Между Форсайтом и малыми голландцами
Хореограф Алексей Ратманский, вслед за композитором Дмитрием Шостаковичем, оставил свою танцевальную монограмму. В программе фестиваля «Звезды белых ночей» балетная труппа Мариинского театра показала премьеру «Concerto DSCH» на музыку Второго концерта для фортепиано с оркестром Дмитрия Шостаковича.
Аббревиатура «DSCH» - знаменитая музыкальная «подпись» Дмитрия Шостаковича: d - s - c - h, латинское обозначение нот ре - ми-бемоль - до - си. «Оттепельный» Второй фортепианный концерт (сочинен в 1957 году) словно пронизан энергией пробуждения и возвращения юношеских надежд поколения, чьи родители пережили 1937 год. Концепцию музыкального оптимизма советской молодежи (премьеру концерта исполнял сын композитора Максим, тогда - студент консерватории), вроде бы поддерживает своей танцевальной интерпретацией хореограф, но балет не получился умилительной картинкой о счастливой юности наших родителей.
«Concerto DSCH» Алексей Ратманский впервые поставил 5 лет назад для New-York City Ballet, затем перенес в миланскую Ла Скала. И вряд ли тамошние артисты задавались вопросом о сущности советского оптимизма - моторная хореография господина Ратманского и без каких-либо привязок к историческому прошлому хороша до чрезвычайности! И, наверное, лишь тот зритель, чье детство и юность прошли под бодрый барабанный бой, плеск развевающихся кумачовых знамен, телевизионные трансляции съездов КПСС с неизбежными бурными аплодисментами в финале с пометкой: «все встают», способен в полной мере оценить и танцевальную иронию, и хореографический сарказм хореографа.
Солистка в синем платьице, словно олицетворяет энтузиазм и комсомольский задор. Ножки ее метко выстреливают в батманах, будто в тире военно-патриотической игры «Зарница». В устремленных ввысь прыжках чудятся не то девушки-чайки (или голуби), пролетевшие по всем советским сценам в разнообразных балетных постановках, варьирующих тему борьбы за мир, не то Тоська Кислицына из «Девчат», устремившаяся на сибирский лесоповал за романтикой взрослой жизни. Два ее друга в синих комбинезончиках окультуренных автослесарей (без замасленной кепки и сигареты во рту) - танцевальные парафразы обаятельных прогульщиков из «Неподдающихся».
Премьеры в воздушно-голубых нарядах, несомненно, воплощают все положительные качества советской молодежи - верность (Родине), готовность идти к победе коммунизма, приверженность великим идеям. Поэтому, наверное, они то встанут в позу героям-молодогвардейцам, то промелькнет абрис рабочего и колхозницы, а основная пластическая метафора - героиню, словно знамя райкома комсомола, партнер выжимает вверх на вытянутых руках, а окружающие ему поклоняются, - становится танцевальной подписью господина Ратманского.
Кордебалет - 7 пар - ни разу не вышел на сцену шагом: только бегом, только в ритме всеобщей ликующей сплоченности. То вертится шестеренкой, то складывает звезду, то промарширует сплоченным строем, словно участники парада на Красной площади, то кто-нибудь через голову кувыркнется. А то внезапно, словно прерывая поток советских воспоминаний, девичья семерка в платьицах, фасон которых напоминает те, в которых еще в 50-х годах занимались ученицы хореографического училища, воспроизведет сцену вагановского урока, запечатленного на фотографиях. И добрую улыбку хореографического насмешника Ратманского сменит мудрый взгляд человека, знающего истинные балетные ценности.
Об этом он напоминает в центральной части - проникновенном лирическом адажио, запоминающемся редкой для современного балета атмосферой камерности и эмоционального погружения. В дуэте таинственная красота идеальной героини, дышащей отнюдь не «шелками и туманами», а хлопчатобумажным платьицем и туалетным мылом «Сирень», кажется хрупкой и беззащитной. Эти чувства усилились на втором спектакле, который очень чутко и проникновенно станцевала нежнейшая Светлана Иванова в паре с Константином Зверевым.
Два премьерных показа «Concerto DSCH» объединили с мировым хореографическим авангардом: в первый вечер опус господина Ратманского шел после недавно возобновленных балетов Форсайта, во второй - предварял спектакль Нидерландского театра танца «Speak for yourself» в постановке Соль Леон и Поля Лайтфута. Вольно или невольно была составлена эта программа, но подобное расположение весьма точно определила место одного из самых востребованных российских хореографов в мировом балетном театре: где-то между хореографическим технократизмом Форсайта и телесной самодостаточностью Нидерландского театра танца.
Аббревиатура «DSCH» - знаменитая музыкальная «подпись» Дмитрия Шостаковича: d - s - c - h, латинское обозначение нот ре - ми-бемоль - до - си. «Оттепельный» Второй фортепианный концерт (сочинен в 1957 году) словно пронизан энергией пробуждения и возвращения юношеских надежд поколения, чьи родители пережили 1937 год. Концепцию музыкального оптимизма советской молодежи (премьеру концерта исполнял сын композитора Максим, тогда - студент консерватории), вроде бы поддерживает своей танцевальной интерпретацией хореограф, но балет не получился умилительной картинкой о счастливой юности наших родителей.
«Concerto DSCH» Алексей Ратманский впервые поставил 5 лет назад для New-York City Ballet, затем перенес в миланскую Ла Скала. И вряд ли тамошние артисты задавались вопросом о сущности советского оптимизма - моторная хореография господина Ратманского и без каких-либо привязок к историческому прошлому хороша до чрезвычайности! И, наверное, лишь тот зритель, чье детство и юность прошли под бодрый барабанный бой, плеск развевающихся кумачовых знамен, телевизионные трансляции съездов КПСС с неизбежными бурными аплодисментами в финале с пометкой: «все встают», способен в полной мере оценить и танцевальную иронию, и хореографический сарказм хореографа.
Солистка в синем платьице, словно олицетворяет энтузиазм и комсомольский задор. Ножки ее метко выстреливают в батманах, будто в тире военно-патриотической игры «Зарница». В устремленных ввысь прыжках чудятся не то девушки-чайки (или голуби), пролетевшие по всем советским сценам в разнообразных балетных постановках, варьирующих тему борьбы за мир, не то Тоська Кислицына из «Девчат», устремившаяся на сибирский лесоповал за романтикой взрослой жизни. Два ее друга в синих комбинезончиках окультуренных автослесарей (без замасленной кепки и сигареты во рту) - танцевальные парафразы обаятельных прогульщиков из «Неподдающихся».
Премьеры в воздушно-голубых нарядах, несомненно, воплощают все положительные качества советской молодежи - верность (Родине), готовность идти к победе коммунизма, приверженность великим идеям. Поэтому, наверное, они то встанут в позу героям-молодогвардейцам, то промелькнет абрис рабочего и колхозницы, а основная пластическая метафора - героиню, словно знамя райкома комсомола, партнер выжимает вверх на вытянутых руках, а окружающие ему поклоняются, - становится танцевальной подписью господина Ратманского.
Кордебалет - 7 пар - ни разу не вышел на сцену шагом: только бегом, только в ритме всеобщей ликующей сплоченности. То вертится шестеренкой, то складывает звезду, то промарширует сплоченным строем, словно участники парада на Красной площади, то кто-нибудь через голову кувыркнется. А то внезапно, словно прерывая поток советских воспоминаний, девичья семерка в платьицах, фасон которых напоминает те, в которых еще в 50-х годах занимались ученицы хореографического училища, воспроизведет сцену вагановского урока, запечатленного на фотографиях. И добрую улыбку хореографического насмешника Ратманского сменит мудрый взгляд человека, знающего истинные балетные ценности.
Об этом он напоминает в центральной части - проникновенном лирическом адажио, запоминающемся редкой для современного балета атмосферой камерности и эмоционального погружения. В дуэте таинственная красота идеальной героини, дышащей отнюдь не «шелками и туманами», а хлопчатобумажным платьицем и туалетным мылом «Сирень», кажется хрупкой и беззащитной. Эти чувства усилились на втором спектакле, который очень чутко и проникновенно станцевала нежнейшая Светлана Иванова в паре с Константином Зверевым.
Два премьерных показа «Concerto DSCH» объединили с мировым хореографическим авангардом: в первый вечер опус господина Ратманского шел после недавно возобновленных балетов Форсайта, во второй - предварял спектакль Нидерландского театра танца «Speak for yourself» в постановке Соль Леон и Поля Лайтфута. Вольно или невольно была составлена эта программа, но подобное расположение весьма точно определила место одного из самых востребованных российских хореографов в мировом балетном театре: где-то между хореографическим технократизмом Форсайта и телесной самодостаточностью Нидерландского театра танца.