(no subject)
Три дня как три года. Я летела домой. Нет, не ехала. Летела. Это просто невероятно: в такие моменты так остро ощущаешь, как любишь свой город. Я никогда так не скучала по Минску, никогда, мне кажется, не радовалась так возвращению. С каждым километром мне будто бы открывали понемногу перекрытый кем-то воздух, дышалось всё легче, легче, гляделось всё радостнее, радостнее. В плейере на всю катушку эмпетришник Океана Эльзы, и так их ранняя музыка хорошо ложилась на настроение… какую песню ни возьми, каждая - как гимн жизни, под такое только выше и выше, под такое хочется выкинуть в небо кулак и прокричать что-нибудь дико пафосное про несдамсябезбоя и матьвашукакпрекраснаэтажизнь, с каждой нотой всё прекраснее, с каждым глотком воздуха всё возвращается на круги своя. За окнами мелькают то как-то по-особенному, живописно по полю раскиданные круглые стога сена, деловитые семейства белых аистов, мобильный то и дело взрывается смсками, «неделю назад я тебя обнимал».
Неделю назад. Что же так долго тянется это время. Анапа кажется не то чтобы даже сном. Просто каким-то островком в параллельном мире, в другом измерении, куда раз в год можно сбежать и спрятаться от проблем, от реальности. Он существует сам по себе, этот островок, совершенно от меня независимо и неразрывно со мной связано одновременно. Я вспоминаю промелькнувший месяц как что-то такое необъяснимо-непостижимое, которое, во-первых, неожиданно перевернуло всю мою жизнь, а во-вторых, изменило что-то внутри меня, что-то глубокое и тонкое, невидимое постороннему глазу. Я наконец научилась быть независимой. Целиком и полностью. Смогла бросить охренительный вызов не столько обществу (Боже, мне всегда было по большому счёту плевать на реакцию окружающих, но теперь меня можно считать просто Чемпионом по похуизму), сколько собственной семье с её строгими моральными (аморальными?) устоями и блаблабла. У моей мамы (как и у многих, думаю, людей с не очень крепким здоровьем) есть чудесный приём против моего непослушания на все случаи жизни. Когда она хватается за сердце, я обычно уступаю или на крайняк иду на компромисс. Не знаю, хорошо это или плохо, но на этот раз у меня хватило смелости, зажав в кулак неподконтрольный страх за мамино здоровье, уйти из дома, забрав паспорт и хлопнув дверью: мне есть, куда идти, ты же видишь, я могу уехать с ним навсегда, мама. И они уступают, один за другим, и первый раз за долгое время говорят мне: «Это твоя жизнь. Делай с ней, что хочешь». Но не об этом я сегодня собиралась говорить. Я собиралась говорить про три последних дня.
Город N, где несмотря на поступление в магистратуру мне нужно отпахать по распределению целый месяц, мне понравился, честное слово. Он такой чистый и аккуратненький, что даже если захочешь выкинуть окурок где попало - всё равно попало недокуренное в урну, потому что, во-первых, совесть не позволит такую чистоту поганить, а во-вторых, урн этих понаставлено куда ни плюнь. Ещё там очень много цветов. А ещё там такие люди, что теряешь дар речи. Они какие-то такие, что аж в груди щемит: такие сочувствующие, такие нереально сердобольные, и так все стремятся помочь пусть даже в мелочи, вот за просто так, абсолютно бескорыстно, абсолютно незнакомому человеку. Из кожи вон вылезут, даже и не просишь их, ну просто как себе, как самому близкому. И продавцы в магазинах такие вежливые, и попросишь на улице дорогу показать - так ещё и на чай к себе пригласят, а уж если присядешь рядом с кем-то на скамеечку покурить - тут уж готовься к продолжительной интересной (!) беседе. А бывает, пугают тебя злостным каким-нибудь начальством, типа всё, трындец, хавайся у бульбу. Готовишься ко встрече с Монстром, чистишь кольчугу, точишь кладенец, все такое. А на деле оказываются такие чудеса, люди добрые, да вы небось настоящих самодуров не видели, с хамством толком не сталкивались, если у вас этот строгий вежливый культурный человек называется «монстр». В общем, на первых порах просто не устаёшь поражаться.
А вот про плохое я особо распространяться не буду. Скажу разве что о странном запахе, царящем на улицах города. Он приторный, навязчивый и въедается в кожу. Оказалось, чуть ли не в черте города расположена застарелая свалка, источающая сей дивный аромат. Приезжие удивляются, местные привыкли, просто закрывают форточки, когда ветер дует с той стороны. А ещё у них нет горячей воды. Никогда. Просто нету как таковой, ни у кого и нигде. Греют тазиками. И это, заметьте, районный центр, Минская область, по соседству со столицей, угу. Может, конечно, это нормальная практика по стране, я что-то такое слышала, но вот как-то чтобы так жестоко… А ещё пришлось снимать номер в гостинице, где из лиц женского пола оказалась, собсно, я одна, остальной контингент - какие-то… эхм… сомниииииительные личности, громко бухающие чуть ли не полночи и, прстите, писающие в цветочные горшки в фойе. И много ещё всякого такого, о чём разве что в приватной беседе.А ты не можешь дойти до умывальника, сидишь на кроватке, покачиваешься так монотонно и думаешь: а в чём вообще преступление моё? Почему я должна вот так? КАКОГО БЛЯЦЬ ХРЕНА? В общем, приходит утро и, выйдя на воздух, снова радуешься людям, урнам и цветам. Но домой по-прежнему хочется, и хочется нестерпимо. И именно поэтому, завидев знакомые огни, выкидываешь кулак в небо, кричишь пафосное и тратишь последние деньги на смс