бы в раздумьях, так, чтобы наушник прижался к уху. Свободной же правой рукой стенографировать то, что диктует в микрофон "дежурный по радиостанции". Если что - отпускаешь наушник и он на резинке прячется в рукав.
И вот пришла она, сессия. И настал в той сессии день - день расплаты за то, что ты был зачат, рожден и взращен под чутким, неусыпным руководством Коммунистической Партии. И Партия эта дала тебе все, что у тебя есть, включая экзамен по "Истории КПСС". Н-да, казалось бы светское государство, а вот поди ж ты! Это я только потом, уже при Горбачеве узнал, что в Конституции СССР есть шестая статься, которая светское государство превращает в советское.
Однако, я заболтался, а тут ведь самое интересное. Экзамен, сталбыть. За столом комисся из трех человек. Один - наш преподаватель, подполковник Вершинин Иван Антонович. Мы его между собой только так и звали - Иван Антоныч. Даже в форме он не производил впечатления человека военного. Это был такой здоровенный дядька под метр девяносто. Судя по его внешности, Создатель, когда трудился над созданием Ивана Антоныча, из всего набора инструментов использовал только топор, основополагаясь на принципе "и так сойдет". Поэтому был Иван Антоныч, как утес, как Енисейский столб, большой и нескладный. Зато речь у него была приятная, несмотря на громкий грубоватый баритон. Он говорил немножко нараспев, как человек в радиоприемнике, который читает вечернюю сказку.
Вторым членом комисии был еще один подполковник, тоже преподаватель истории, без особых примет, как маршрутка "Газель". Третьим был замполит нашего батальона. Ну, про него тоже сказать нечего, замполит, как замполит. Посмотришь на него и сразу видишь - это, должно быть, замполит.
Все идет по плану. Вот закончил свой ответ и пошел на выход очередной знаток истории. Передаю с ним весточку с тремя вопросами для Николая, который сидит с микрофоном у передатчика. У меня все налажено. Наушник на резинке, левая рука подпирает пустую голову, в наушнике раздается голос Николая, он читает ответ на первый вопрос. Строчу на бумаге, только успеваю. Пошел второй вопрос. Полет нормальный. Вот только приемник неудобно в живот врезался. Выше я говорил, что приемник все-таки довольно крупный и спрятать его на себе не так-то просто. Я додумался засунуть его в плавки. Сначала все было нормально, а теперь начал живот резать. Надо поправить. Полез поправлять. И тут случилось ужасное. Джек от наушника выдернулся из гнезда, и приемник заговорил под моей одеждой человечьим голосом прямо из своего громкоговорителя.
Звуки эти не остались незамеченными. Звук, конечно, был не на полную, да к тому же одежда приглушает, но увы, слышно было. Комиссия отвлеклась от своего увлекательнейшего занятия - слушанья курсанта и выдумывания для него дополнительных вопросов и стала вращать головами. Вскинулся и Иван Антоныч. Так как я сидел за ближайшим к двери столом, он, очевидно, не веря своим ушам, уставился не на меня, а на дверь. И после пятисекундной паузы, которая показалась мне пятью минутами, говорит, - кто там с приемником балуется?! Курсант [моя фамилия], выйдите, скажите, чтоб выключили!
Нет слов, чтобы описать, насколько охотно я подчинился! Это был самый лучший приказ старшего по званию за всю мою жизнь! Я, не веря своему счастью, встал и ломанулся к двери. В процессе вставания штекер как-то сам дослался в гнездо приемника и динамик умолк. Но я все же вышел, громко сказал, - мужики, уберите отсюда приемник нахрен, аж туда слышно, мешает! Поправил приемник в плавках и вернулся на место.
От такого стресса я весь испариной пошел, рожа, наверное, как буряк сделалась. Хоть и отлегло слегка, как в бреду дослушал и записал третий вопрос, потом, плохо себя помня, что-то, как-то отвечал. Как позже выяснилось, четверку я себе выморщил. Вот такая история. Что это было? Планеты так расположились? Или Иван Антоныч понял что к чему, но решил таким образом меня спасти? Не знаю, а он мне так ничего и не сказал.
С самим Иван Антонычем планида обошлась, насколько я понимаю, сурово. Лет двадцать спустя видел я его на входе в павильон Даугавпилсского городского рынка. Была зима, он был одет в какой-то ямщицкий зипун до пят, который когда-то был белым. На шее у него висела одна пара валенок, а в руках вторая. Он их продавал. Это были девяностые. Увидел я его и сердце защемило: человек, убежденный коммунист, преподавал основы коммунизма, и вот теперь он оказался в самой неприглядной из версий капитализма, для которого он обещал нам полный крах.
*******************************************
Интересно, существует ли на белом свете человек, который любил такой предмет, как "История КПСС"? Вот так, чтобы жадно, с интересом слушал лекцию, а в свободное время читал дополнительный материал, потом прилежно конспектировал "первоисточники"? Я таких не знаю. Не встречал.
Для меня лекции по Истории КПСС были пыткой. Я слушаю преподавателя, понимаю, что слышу в основном как бы русскую речь, но ощущение такое, что кто-то говорит на языке урду. Или на эскимосском, без разницы. Примерно то же самое я испытывал, когда пытался читать газету "Правда", особенно её передовицы.
Большинство слов знакомы, но смысл из них сложить всегда было выше моих сил.
Это я рассказал для того, чтобы сообщить базовую позицию для продолжения, ну, чтобы понятней было. Оно ведь как? Если есть предмет и есть лекции по этому предмету, значит есть и экзамен. И если экзамен по электронным и ионным приборам, или РСО и РНО (радиосвязное и радионавигационное оборудование) я сдавал влет, с закрытыми глазами и строго на пятерку, то с моим отношением к Истории КПСС и пониманием этого предмета сдать на трояк было чем-то запредельным.
Да, говорили ребята со старших курсов, что, мол, ничего страшного, трояк ставят уже только за то, что ты Советский Человек, нужно только хоть чего-нибудь промычать. Но беда как раз в том, что чего-нибудь мычать я могу только тогда, когда я могу построить в уме осмысленную фразу. Но как я могу построить осмысленную фразу, если смысл того, о чем гласит эта наука - История КПСС - для меня тёмен, а учебник и собственоручно написанный конспект все равно, как криптограмма, шифровка для Юстаса. Да, я такой был не один, но это слабое утешение.
Но утешение все же нашлось и состояло оно из трех пунктов:
1. Я учился на факультете Радиоэлектроники.
2. До поступления в военное училище я баловался радиохулиганством.
3. Я хорошо помнил содержание фильма "Операция "Ы" и другие приключения Шурика"
Этого, в принципе, достаточо для того, чтобы совершить противоправное деяние в сговоре с другими лицами и с применением технических средств. "Другими лицами" были те, кому, как мне, сложно было рассчитывать на трояк за факт рождения в СССР. И вот за месяц до сессии вся эта пятая колонна собралась после отбоя в ротной Ленкомнате, чтобы разработать план мероприятий. Быстро выяснилось на чьи головы падет ответственность за техническую часть вопроса - радиосопровождение. Опытных радиохулиганов было два - я и мой друг Коля Хохлов. Чуть больше времени потребовалось, чтобы определиться со стратегией, но и с этм вопросом мы справились.
А стратегия была такая. В первых рядах мы запускаем тащить билет тех, которые уверены, что сдадут даже без шпаргалки. Были такие, как ни странно. А человек через шесть заходят уже убогие, экипированные радоприемником с миниатюрным наушником. Стол для таких был выбран поближе к двери. Первые, благополучно отдуплившись, выходят, незаметно прихватив маляву, в коей записаны вопросы, которые достались "убогому". Малява отдается в руки "дежурному по радиостанции", сидящему недалеко, в пустой аудитории, и тот начитывает в микрофон все, что нужно проблеять бедолаге по доставшимся вопросам перед Высокой Комиссией.
Как сказал Никита Сергеевич Хрущев , закрывая исторический XXII съезд КПСС, наши цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи!
Спаяли мы с Николаем простенький маломощный средневолновый передатчик на двух лампах. С этим проблем вообще никаких. А вот с приемником все и проще и сложнее. Это сейчас приемник делается на одной микросхеме, а в те годы микросхемы если и были, то купить их было почти невозможно, оставались только транзисторы. Вот поэтому задача быстро создать миниатюрный приемник была для нас непосильной. И тогда мы нашли простое, даже элегантное решение. У меня был радоприемник "Сокол".
По нынешним меркам миниатюрным назвать этот аппарат сложно, но спрятать его под одеждой задача была хоть и сложной, но решаемой.
Сбоку у этого приемника имелось гнездо, в которое вставлялся джек от наушника, того самого, что продавался в комплекте с приемником. Когда вставляешь джек, внутренний громкоговоритель отключается и работает только наушник. Вот этот момент очень важный.
В левом рукаве кителя каждый соискатель тройки по Истории КПСС должен был пришить резинку, которая петлей удерживала наушник. Чтобы слушать, наушник надо вытащить, натянув резинку, вложить в руку, а рукой подпереть голову, как бы в раздумьях, так, чтобы наушник прижался к уху. Свободной же правой рукой стенографировать то, что диктует в микрофон "дежурный по радиостанции". Если что - отпускаешь наушник и он на резинке прячется в рукав.
И вот пришла она, сессия. И настал в той сессии день - день расплаты за то, что ты был зачат, рожден и взращен под чутким, неусыпным руководством Коммунистической Партии. И Партия эта дала тебе все, что у тебя есть, включая экзамен по "Истории КПСС". Н-да, казалось бы светское государство, а вот поди ж ты! Это я только потом, уже при Горбачеве узнал, что в Конституции СССР есть шестая статься, которая светское государство превращает в советское.
Однако, я заболтался, а тут ведь самое интересное. Экзамен, сталбыть. За столом комисся из трех человек. Один - наш преподаватель, подполковник Вершинин Иван Антонович. Мы его между собой только так и звали - Иван Антоныч. Даже в форме он не производил впечатления человека военного. Это был такой здоровенный дядька под метр девяносто. Судя по его внешности, Создатель, когда трудился над созданием Ивана Антоныча, из всего набора инструментов использовал только топор, основополагаясь на принципе "и так сойдет". Поэтому был Иван Антоныч, как утес, как Енисейский столб, большой и нескладный. Зато речь у него была приятная, несмотря на громкий грубоватый баритон. Он говорил немножко нараспев, как человек в радиоприемнике, который читает вечернюю сказку.
Вторым членом комисии был еще один подполковник, тоже преподаватель истории, без особых примет, как маршрутка "Газель". Третьим был замполит нашего батальона. Ну, про него тоже сказать нечего, замполит, как замполит. Посмотришь на него и сразу видишь - это, должно быть, замполит.
Все идет по плану. Вот закончил свой ответ и пошел на выход очередной знаток истории. Передаю с ним весточку с тремя вопросами для Николая, который сидит с микрофоном у передатчика. У меня все налажено. Наушник на резинке, левая рука подпирает пустую голову, в наушнике раздается голос Николая, он читает ответ на первый вопрос. Строчу на бумаге, только успеваю. Пошел второй вопрос. Полет нормальный. Вот только приемник неудобно в живот врезался. Выше я говорил, что приемник все-таки довольно крупный и спрятать его на себе не так-то просто. Я додумался засунуть его в плавки. Сначала все было нормально, а теперь начал живот резать. Надо поправить. Полез поправлять. И тут случилось ужасное. Джек от наушника выдернулся из гнезда, и приемник заговорил под моей одеждой человечьим голосом прямо из своего громкоговорителя.
Звуки эти не остались незамеченными. Звук, конечно, был не на полную, да к тому же одежда приглушает, но увы, слышно было. Комиссия отвлеклась от своего увлекательнейшего занятия - слушанья курсанта и выдумывания для него дополнительных вопросов и стала вращать головами. Вскинулся и Иван Антоныч. Так как я сидел за ближайшим к двери столом, он, очевидно, не веря своим ушам, уставился не на меня, а на дверь. И после пятисекундной паузы, которая показалась мне пятью минутами, говорит, - кто там с приемником балуется?! Курсант [моя фамилия], выйдите, скажите, чтоб выключили!
Нет слов, чтобы описать, насколько охотно я подчинился! Это был самый лучший приказ старшего по званию за всю мою жизнь! Я, не веря своему счастью, встал и ломанулся к двери. В процессе вставания штекер как-то сам дослался в гнездо приемника и динамик умолк. Но я все же вышел, громко сказал, - мужики, уберите отсюда приемник нахрен, аж туда слышно, мешает! Поправил приемник в плавках и вернулся на место.
От такого стресса я весь испариной пошел, рожа, наверное, как буряк сделалась. Хоть и отлегло слегка, как в бреду дослушал и записал третий вопрос, потом, плохо себя помня, что-то, как-то отвечал. Как позже выяснилось, четверку я себе выморщил. Вот такая история. Что это было? Планеты так расположились? Или Иван Антоныч понял что к чему, но решил таким образом меня спасти? Не знаю, а он мне так ничего и не сказал.
С самим Иван Антонычем планида обошлась, насколько я понимаю, сурово. Лет двадцать спустя видел я его на входе в павильон Даугавпилсского городского рынка. Была зима, он был одет в какой-то ямщицкий зипун до пят, который когда-то был белым. На шее у него висела одна пара валенок, а в руках вторая. Он их продавал. Это были девяностые. Увидел я его и сердце защемило: человек, убежденный коммунист, преподавал основы коммунизма, и вот теперь он оказался в самой неприглядной из версий капитализма, для которого он обещал нам полный крах.