(no subject)
Сегодня я узнала, как умирал Юрка. Тогда я просто позвонила поболтать за жизнь, мобила не отвечала, по домашнему нарвалась на сына, который "да его нет давно", без чисел и дат. Выплакала сама себе глаза, дорисовывая подробности. А сегодня ехала в автобусе с женой. В деталях. С картинками. Да, прямо в мобиле,- смотри, покажу... Это способ такой поверить в страшную реальность, ее, голую, запечатлевая. Оксанка цветущая молодец, "проехали, отмучился".
23.04. его не стало. Под конец лежал в палиативе, ослеп, оглох, матерился на морфии, пугая немецкий медперсонал, взывающий к Оксанке "чего ему надо". Батюшка был, даже два, такой и эдакий, а похоронили на еврейском кладбище. Схожу.
31.03. ему исполнилось (успело исполниться) аж 49 лет...
По работе через мои глаза и руки ежедневно проходят до тридцати-сорока снимков могилок, открытых и закрытых гробиков, веночков и урночек. Чужие лица и фио. Отстраняешься, констатация. А у кого-то же работа приодеть, уложить, оформить по высшему разряду... Помню, как Туську утрамбовывала в ее любимый красивый винный ящик "для погрызть" - я с работы, а она уже окоченевшая, некомпактная, пушистым комочком не свернешь, еле влезла. И вот то чужое ощущение холодного мертвого меха вместо жаркой игривой шубки. Вроде и было перед глазами, и в руках было, а все равно мозг селективен и не верит, и помнит только теплое, прекрасное. Как про Юрку.
23.04. его не стало. Под конец лежал в палиативе, ослеп, оглох, матерился на морфии, пугая немецкий медперсонал, взывающий к Оксанке "чего ему надо". Батюшка был, даже два, такой и эдакий, а похоронили на еврейском кладбище. Схожу.
31.03. ему исполнилось (успело исполниться) аж 49 лет...
По работе через мои глаза и руки ежедневно проходят до тридцати-сорока снимков могилок, открытых и закрытых гробиков, веночков и урночек. Чужие лица и фио. Отстраняешься, констатация. А у кого-то же работа приодеть, уложить, оформить по высшему разряду... Помню, как Туську утрамбовывала в ее любимый красивый винный ящик "для погрызть" - я с работы, а она уже окоченевшая, некомпактная, пушистым комочком не свернешь, еле влезла. И вот то чужое ощущение холодного мертвого меха вместо жаркой игривой шубки. Вроде и было перед глазами, и в руках было, а все равно мозг селективен и не верит, и помнит только теплое, прекрасное. Как про Юрку.