Чтобы помнили
Свое же давнишнее. А сегодня тридцать лет...
Шефик подкидывает газетенки - читать в перерыве. Сказала "спасибо, обед был дополнительно подсолен слезами". (Надо же думать, кто тут исторически психически травмирован.) Половину толстого издания посвящено дате и событию, чтобы помнили. И по arte весь вечер... Что интересно - пятилетне-печально-известная своей трагедией японская Фукусима, оказывается, активно перенимала украинско-белорусский опыт, что есть-не-есть, как-быть-не-быть. Хорошо, когда есть у кого поучиться...
Оригинал взят у blincom_de в Чтобы помнили
Я вас умоляю- да что там помнит о Чернобыле тогдашняя десятилетняя девчонка???
Ну да, помнит, как наперекор матери на следующий день после аварии стояла с пацанами по попу в Днепре, делая вид, что ловит рыбу. А что? Случившееся ведь было пока великой государственной тайной.
Помнит, как не хотелось маме волочиться с ней в очередной раз на первомайскую демонстрацию. Предчувствие, что ли? А мелюзга взяла свое.
Помнит срочное общешкольное родительское собрание несколькими днями спустя- учитель русского языка и литературы, она же директор, объявляет под личную ответственность здесь и сейчас окончание учебного года, потому что узнала из альтернативных источников о масштабах беды и настоятельно рекомендовала вывезти детей куда подальше на несколько часов раньше, чем это сделало родное заботливое государство. За что и поплатилась местом директора.
Потом были спешные сборы чемоданов и бессонная ночь на киевском вокзале- тех, кому куда подальше, были тысячи и тысячи. Но к тете в Мариуполь таки добрались. Правда, людей из поезда долго еще не выпускали, усердно поливая составы из шлангов. Текла та радиоактивная водица по стеклу как горькие грязные слезы. А когда двери вагонов, наконец, открылись- приезжих встретили потрескивающими дозиметрами. Качественно так, с головы до пят. Зашкаливали и головы и пятки. Деточке заботливо порекомендовали немедля выбросить босоножки и сделать короткую стрижку.
Столичная выскочка была любимицей, лучшей ученицей в своем классе. И чтоб время даром не терять- где это видано, сорвали учебный год раньше срока- родственница наспех записала ее на три недели и в школу мариупольскую. На периферии пришлось заново доказывать свое право на место под солнцем и объяснять жестоким сверстникам, что радиация- это не проказа.
Тем временем остатки киевских детей эвакуировали на Арабатскую стрелку- рукой подать, как не присоединиться? Наступила пора тревожных, закапанных слезами писем маме- когда все это закончится??? И что могла сказать мама, если страна сама еще не была в курсе???
Детей возвращали бесконечные вереницы икарусов. Слезы уже радости, бесконечные объятия. В руках у мамы сумка с Лаской, горячо любимой морской свинкой. И в лоб ультиматум- или отдаем свинью направо-налево, или ты прекращаешь рвать ей траву. Пойми, дочечка, нельзя, зараженное все... Под детскими клятвами усатая трехцветная морда осталась жить где жила и наслаждаться усиленным питанием. Как же можно лишить зверя зеленого кайфа? Из-за какой-то невидимой заразы...
У Егорки, другана детства, папа уехал ликвидировать какие-то там последствия. Потому что, во-первых, кому-то же надо, и во-вторых- их в гостинке не трое, а четверо. Это их шанс получить, наконец, государственную квартиру. Получили. Папы Егоркиного, правда, очень скоро не стало...
Повзрослевшая девочка не раз мысленно возвращалась к событиям тех далеких лет. Например, когда вынашивала первенца, и когда в роддоме на нее, без вины виноватую, грубо прикрикнула акушерка- такая здоровая кобыла, а такого маленького родила. Ладно, маленького, главное- все при нем, и ничего лишнего...
Мама ее усиленно присылала на чужбину вырезки родной, то ли желтой, то ли пожелтевшей от времени прессы. Чтоб помнила и не расслаблялась. Одно такое письмо- газету читала она в поезде в Мюнхен, по дороге в танцевально-театральный колледж. Рассматривала на фото детские тельца, изуродованные врожденными аномалиями, глотая слезы- не коснулось, а могло. В тот день percussion преподавал молодой бразилец, а для разминки решил выстроить ролевую шахматную игру с фигурами- актерами, постепенно теряющими человеческий облик. Облик они теряли не столь быстро, как ему хотелось, корчась и всячески изображая уродцев. Тогда он решил подлить масла в огонь: "Представьте, что вы- чернобыльские дети-инвалиды". Истерика. Потом кадр дико извинялся- откуда же ему, мол, знать, что на курсе окажется кто-то оттуда...
А год назад на курсах понижения квалификации преподаватель предложил пока еще не сплоченному женскому коллективу самостоятельно выбрать темы для рефератов в целях перезнакомиться, а заодно и потерять страх выступления на публике. И девочка- девушка- женщина решительно заявила, что будет говорить о Чернобыльской катастрофе. Чтобы помнили.
Шефик подкидывает газетенки - читать в перерыве. Сказала "спасибо, обед был дополнительно подсолен слезами". (Надо же думать, кто тут исторически психически травмирован.) Половину толстого издания посвящено дате и событию, чтобы помнили. И по arte весь вечер... Что интересно - пятилетне-печально-известная своей трагедией японская Фукусима, оказывается, активно перенимала украинско-белорусский опыт, что есть-не-есть, как-быть-не-быть. Хорошо, когда есть у кого поучиться...
Оригинал взят у blincom_de в Чтобы помнили
Я вас умоляю- да что там помнит о Чернобыле тогдашняя десятилетняя девчонка???
Ну да, помнит, как наперекор матери на следующий день после аварии стояла с пацанами по попу в Днепре, делая вид, что ловит рыбу. А что? Случившееся ведь было пока великой государственной тайной.
Помнит, как не хотелось маме волочиться с ней в очередной раз на первомайскую демонстрацию. Предчувствие, что ли? А мелюзга взяла свое.
Помнит срочное общешкольное родительское собрание несколькими днями спустя- учитель русского языка и литературы, она же директор, объявляет под личную ответственность здесь и сейчас окончание учебного года, потому что узнала из альтернативных источников о масштабах беды и настоятельно рекомендовала вывезти детей куда подальше на несколько часов раньше, чем это сделало родное заботливое государство. За что и поплатилась местом директора.
Потом были спешные сборы чемоданов и бессонная ночь на киевском вокзале- тех, кому куда подальше, были тысячи и тысячи. Но к тете в Мариуполь таки добрались. Правда, людей из поезда долго еще не выпускали, усердно поливая составы из шлангов. Текла та радиоактивная водица по стеклу как горькие грязные слезы. А когда двери вагонов, наконец, открылись- приезжих встретили потрескивающими дозиметрами. Качественно так, с головы до пят. Зашкаливали и головы и пятки. Деточке заботливо порекомендовали немедля выбросить босоножки и сделать короткую стрижку.
Столичная выскочка была любимицей, лучшей ученицей в своем классе. И чтоб время даром не терять- где это видано, сорвали учебный год раньше срока- родственница наспех записала ее на три недели и в школу мариупольскую. На периферии пришлось заново доказывать свое право на место под солнцем и объяснять жестоким сверстникам, что радиация- это не проказа.
Тем временем остатки киевских детей эвакуировали на Арабатскую стрелку- рукой подать, как не присоединиться? Наступила пора тревожных, закапанных слезами писем маме- когда все это закончится??? И что могла сказать мама, если страна сама еще не была в курсе???
Детей возвращали бесконечные вереницы икарусов. Слезы уже радости, бесконечные объятия. В руках у мамы сумка с Лаской, горячо любимой морской свинкой. И в лоб ультиматум- или отдаем свинью направо-налево, или ты прекращаешь рвать ей траву. Пойми, дочечка, нельзя, зараженное все... Под детскими клятвами усатая трехцветная морда осталась жить где жила и наслаждаться усиленным питанием. Как же можно лишить зверя зеленого кайфа? Из-за какой-то невидимой заразы...
У Егорки, другана детства, папа уехал ликвидировать какие-то там последствия. Потому что, во-первых, кому-то же надо, и во-вторых- их в гостинке не трое, а четверо. Это их шанс получить, наконец, государственную квартиру. Получили. Папы Егоркиного, правда, очень скоро не стало...
Повзрослевшая девочка не раз мысленно возвращалась к событиям тех далеких лет. Например, когда вынашивала первенца, и когда в роддоме на нее, без вины виноватую, грубо прикрикнула акушерка- такая здоровая кобыла, а такого маленького родила. Ладно, маленького, главное- все при нем, и ничего лишнего...
Мама ее усиленно присылала на чужбину вырезки родной, то ли желтой, то ли пожелтевшей от времени прессы. Чтоб помнила и не расслаблялась. Одно такое письмо- газету читала она в поезде в Мюнхен, по дороге в танцевально-театральный колледж. Рассматривала на фото детские тельца, изуродованные врожденными аномалиями, глотая слезы- не коснулось, а могло. В тот день percussion преподавал молодой бразилец, а для разминки решил выстроить ролевую шахматную игру с фигурами- актерами, постепенно теряющими человеческий облик. Облик они теряли не столь быстро, как ему хотелось, корчась и всячески изображая уродцев. Тогда он решил подлить масла в огонь: "Представьте, что вы- чернобыльские дети-инвалиды". Истерика. Потом кадр дико извинялся- откуда же ему, мол, знать, что на курсе окажется кто-то оттуда...
А год назад на курсах понижения квалификации преподаватель предложил пока еще не сплоченному женскому коллективу самостоятельно выбрать темы для рефератов в целях перезнакомиться, а заодно и потерять страх выступления на публике. И девочка- девушка- женщина решительно заявила, что будет говорить о Чернобыльской катастрофе. Чтобы помнили.