(no subject)
Мне тогда хотелось быть лучше. Мне хотелось быть общительным, и чаще знакомиться с новыми людьми. Но я всё равно замыкался в себе и стеснялся. Мне хотелось делать безрассудства и совершать глупые поступки, только они были не для меня. Мне хотелось быть успешным. И я успешно ложил на это. В конце концов, мне хотелось ********. Вот только я был необщительным, понимаете
Моё утро обычно начиналось с чашки кофе и свежих ненужных новостей. Традиционно и так-по-деловому, ну правда. Мне казалось, я был таким серьёзным англичанином. Затянувшись, я закрывал глаза и не открывал до тех пор, пока не начиналась погода.Открывал - и мир, новорождённый и туманный, становился немного приветливей
А потом я...
А сегодняшнее утро принесло мне повсеместную боль в теле.
Вставать не хотелось.
Я не вставал.
Новорождённый мир гадко улыбался мне беззубой серостью в приоткрытом окне.
Самое время выпить кофе.
Я дотянулся до смятой пачки. 9 утра же, ребят, я пас.
Почему-то саднит руку. Почему-то тикает в голове. Почему-то молчит радио
Нахмурившись, я затянулся и закрыл глаза.
А потом, обыкновенно бывало, я ехал кое-куда через растянувшийся и дымный город, по пробкам, по чьим-то головам, переходящим дорогу под землёй. Много ругался и сигналил, и в конце концов включал музыку, которую никто терпеть не мог, кроме моей кошки. Обыкновенно бывало, что кошка устраивалась возле тёплых колонок, через которые я пускал этот зловонный для других поток, и наблюдала умиротворённо за тем, как я пишу и поглощаю недешёвый алкоголь в некоторых количествах. Потом я сворачивал налево в переулок, гораздо более зловонный, чем моя любимая музыка, лихо парковался между огромным джипом и миниатюрной машинкой Мари, и шёл навстречу очередным пустым восьми часам, в течение которых меня будут смешивать с грязью, посылать к чёрту, даже имея в виду, что я что-то пытался писать вчера вечером.
- Слушай, Стез, какого чёрта ты вообще пишешь? Ты серьёзно думаешь, что я пущу это дерьмо?! И ложил ты на то, что нас читают не только такие, как ты? О, знаю, знаю, - твои хвалёные французы. А принеси-ка мне вчерашнюю вещь, мне тогда показалось, что она вышла неплохо. Стой, Стез, и виски. Но это... Да катись ты уже отсюда к чертям! И кто только меня дёрнул вообще брать тебя в команду...
Я, криво ухмыляясь, складывал ноутбук и кланялся.
Майки меня ненавидел, но считал наверное, что от меня есть какая-то польза. Он был консерватором, а я обожал читать французские журналы и самиздат. Там были серьёзно классные вещи. Только Ранней и команда чувствовали красоту французов не так тонко, чтобы читать, а уж тем более писать, как они.
Что касается, меня, я считал себя элитой. Не совсем успешной, правда, у Раннея и французов.
Бог с ними.
А с нами, верно, сам Сатана.
Я открыл глаза.
Это был ветер, и яркий солнечный свет, но никак не новости погоды.
Это был ветер. И солнце. Поразительно.
И так вот почему я встал так поздно.
Я щурился, как моя кошка по вечерам.
А где же она?
Нахмурившись, я сунул сигарету в рот и оглянулся.
Да ну, ребята, да вы шутите.
Да я же не дома, в конце концов.
Я шёл на своё рабочее место. Смотрел, сколько новых сообщений и не поменяла ли Мари фото в профиле. Сообщений обычно было мало и от спамеров. Мари меняла фото в профиле только после праздников. Мне тогда казалось - время закурить. Я скидывал вчерашнюю вещь на флэшку, заныривал в ящик стола за недопитым со вчерашнего виски и шёл с сигаретой через эти наскучившие коридоры, насквозь прокуренные командой Раннея и самим Майки, не скупившимся на плохие привычки, впрочем, как и я. Заглядывал в кабинет к боссу, который устраивал "Какого чёрта ты думал, когда писал это?!" очередному моему коллеге. Ранней махал мне рукой, я ставил виски на тумбу с телефоном, туда же парковал флэшку, зная, что Ранней даже читать не станет и просто сдаст это модераторам. Потом он махал рукой, как бы говоря мне своё любимое "Вали и не появляйся тут больше, слышишь, Стез, мать твою", и я валил дописывать свою вечернюю вещь, которая казалась мне просто ослепительной по своему замыслу.
-Привет, Мари.
Мари улыбалась между работой, когда я к ней заглядывал, и продолжала о чём-то говорить по телефону.
-Да, думаю, мы сможет сделать это к следующему номеру, вы знаете, очень вписывается в концепцию выпуска, очень, я думаю, мсье Ранней весьма одобрит...
Мари была модером, и, как и я, читала французов. Я специально называл её на французский манер, а вообще, её звали Мариэтта.
-Совершенно дурацкое имя, - временами сокрушалась она. Я не соглашался. Мне нравилось называть её Мари.
Это было так по-французски.
Я потом шёл в свой кабинет и много курил. Заходил иногда Майки и орал, что я ничего не делаю.
-Ну же, мсье, пару часов и отдам модерам, честное слово, - так звучал мой ежедневный оправдательный припев. Как в моей плохой музыке.
-Ох уж мне эти твои французские закидоны, Стез, чёрт бы тебя побрал! - брюзжал Майк Ранней, возвращал по обыкновению недопитый виски и по-американски плевал на мой заплёванный пол.
Ужасно пахло сигаретами.
Пахло чистыми пододеяльниками и жасмином, кажется.
И моими совершенно гадостными сигаретами.
Я сел на кровати и...
Меня как током ударило.
Я вспомнил, клянусь кальсонами самого отпетого француза.
Боже милостивый, кажется, я чем-то расстроен.
Потом я собирался домой, пить в компании своей музыки и любимой британской кошки.
Но кажется, только не сегодня.
-Знаешь что, я думаю, сегодня можно будет съездить ко мне.
Я ещё ни разу не бывал у Мари в новом доме. По её словам, она теперь живёт где-то за городом, не слишком далеко, но очень красиво.
-И ты знаешь, Шарль, там не серо по утрам, как в городе, там солнце, и ветер.
Я слушал и не мог представить жизнь без серого дыма по утрам.
Она называла меня Шарль, на французский манер. Вообще, меня звали Чарли. Чарльз Стез. Верх безвкусия.
Мари не соглашалась.
Ей нравилось называть меня Шарлем.
-Хочешь, ты приезжай сегодня. Сегодня можно, сегодня вечером номер сдаём.
-Спасибо, я с удовольствием. Тебе виски привезти?
-О чём разговор? С меня твоя тошнотворная музыка.
Я улыбался, Мари смеялась. Она была очень красивая и любила до чёртиков Битлов. И мне очень хотелось верить, что и меня тоже. Она улыбалась так, как никакая француженка не смогла бы.
Чёрт побери, почему же я такой необщительный.
Я оглянулся в поисках своей французской кошки, да только нигде её не было.
Я вижу бутылку с недопитым виски и её пластинки.
Значит, память меня не подводит.
Я вижу свой ноутбук.
Ужасно хочется в туалет.
Нахмурившись, я открываю почту.
Ноль непрочитанных. Она сменила фото в профиле.
Ух ты.
Я встаю с кровати и натягиваю футболку.
-Прошу, мадам.
Я открываю дверцу своей машины и подаю ей руку.
Какая же мягкая у неё кожа.
Запахло жасмином.
-Эй, Шарль, ты оглянись только!
Она немного растягивала гласную "а" в моём французском имени. Получалось такое небрежно английское Шаааарль. Я улыбался. А вокруг была... зелень... много зелени... И бескрайность неба. Мне даже курить не хотелось, потому что так светило солнце, что не хотелось затмевать её своим зловонным дымом.
Мы с Мари были знакомы с юношества, когда пошли в один колледж.
Поначалу я терпеть не мог её имя, и редко к ней обращался.
Она была...
Странная.
Как её имя.
Зато она обожала чёрный джаз.
Я узнал это, когда мы случайно оказались на одном джем-сэте.
С тех пор я называл её Мэри, и это было так... по-американски, что ли...
У неё был деревянный дом.
-Эй!
-Шарль?
-Да ты с ума сошла, клянусь обвислой бородой Франсуа!
На самом деле, с ума сошёл, - это я. Я, конечно, видел её старую квартиру, но это...
-Сногсшибательно!
-Шарль, ты не потерялся?
Она уже ставила пластинку в проигрыватель.
-Мари, ты совершенно потрясающа!
Потом было много музыки, много виски и... тут ещё сильнее пахло жасмином...
Я всегда удивлялся, почему у этой американской девушки никого не было.
Ни друзей, ни парня.
Виной тому её отвратительное английское имя, верно.
-А потом, ты знаешь же всё, Шарло, мы уже не общаемся. Я его чертовски любила, честное слово.
Мари была грустная и пьяная. И в платье.
-Да ну, было ещё бы из-за чего поссориться, а то ведь... Ты знал, что я не любила того, что он курит, что он не работает. Это было отвратительно, и пахло от него всегда сигаретами.
Ух ты.
Я смял свою пачку и бросил незаметно на столик за ноут.
Мне так нравилось, когда она меня называла Шарло. Вот тогда я чувствовал себя французом.
-И... И тогда-то всё и начиналось, когда он напивался, ты знаешь, он менял свою чёртову фотку в профиле, менял свой ***** статус, и тогда напивалась я... no fucking way, Шарль. Как сегодня.
-Мэри...
По-американски. Как и ведёт сейчас себя она.
-Эй, Шарло.
-Мэри?
-Давай целоваться.
No fucking way, guys.
И куда делась моя необщительность?
Вот они твои безрассудства, Стез, чёрт бы тебя побрал.
Success.
Клянусь твоими французскими трусами.
Моё утро обычно начиналось с чашки кофе и свежих ненужных новостей. Традиционно и так-по-деловому, ну правда. Мне казалось, я был таким серьёзным англичанином. Затянувшись, я закрывал глаза и не открывал до тех пор, пока не начиналась погода.Открывал - и мир, новорождённый и туманный, становился немного приветливей
А потом я...
А сегодняшнее утро принесло мне повсеместную боль в теле.
Вставать не хотелось.
Я не вставал.
Новорождённый мир гадко улыбался мне беззубой серостью в приоткрытом окне.
Самое время выпить кофе.
Я дотянулся до смятой пачки. 9 утра же, ребят, я пас.
Почему-то саднит руку. Почему-то тикает в голове. Почему-то молчит радио
Нахмурившись, я затянулся и закрыл глаза.
А потом, обыкновенно бывало, я ехал кое-куда через растянувшийся и дымный город, по пробкам, по чьим-то головам, переходящим дорогу под землёй. Много ругался и сигналил, и в конце концов включал музыку, которую никто терпеть не мог, кроме моей кошки. Обыкновенно бывало, что кошка устраивалась возле тёплых колонок, через которые я пускал этот зловонный для других поток, и наблюдала умиротворённо за тем, как я пишу и поглощаю недешёвый алкоголь в некоторых количествах. Потом я сворачивал налево в переулок, гораздо более зловонный, чем моя любимая музыка, лихо парковался между огромным джипом и миниатюрной машинкой Мари, и шёл навстречу очередным пустым восьми часам, в течение которых меня будут смешивать с грязью, посылать к чёрту, даже имея в виду, что я что-то пытался писать вчера вечером.
- Слушай, Стез, какого чёрта ты вообще пишешь? Ты серьёзно думаешь, что я пущу это дерьмо?! И ложил ты на то, что нас читают не только такие, как ты? О, знаю, знаю, - твои хвалёные французы. А принеси-ка мне вчерашнюю вещь, мне тогда показалось, что она вышла неплохо. Стой, Стез, и виски. Но это... Да катись ты уже отсюда к чертям! И кто только меня дёрнул вообще брать тебя в команду...
Я, криво ухмыляясь, складывал ноутбук и кланялся.
Майки меня ненавидел, но считал наверное, что от меня есть какая-то польза. Он был консерватором, а я обожал читать французские журналы и самиздат. Там были серьёзно классные вещи. Только Ранней и команда чувствовали красоту французов не так тонко, чтобы читать, а уж тем более писать, как они.
Что касается, меня, я считал себя элитой. Не совсем успешной, правда, у Раннея и французов.
Бог с ними.
А с нами, верно, сам Сатана.
Я открыл глаза.
Это был ветер, и яркий солнечный свет, но никак не новости погоды.
Это был ветер. И солнце. Поразительно.
И так вот почему я встал так поздно.
Я щурился, как моя кошка по вечерам.
А где же она?
Нахмурившись, я сунул сигарету в рот и оглянулся.
Да ну, ребята, да вы шутите.
Да я же не дома, в конце концов.
Я шёл на своё рабочее место. Смотрел, сколько новых сообщений и не поменяла ли Мари фото в профиле. Сообщений обычно было мало и от спамеров. Мари меняла фото в профиле только после праздников. Мне тогда казалось - время закурить. Я скидывал вчерашнюю вещь на флэшку, заныривал в ящик стола за недопитым со вчерашнего виски и шёл с сигаретой через эти наскучившие коридоры, насквозь прокуренные командой Раннея и самим Майки, не скупившимся на плохие привычки, впрочем, как и я. Заглядывал в кабинет к боссу, который устраивал "Какого чёрта ты думал, когда писал это?!" очередному моему коллеге. Ранней махал мне рукой, я ставил виски на тумбу с телефоном, туда же парковал флэшку, зная, что Ранней даже читать не станет и просто сдаст это модераторам. Потом он махал рукой, как бы говоря мне своё любимое "Вали и не появляйся тут больше, слышишь, Стез, мать твою", и я валил дописывать свою вечернюю вещь, которая казалась мне просто ослепительной по своему замыслу.
-Привет, Мари.
Мари улыбалась между работой, когда я к ней заглядывал, и продолжала о чём-то говорить по телефону.
-Да, думаю, мы сможет сделать это к следующему номеру, вы знаете, очень вписывается в концепцию выпуска, очень, я думаю, мсье Ранней весьма одобрит...
Мари была модером, и, как и я, читала французов. Я специально называл её на французский манер, а вообще, её звали Мариэтта.
-Совершенно дурацкое имя, - временами сокрушалась она. Я не соглашался. Мне нравилось называть её Мари.
Это было так по-французски.
Я потом шёл в свой кабинет и много курил. Заходил иногда Майки и орал, что я ничего не делаю.
-Ну же, мсье, пару часов и отдам модерам, честное слово, - так звучал мой ежедневный оправдательный припев. Как в моей плохой музыке.
-Ох уж мне эти твои французские закидоны, Стез, чёрт бы тебя побрал! - брюзжал Майк Ранней, возвращал по обыкновению недопитый виски и по-американски плевал на мой заплёванный пол.
Ужасно пахло сигаретами.
Пахло чистыми пододеяльниками и жасмином, кажется.
И моими совершенно гадостными сигаретами.
Я сел на кровати и...
Меня как током ударило.
Я вспомнил, клянусь кальсонами самого отпетого француза.
Боже милостивый, кажется, я чем-то расстроен.
Потом я собирался домой, пить в компании своей музыки и любимой британской кошки.
Но кажется, только не сегодня.
-Знаешь что, я думаю, сегодня можно будет съездить ко мне.
Я ещё ни разу не бывал у Мари в новом доме. По её словам, она теперь живёт где-то за городом, не слишком далеко, но очень красиво.
-И ты знаешь, Шарль, там не серо по утрам, как в городе, там солнце, и ветер.
Я слушал и не мог представить жизнь без серого дыма по утрам.
Она называла меня Шарль, на французский манер. Вообще, меня звали Чарли. Чарльз Стез. Верх безвкусия.
Мари не соглашалась.
Ей нравилось называть меня Шарлем.
-Хочешь, ты приезжай сегодня. Сегодня можно, сегодня вечером номер сдаём.
-Спасибо, я с удовольствием. Тебе виски привезти?
-О чём разговор? С меня твоя тошнотворная музыка.
Я улыбался, Мари смеялась. Она была очень красивая и любила до чёртиков Битлов. И мне очень хотелось верить, что и меня тоже. Она улыбалась так, как никакая француженка не смогла бы.
Чёрт побери, почему же я такой необщительный.
Я оглянулся в поисках своей французской кошки, да только нигде её не было.
Я вижу бутылку с недопитым виски и её пластинки.
Значит, память меня не подводит.
Я вижу свой ноутбук.
Ужасно хочется в туалет.
Нахмурившись, я открываю почту.
Ноль непрочитанных. Она сменила фото в профиле.
Ух ты.
Я встаю с кровати и натягиваю футболку.
-Прошу, мадам.
Я открываю дверцу своей машины и подаю ей руку.
Какая же мягкая у неё кожа.
Запахло жасмином.
-Эй, Шарль, ты оглянись только!
Она немного растягивала гласную "а" в моём французском имени. Получалось такое небрежно английское Шаааарль. Я улыбался. А вокруг была... зелень... много зелени... И бескрайность неба. Мне даже курить не хотелось, потому что так светило солнце, что не хотелось затмевать её своим зловонным дымом.
Мы с Мари были знакомы с юношества, когда пошли в один колледж.
Поначалу я терпеть не мог её имя, и редко к ней обращался.
Она была...
Странная.
Как её имя.
Зато она обожала чёрный джаз.
Я узнал это, когда мы случайно оказались на одном джем-сэте.
С тех пор я называл её Мэри, и это было так... по-американски, что ли...
У неё был деревянный дом.
-Эй!
-Шарль?
-Да ты с ума сошла, клянусь обвислой бородой Франсуа!
На самом деле, с ума сошёл, - это я. Я, конечно, видел её старую квартиру, но это...
-Сногсшибательно!
-Шарль, ты не потерялся?
Она уже ставила пластинку в проигрыватель.
-Мари, ты совершенно потрясающа!
Потом было много музыки, много виски и... тут ещё сильнее пахло жасмином...
Я всегда удивлялся, почему у этой американской девушки никого не было.
Ни друзей, ни парня.
Виной тому её отвратительное английское имя, верно.
-А потом, ты знаешь же всё, Шарло, мы уже не общаемся. Я его чертовски любила, честное слово.
Мари была грустная и пьяная. И в платье.
-Да ну, было ещё бы из-за чего поссориться, а то ведь... Ты знал, что я не любила того, что он курит, что он не работает. Это было отвратительно, и пахло от него всегда сигаретами.
Ух ты.
Я смял свою пачку и бросил незаметно на столик за ноут.
Мне так нравилось, когда она меня называла Шарло. Вот тогда я чувствовал себя французом.
-И... И тогда-то всё и начиналось, когда он напивался, ты знаешь, он менял свою чёртову фотку в профиле, менял свой ***** статус, и тогда напивалась я... no fucking way, Шарль. Как сегодня.
-Мэри...
По-американски. Как и ведёт сейчас себя она.
-Эй, Шарло.
-Мэри?
-Давай целоваться.
No fucking way, guys.
И куда делась моя необщительность?
Вот они твои безрассудства, Стез, чёрт бы тебя побрал.
Success.
Клянусь твоими французскими трусами.