Журналистика умерла, когда она променяла свободу на продажу полос пресс-службам
Михаил Матвеев: «Воспроизведено классическое определение цензуры»
В Ставропольскую районную думу не пропускают представителей СМИ, которые не согласовывают с ней материалы о деятельности парламента. По установленным парламентом правилам представители СМИ должны за сутки предоставить письменное заявление на имя председателя думы Александра Кашковского с просьбой разрешить присутствовать на заседании собрания. 4 сентября эти правила ужесточили - теперь заявление нужно подавать за 2 дня до заседания. В этот день г-н Кашковский отказался пропустить в зал заседаний журналиста, который не согласовывал с парламентом свои материалы, опубликованные в газете «Постскриптум». Представители издания обратились в прокуратуру Ставропольского района с просьбой указать г-ну Кашковскому на эти нарушения.
Взаимоотношения СМИ и Ставропольской думы экспертному порталу Засекин.Ру прокомментировал бывший журналист, депутат Самарской губернской думы Михаил Матвеев.
- Как Вы оцениваете своеобразную форму взаимоотношений Ставропольской думы со СМИ?
- Здесь воспроизведено классическое определение цензуры, которое содержится в «Законе о СМИ». Цензурой является требование со стороны органов государственной власти обязательного согласования материалов прежде чем они публикуются. Все последние годы в Самарской области реализовывался и реализуется принцип цензуры во взаимоотношении органов власти со СМИ. Примерно год назад я обращался с заявлением в прокуратуру Самарской области с просьбой дать оценку требованиям, содержащихся в заданиях конкурсов, которые проводились городской и областной администрациями по освещению своей деятельности в СМИ. Там содержалось чёткое требование цензуры материалов, то есть предварительного согласования. Прокуратура тогда не усмотрела в этом никакого нарушения. Но эта позиция, которая была сформирована как органами власти, так и органами, которые должны надзирать за законностью, привела к тому, что эти извращённые отношения между властью и журналистами приобрели такие формы как в Ставропольской думе. Это закономерный финал.
- До последнего времени журналистов устраивали эти правила, как это характеризует журналистское сообщество?
- Я в своё время, 1992 году, ушёл из «Самарской газеты», потому что мои материалы выходили отредактированными и переписанными до неузнаваемости, но под ними стояла моя фамилия. А те материалы, которые я делал в жанре журналистского расследования осорожно не печатались.В 1996 году мы стали выпускать «Самарское обозрение» и до 1999 года писали то, что хотели. Это был период свободы слова. Когда этот период закончился, я ушёл из издания. У каждого журналиста есть выбор: писать правду, проводить журналистские расследования, вытаскивать сенсационные факты либо превращаться в пиар-службу при структурах, которые платят деньги. Когда я уходил из «Самарской газеты», это было связано с внутренней самоцензурой редактора, который не выпускал материалы, казавшиеся ему слишком смелыми. А потом эта внутренняя самоцензура в большинстве изданий сменилась продажностью. Так коллективам целых изданий показалось удобнее жить. Они заключают договоры на обслуживание органов власти, и кормятся на них. Большая часть того, что выходит в Самарской области, - это не журналистские материалы, а пресс-релизы, согласованные с заказчиком. Журналистика умерла, когда она променяла свободное существование на продажу своего имени и полос пресс-службам. И только несколько сетевых изданий сохранили независимость. Я лично многих людей, которые называют себя журналистами, таковыми не считаю. И в ситуации со Ставропольской думой нельзя обвинять только органы власти, виноваты и сами журналисты, которые с удовольствием реализуют себя как вторую древнейшую профессию. И Виталий Папилкин, который фигурирует в этой истории как защитник свободы слова, тоже не исключение.
http://zasekin.ru/svoboda-slova-v/2012/09/14/vosproizvedeno/
В Ставропольскую районную думу не пропускают представителей СМИ, которые не согласовывают с ней материалы о деятельности парламента. По установленным парламентом правилам представители СМИ должны за сутки предоставить письменное заявление на имя председателя думы Александра Кашковского с просьбой разрешить присутствовать на заседании собрания. 4 сентября эти правила ужесточили - теперь заявление нужно подавать за 2 дня до заседания. В этот день г-н Кашковский отказался пропустить в зал заседаний журналиста, который не согласовывал с парламентом свои материалы, опубликованные в газете «Постскриптум». Представители издания обратились в прокуратуру Ставропольского района с просьбой указать г-ну Кашковскому на эти нарушения.
Взаимоотношения СМИ и Ставропольской думы экспертному порталу Засекин.Ру прокомментировал бывший журналист, депутат Самарской губернской думы Михаил Матвеев.
- Как Вы оцениваете своеобразную форму взаимоотношений Ставропольской думы со СМИ?
- Здесь воспроизведено классическое определение цензуры, которое содержится в «Законе о СМИ». Цензурой является требование со стороны органов государственной власти обязательного согласования материалов прежде чем они публикуются. Все последние годы в Самарской области реализовывался и реализуется принцип цензуры во взаимоотношении органов власти со СМИ. Примерно год назад я обращался с заявлением в прокуратуру Самарской области с просьбой дать оценку требованиям, содержащихся в заданиях конкурсов, которые проводились городской и областной администрациями по освещению своей деятельности в СМИ. Там содержалось чёткое требование цензуры материалов, то есть предварительного согласования. Прокуратура тогда не усмотрела в этом никакого нарушения. Но эта позиция, которая была сформирована как органами власти, так и органами, которые должны надзирать за законностью, привела к тому, что эти извращённые отношения между властью и журналистами приобрели такие формы как в Ставропольской думе. Это закономерный финал.
- До последнего времени журналистов устраивали эти правила, как это характеризует журналистское сообщество?
- Я в своё время, 1992 году, ушёл из «Самарской газеты», потому что мои материалы выходили отредактированными и переписанными до неузнаваемости, но под ними стояла моя фамилия. А те материалы, которые я делал в жанре журналистского расследования осорожно не печатались.В 1996 году мы стали выпускать «Самарское обозрение» и до 1999 года писали то, что хотели. Это был период свободы слова. Когда этот период закончился, я ушёл из издания. У каждого журналиста есть выбор: писать правду, проводить журналистские расследования, вытаскивать сенсационные факты либо превращаться в пиар-службу при структурах, которые платят деньги. Когда я уходил из «Самарской газеты», это было связано с внутренней самоцензурой редактора, который не выпускал материалы, казавшиеся ему слишком смелыми. А потом эта внутренняя самоцензура в большинстве изданий сменилась продажностью. Так коллективам целых изданий показалось удобнее жить. Они заключают договоры на обслуживание органов власти, и кормятся на них. Большая часть того, что выходит в Самарской области, - это не журналистские материалы, а пресс-релизы, согласованные с заказчиком. Журналистика умерла, когда она променяла свободное существование на продажу своего имени и полос пресс-службам. И только несколько сетевых изданий сохранили независимость. Я лично многих людей, которые называют себя журналистами, таковыми не считаю. И в ситуации со Ставропольской думой нельзя обвинять только органы власти, виноваты и сами журналисты, которые с удовольствием реализуют себя как вторую древнейшую профессию. И Виталий Папилкин, который фигурирует в этой истории как защитник свободы слова, тоже не исключение.
http://zasekin.ru/svoboda-slova-v/2012/09/14/vosproizvedeno/