8 сентября. Ленинград.
Каждый год 8 сентября пытаюсь представить себя и свою семью в Ленинграде в 1941 году... А в эти дни многим и представлять не надо, их реальность близка той, давнишней...
Из дневника Александра Александровича Грязнова (1898 - 1973), заслуженного художника РСФСР. (из книги: "Человек в блокаде. Новые свидетельства". СПб., 2008.
8/IX
Утром как всегда звоню по телефону к Досику. От него узнаю, что в доме случилось несчастье и приехать к нему очень трудно, т.к. район оцеплен милицией; но он будет ждать меня у Перекупного переулка.
Немедленно еду туда. Кругом народ. Трамваи изменили свой маршрут и по Ст[аро]-Невскому не едут. Прошел закоулками и наконец у Перекупного переулка предупрежденный братом милиционер пропустил меня. Досика дом № 158 поврежден, оказывается, немецким фугасным снарядом с самолета, но по счастливой, какой-то необъяснимой случайности, скользнул по крыше, попал в наружный погреб и разорвался глубоко в торфяном грунте. Дом осел, весь в трещинах, окна покосились, но никто из живущих в нем не пострадал. Досика квартира немного в стороне, но и там большие трещины на потолке и стенах. Радуемся счастливому случаю. Предлагаю немедленно переехать ко мне на Петроградскую, на завтра намечен отъезд. Уехал в 9 часов, в 10 был дома.Воздушной тревоги не было. Ночь провел спокойно. Спал раздетым. Итак, это был первый налет врага.
Из "Блокадной книги" А. Адамовича и Д. Гранина.
Из дневника Юры Рябинкина (15-летний школьник, умерший от голода в Ленинграде в 1942 году).
8 сентября. День тревог, волнений и переживаний. Расскажу все по порядку.
Утром мама прибегает с работы, говорит, что ее посылают на работу в совхоз, что в Ораниенбауме. Ей приглось бы оставить меня и Иру одних. Она пошла в райсовет - ей дали там отсрочку до завтра. Потом мы договорились о спецшколе. Мама пошла в обком, оттуда завернула в спецшколу, а я завернул к Финкельштейну. У них в школе вышел номер. Ребятам было велено покрыть пол чердака известью. Но извести оказалось мало, и они решили разбавить ее. Но вместо извести они добавили суперфосфата. Произошла реакция. В результате выделился хлор. Ребятам пришлось ходить в противогазах по чердаку. Пришел Варфоломеев, разругался ("Даром, что ли, я вас химии учил!"). Затем Додя пошел сдавать велосипед в армию (3 дня назад пришла повестка о "мобилизации" велосипеда).
Когда я вернулся домой, мама уже пришла. Она сказала мен, что, возможно, меня примут. Но я очень и очень сомневаюсь. Затем мама пошла опять куда-то.
И тогда-то началось самое жуткое.
Дали тревогу. Я и внимания не обратил. Но затем слышу, на дворе поднялся шум. Я выглянул, посмотрел сперва вниз, затем вверх и увидел... 12 "юнкерсов". Загремели разрывы бомб. Один задругим оглушительные разрывы, но стекла не дребезжали. Видно, бомбы падали далеко, но были чрезвычайно большой силы. Я с Ирой бросился вниз. Взрывы не прекращались. Я побежал обратно к себе. Там, на нашей площадке стояла жена Загоскина. Она тоже перепугалась и прибежала вниз. Я разговорился с ней. Потом откуда-то прибежала мама, прорвалась по улице.Скоро дали отбой. Результат фашистской бомбежки оказался весьма плачевный. Полнеба было в дыму.Бомбили гавань, Кировский завод и вообще ту часть города. Настала ночь. В стороне Кировского завода виднелось море огня. Мало-помалу огонь стихает. Дым, дым проникает всюду, и даже здесь ощущаем его острый запах. В горле немного щиплет от него.
Да, это первая настоящая бомбежка города Ленинграда.
Сейчас настанет ночь, ночь с 8 на 9/IX. Что-то эта ночь принесет?
Из дневника Г.А. Князева (опубликован в "Блокадной книге").
1941. IX. 8. Когда я возвращался со службы, на отрезке моего малого радиуса - набережной Невы - чувствовалось пульсирование жизни города. Николаевский мост был разведен. Движение происходило только через один Дворцовый мост. Поэтому пустынная Универсистетская набережная превратилась в магистраль. <...>
В 7 часов 30 инут вечера, когда я отдыхал, вдруг затрясся весь наш дом. Раздавалась стрельба из зениток и пулеметов. Первое мгновение было жуткое. Но я сразу же взял себя в руки, поборов первое стремление уйти, убежать от опасности. На дворе толпился народ около бомбоубежища. Крауш привезла туда своего больного ребенка. Все смотирели на небо. Соседи пришли сказать, что у них из окон на юг видно громадное зарево и столбы густого дыма, которые заволокли все небо. Действительно, когда я пошел посмотреть, за Невой полыхало пожарище. Даже в воде оно отражалось. Некоторые предполагали, что прорвавшимся немецким бомбардировщикам удалось зажечь нефтехранилища где-то у Волковой деревни.
10 часов 30 минут. Опятьтревога. Вышел на лестницу. Прожектора обыскивают небо. Стреляюст зенитки. Возвратился к себе в кабинет и сижу в пальто, в фуражке и калошах под колпаком своей зеленой лампы и пишу... М.Ф. шутит: "Ты совсем как Архимед". Дом вздрагивает,но не так, как давеча. До тревоги успел позвонить на службу. Там все дежурные наготове. Мы с М.Ф. поужинали. Собрали свои узелки с вещами, деньги. М.Ф. ушла на свой санпост.
12 часов 30 минут. Тревога продолжается. С судов на Неве иногда раздаются выстрелы. СОседи еще не вернулись, сидят на ступеньках лестницы внизу. Сегодня весь Ленинград, по-видимому, не будет спать.
Итак, на семьдесят девятый день началась бомбежка Ленинграда. Впереди, пожалуй, предстоит много еще таких тревожных дней и ночей. Чашу испытаний нужно будет выпить до дна, трудную чашу.
Господи, дай нам мира, пусть никому не доведется писать подобные строки!!!
Из дневника Александра Александровича Грязнова (1898 - 1973), заслуженного художника РСФСР. (из книги: "Человек в блокаде. Новые свидетельства". СПб., 2008.
8/IX
Утром как всегда звоню по телефону к Досику. От него узнаю, что в доме случилось несчастье и приехать к нему очень трудно, т.к. район оцеплен милицией; но он будет ждать меня у Перекупного переулка.
Немедленно еду туда. Кругом народ. Трамваи изменили свой маршрут и по Ст[аро]-Невскому не едут. Прошел закоулками и наконец у Перекупного переулка предупрежденный братом милиционер пропустил меня. Досика дом № 158 поврежден, оказывается, немецким фугасным снарядом с самолета, но по счастливой, какой-то необъяснимой случайности, скользнул по крыше, попал в наружный погреб и разорвался глубоко в торфяном грунте. Дом осел, весь в трещинах, окна покосились, но никто из живущих в нем не пострадал. Досика квартира немного в стороне, но и там большие трещины на потолке и стенах. Радуемся счастливому случаю. Предлагаю немедленно переехать ко мне на Петроградскую, на завтра намечен отъезд. Уехал в 9 часов, в 10 был дома.Воздушной тревоги не было. Ночь провел спокойно. Спал раздетым. Итак, это был первый налет врага.
Из "Блокадной книги" А. Адамовича и Д. Гранина.
Из дневника Юры Рябинкина (15-летний школьник, умерший от голода в Ленинграде в 1942 году).
8 сентября. День тревог, волнений и переживаний. Расскажу все по порядку.
Утром мама прибегает с работы, говорит, что ее посылают на работу в совхоз, что в Ораниенбауме. Ей приглось бы оставить меня и Иру одних. Она пошла в райсовет - ей дали там отсрочку до завтра. Потом мы договорились о спецшколе. Мама пошла в обком, оттуда завернула в спецшколу, а я завернул к Финкельштейну. У них в школе вышел номер. Ребятам было велено покрыть пол чердака известью. Но извести оказалось мало, и они решили разбавить ее. Но вместо извести они добавили суперфосфата. Произошла реакция. В результате выделился хлор. Ребятам пришлось ходить в противогазах по чердаку. Пришел Варфоломеев, разругался ("Даром, что ли, я вас химии учил!"). Затем Додя пошел сдавать велосипед в армию (3 дня назад пришла повестка о "мобилизации" велосипеда).
Когда я вернулся домой, мама уже пришла. Она сказала мен, что, возможно, меня примут. Но я очень и очень сомневаюсь. Затем мама пошла опять куда-то.
И тогда-то началось самое жуткое.
Дали тревогу. Я и внимания не обратил. Но затем слышу, на дворе поднялся шум. Я выглянул, посмотрел сперва вниз, затем вверх и увидел... 12 "юнкерсов". Загремели разрывы бомб. Один задругим оглушительные разрывы, но стекла не дребезжали. Видно, бомбы падали далеко, но были чрезвычайно большой силы. Я с Ирой бросился вниз. Взрывы не прекращались. Я побежал обратно к себе. Там, на нашей площадке стояла жена Загоскина. Она тоже перепугалась и прибежала вниз. Я разговорился с ней. Потом откуда-то прибежала мама, прорвалась по улице.Скоро дали отбой. Результат фашистской бомбежки оказался весьма плачевный. Полнеба было в дыму.Бомбили гавань, Кировский завод и вообще ту часть города. Настала ночь. В стороне Кировского завода виднелось море огня. Мало-помалу огонь стихает. Дым, дым проникает всюду, и даже здесь ощущаем его острый запах. В горле немного щиплет от него.
Да, это первая настоящая бомбежка города Ленинграда.
Сейчас настанет ночь, ночь с 8 на 9/IX. Что-то эта ночь принесет?
Из дневника Г.А. Князева (опубликован в "Блокадной книге").
1941. IX. 8. Когда я возвращался со службы, на отрезке моего малого радиуса - набережной Невы - чувствовалось пульсирование жизни города. Николаевский мост был разведен. Движение происходило только через один Дворцовый мост. Поэтому пустынная Универсистетская набережная превратилась в магистраль. <...>
В 7 часов 30 инут вечера, когда я отдыхал, вдруг затрясся весь наш дом. Раздавалась стрельба из зениток и пулеметов. Первое мгновение было жуткое. Но я сразу же взял себя в руки, поборов первое стремление уйти, убежать от опасности. На дворе толпился народ около бомбоубежища. Крауш привезла туда своего больного ребенка. Все смотирели на небо. Соседи пришли сказать, что у них из окон на юг видно громадное зарево и столбы густого дыма, которые заволокли все небо. Действительно, когда я пошел посмотреть, за Невой полыхало пожарище. Даже в воде оно отражалось. Некоторые предполагали, что прорвавшимся немецким бомбардировщикам удалось зажечь нефтехранилища где-то у Волковой деревни.
10 часов 30 минут. Опятьтревога. Вышел на лестницу. Прожектора обыскивают небо. Стреляюст зенитки. Возвратился к себе в кабинет и сижу в пальто, в фуражке и калошах под колпаком своей зеленой лампы и пишу... М.Ф. шутит: "Ты совсем как Архимед". Дом вздрагивает,но не так, как давеча. До тревоги успел позвонить на службу. Там все дежурные наготове. Мы с М.Ф. поужинали. Собрали свои узелки с вещами, деньги. М.Ф. ушла на свой санпост.
12 часов 30 минут. Тревога продолжается. С судов на Неве иногда раздаются выстрелы. СОседи еще не вернулись, сидят на ступеньках лестницы внизу. Сегодня весь Ленинград, по-видимому, не будет спать.
Итак, на семьдесят девятый день началась бомбежка Ленинграда. Впереди, пожалуй, предстоит много еще таких тревожных дней и ночей. Чашу испытаний нужно будет выпить до дна, трудную чашу.
Господи, дай нам мира, пусть никому не доведется писать подобные строки!!!