"Весна священная" Татьяны Багановой в Большом театре
Второе отделение явилось логическим продолжением матсаэковского спектакля. Жильцы вселились в «Квартиру». Сразу же обнаружилось, что дом сдан без отделки (серая бетонная коробка) и без воды. Воды нет, растительности нет, населена роботами (с). Преодоление сантехнического головотяпства составляет сюжет балета «Весна священная».
Вообще-то второе отделение дало старт дерзкому культурологическому проекту Большого театра «Век Весны священной - век модернизма». В 2013 году исполняется 100 лет со дня мировой премьеры «Весны священной» в постановке Вацлава Нижинского, которая официально считается первым спектаклем танцевального авангардизма. В течение апреля 2013 года отечественные зрители увидят наиболее интересные и спорные хореографические интерпретации этой гениальной музыки Стравинского. Честь открытия фестиваля выпала Татьяне Багановой, которая буквально влетела в этот проект после отказа МакГрегора приехать на постановку (убоялся интурист криминальной ситуации в Москве), поставив за 6 недель свою версию «Весны».
Что и говорить: за полтора месяца сделать спектакль с нуля, и тем самым спасти первый театр страны от позорной отмены давно заявленной премьеры - это подвиг! Сложнейшие условия работы привели к трудному результату. Романтики в этой «Весне» искать не стоит. Балет намеренно натуралистичен, и эмоционально переведен в животный план. Нет в нем и личностей - на сцене действует животная масса. Наверное, в этом и состоит концептуальная задумка автора: когда бытие определяется исключительно физиологическим началом, люди превращаются в покорное и легко управляемое стадо.
Народ томится духовной жаждой и молится на огромный водопроводный кран, висящий где-то очень высоко. Тема эта вызывает в памяти балет «Легенда о любви», в котором главный герой Ферхад, чтоб получить руку возлюбленной, должен добыть для страждущего народа воду. Только героя, подобного Ферхаду в спектакле госпожи Багановой нет, а тот, кто занимает ведущее место, вызывающе неприятен. Несмотря на то, что он ладен и красив, высок и строен, франтовато одет (в придачу к комплекту трусы - майка - носки, в которые облачен мужской состав балета, украшен еще длинным кожаным передником, какой надевают патологоанатомы), его тараканья пластика дает весьма характерное представление о внутренней сущности этого главного гоблина.
Балет, в принципе, представляет несколько пластических сюжетов о привычно тяжелой жизни, где даже нет места борьбе за существование. Вот гоблины-мужчины покорно копают ямы; вот женщины обреченно высыпают из банок красный песок; вот являются руководящие силы в масках; вот кто-то, надев себе на голову кучу № 5 (в балете все кучи прилежно пронумерованы), ползет, вероятно, в сторону кладбища. С небес спускается стол, на котором находится сильно увеличенная электрическая лампа, если посмотреть на нее другим взглядом, то вместо пружины накаливания можно увидеть змеевик, и тогда коренным образом меняется смысл: это самогонный аппарат. По этому случаю женщины начинают кататься по столу, падая в заботливо приготовленный алюминиевый желоб, в который насыпана бетонная пыль. Они с наслаждением валяются в этой пыли и художественно трясут волосами (интересно, пострадала ли одежда у сидящих в первых рядах зрителей?). Произведенные манипуляции преображают женщин до неузнаваемости, в честь чего мужчины дарят им пластиковые букеты цветов. Дамы находят цветам практическое применение: они смахивают с себя пыль этими букетами, и радостно разоблачаются до трусов и маек. Некоторые зрители из первых рядов, забеспокоившись о сохранности одежды, демонстративно покинули зал. Дамы тем временем встают на подставки, наверное, чтоб мужчины их лучше рассмотрели. Но зря они это сделали, ибо, чуть потанцевав, мужчины-гоблины возвращаются к представительницам прекрасного пола и выбивают у них из-под ног эти подставки, и с чувством глубокого удовлетворения смотрят, как дамы в агонии дергаются в петлях. Повисев немного, женщины самостоятельно перебираются в ванную, избавляя тем самым мужчин от необходимости обмывать их тела. Наверное, они заодно переходят и в новую субстанцию - ибо свет делается резко-локальным: сверху спускаются прожектора, которые освещают стоящую внизу группу, жадно раскрывшую рты. Провидение, сжалившись, посылает им живительный дождь, который льется из означенных прожекторов. Народ ухает и фыркает, смывая с себя трудовой пот и строительную пыль.
У «Весны священной» Татьяны Багановой есть абсолютно все шансы надолго удержаться в репертуаре Большого театра. Если ее ставить Прологом к «Мойдодыру».
Вообще-то второе отделение дало старт дерзкому культурологическому проекту Большого театра «Век Весны священной - век модернизма». В 2013 году исполняется 100 лет со дня мировой премьеры «Весны священной» в постановке Вацлава Нижинского, которая официально считается первым спектаклем танцевального авангардизма. В течение апреля 2013 года отечественные зрители увидят наиболее интересные и спорные хореографические интерпретации этой гениальной музыки Стравинского. Честь открытия фестиваля выпала Татьяне Багановой, которая буквально влетела в этот проект после отказа МакГрегора приехать на постановку (убоялся интурист криминальной ситуации в Москве), поставив за 6 недель свою версию «Весны».
Что и говорить: за полтора месяца сделать спектакль с нуля, и тем самым спасти первый театр страны от позорной отмены давно заявленной премьеры - это подвиг! Сложнейшие условия работы привели к трудному результату. Романтики в этой «Весне» искать не стоит. Балет намеренно натуралистичен, и эмоционально переведен в животный план. Нет в нем и личностей - на сцене действует животная масса. Наверное, в этом и состоит концептуальная задумка автора: когда бытие определяется исключительно физиологическим началом, люди превращаются в покорное и легко управляемое стадо.
Народ томится духовной жаждой и молится на огромный водопроводный кран, висящий где-то очень высоко. Тема эта вызывает в памяти балет «Легенда о любви», в котором главный герой Ферхад, чтоб получить руку возлюбленной, должен добыть для страждущего народа воду. Только героя, подобного Ферхаду в спектакле госпожи Багановой нет, а тот, кто занимает ведущее место, вызывающе неприятен. Несмотря на то, что он ладен и красив, высок и строен, франтовато одет (в придачу к комплекту трусы - майка - носки, в которые облачен мужской состав балета, украшен еще длинным кожаным передником, какой надевают патологоанатомы), его тараканья пластика дает весьма характерное представление о внутренней сущности этого главного гоблина.
Балет, в принципе, представляет несколько пластических сюжетов о привычно тяжелой жизни, где даже нет места борьбе за существование. Вот гоблины-мужчины покорно копают ямы; вот женщины обреченно высыпают из банок красный песок; вот являются руководящие силы в масках; вот кто-то, надев себе на голову кучу № 5 (в балете все кучи прилежно пронумерованы), ползет, вероятно, в сторону кладбища. С небес спускается стол, на котором находится сильно увеличенная электрическая лампа, если посмотреть на нее другим взглядом, то вместо пружины накаливания можно увидеть змеевик, и тогда коренным образом меняется смысл: это самогонный аппарат. По этому случаю женщины начинают кататься по столу, падая в заботливо приготовленный алюминиевый желоб, в который насыпана бетонная пыль. Они с наслаждением валяются в этой пыли и художественно трясут волосами (интересно, пострадала ли одежда у сидящих в первых рядах зрителей?). Произведенные манипуляции преображают женщин до неузнаваемости, в честь чего мужчины дарят им пластиковые букеты цветов. Дамы находят цветам практическое применение: они смахивают с себя пыль этими букетами, и радостно разоблачаются до трусов и маек. Некоторые зрители из первых рядов, забеспокоившись о сохранности одежды, демонстративно покинули зал. Дамы тем временем встают на подставки, наверное, чтоб мужчины их лучше рассмотрели. Но зря они это сделали, ибо, чуть потанцевав, мужчины-гоблины возвращаются к представительницам прекрасного пола и выбивают у них из-под ног эти подставки, и с чувством глубокого удовлетворения смотрят, как дамы в агонии дергаются в петлях. Повисев немного, женщины самостоятельно перебираются в ванную, избавляя тем самым мужчин от необходимости обмывать их тела. Наверное, они заодно переходят и в новую субстанцию - ибо свет делается резко-локальным: сверху спускаются прожектора, которые освещают стоящую внизу группу, жадно раскрывшую рты. Провидение, сжалившись, посылает им живительный дождь, который льется из означенных прожекторов. Народ ухает и фыркает, смывая с себя трудовой пот и строительную пыль.
У «Весны священной» Татьяны Багановой есть абсолютно все шансы надолго удержаться в репертуаре Большого театра. Если ее ставить Прологом к «Мойдодыру».