в Самарской областной библиотеке внутри всё украсят вензелями
а вот я вам скажу, кто во всём виноват. я мог бы и промолчать, вы меня не знаете, а я мог бы! но я всё равно скажу! - шевелил раскалённый июльский воздух горячим шёпотом очень потный новый знакомый Субаюшева, - мог бы промолчать, но скажу вам так
его шёпот прервала бредущая сквозь марево над раскалённым асфальтом длинноногая девушка с высокой грудью и собранными в хвост волосами.
Субаюшев и очень потный знакомый проводили её долгими от жары незаинтересованными взглядами.
так смотрят с перил моста собирающиеся свести счёты с жизнью на проплывающий в воде глянцевый журнал.
только девушка ступила за угол, очень потный продолжил фразу - как будто и не прерывался, даже сложное богатство интонации - заискивающе-утвердительно-ехидной, - не изменил:
- виноваты во всём они, эти менеджеры со вкрадчивыми голосами
Субаюшев, ожидавший чего угодно от очень потного человека в вопящей о безразличии чуть ли не ко всему одежде, внезапно заинтересовался:
хм, ну-ка, ну-ка...
обрадованный интересом человек ещё сильнее вспотел и только тут Субаюшев заметил, что от человека не воняет потом, хотя он насквозь мокрый, - вот ведь дар какой божий, - подумал Субаюшев, - редчайший дар...
именно они, менеджеры со вкрадчивыми голосами. они ведь кроме вкрадчиво говорить что умеют? - очень потный указал зачем-то рукой в качающуюся в мареве глубину улицы, Субаюшев всмотрелся, но ничего особенного не рассмотрел, - вот именно, вот именно, - радостно подтвердил как бы прочитавший недоумение Субаюшева очень потный, - ничего особенного они не умеют, вот так! что хотите со мной делайте, я сам эмбиэй, - Субаюшев вопросительно поднял бровь и непроизвольно улыбнулся, - а я понимаю, понимаю, что вы думаете, вы думаете - как может такой лох в обносках быть эмбиэем, а вот и может, потому как я редкий эмбиэй, я эмбиэй-предатель, чужой среди своих, понимаете? я ведь дубиной бизнес-ориентированного креативного мышления могу среднего слона убить, не то, что вас с вашими усмешками... могу, да. но не хочу. да уже и не могу - так не хочу.
грузовик, каракатицей выбросив в пекло тяжёлый дизельный выхлоп, медленно прополз по улице.
его тупой металлический лязг с каким-то сверхзвуковым запаздыванием донёсся до Субаюшева.
а у меня двадцать гривен есть, - внезапно Субаюшев как бы со стороны услышал свой голос, - давайте по пиву, а?
это очень мило с вашей стороны было предложить, честно, очень мило, так что вы зря волнуетесь, что неуместно - очень потный перешёл на совсем извиняющийся тон, без тени ехидства, - я ведь совсем на мели. а по такой жаре...
Субаюшев и очень потный вышли из тени. ближе всего были неприветливые двери убогого окраинного гастрономчика - через дорогу.
в чудовищно вонючем гастрономе оказался работающий холодильник, набитый баночной гадостью двух сортов.
Субаюшев рассчитался, забрал мгновенно покрывшиеся конденсатом и потому скользкие банки, и они с очень потным выскочили на улицу, спасаясь от вони.
как же может женщина, хоть бы она из торговли, она же всё-таки женщина, как же она может в этой вони каждый день, а? - спросил одуревший от внутригастрономной неземной атмосферы Субаюшев даже не собеседника и не самого себя, - человек так ведь не может...
вы не представляете, что человек может, - очень потный то ли хихикнул, то ли всхлипнул, жадно хватая ртом раскалённый воздух, - это ещё ничего, когда просто воняет, даже когда очень сильно воняет. вы вот на собрании акционеров, изменение уставных документов, были когда-нибудь?
ну какой из меня акционер, ну ё-моё, - Субаюшев уже отдышался и, что главное, увидел свободную лавочку в тени большой невысокой липы с густой кроной, - у меня даже карточка эта, как её, ну банковская, один раз в жизни была, я так и не понял, что в ней удобного-то
лавочка была с завидным терпением изрезана похабщиной вперемешку с чуть ли не ветхозаветными откровениями и полными философского и прочих смыслов фразами.
а что, хорошая реклама швейцарских ножиков, - разглядывая письмена, ухмылнулся очень потный, - вот такая жарища, у Ницше денег - голяк, но на пару напасов ещё есть, место тут тихое, он, стало быть, сел, дунул, разморило по жаре, и тут крупным планом - перочинный ножик в его руке и вот эти тексты, - потный пробежался глазами по лавочке, отыскал высмотренное, - да, вот это особенно хорошо, вот это, - он показал пальцем.
Субаюшев, уже глотающий холодное пиво, прочёл -
"Валя из Манеевки
нахера все это было?
я тебя не люблю
иди в жопу
в Манеевку
Антон".
Манеевка эта, она вообще где? - не ожидая ответа, просто для продления разговора, умирающего от ударившего в голову пива, спросил Субаюшев.
вы не поверите, это совершенно удивительно, - с очень потного уже просто капало, - нет, это даже невероятно, но я знаю и Манеевку эту, и, наверное, Валю эту знаю, - что-то в голосе очень потного заставило Субаюшева оторваться от холодной банки.
да был я, был в этой Манеевке, там птицеферма, смена формы собственности, самое место для ницшеанства - потный смахнул свисающую с носа каплю, - сам ницше там бы сдох, конечно, за пол дня, только бы у Вали в кафе "Элизабет" поел, тут же и откинулся бы, но ницшеанство там цветёт, особенно в делах имущественных и приватизационных, там Бог не просто умер, он там и не рождался, это островок мира, вовсе не им созданный. вот там-то я и понял - и про них, и про их вкрадчивые голоса. вот революция та же - это что было? это их, ага, менеджеров, кончали. эффективные - неэффективных. Германии войну просрать умудрились, Японии - скольок той Японии, переплюнуть можно, - а просрали, вот и пришли эффективные менеджеры и эффективно, по-менеджерски, с неэффективными и обошлись. ну, ноусэров, конечно, много пострадало
каких ноусэров? - Субаюшев остолбенел от дальности перелётов мыслей потного.
а вот что было дальше - не знаю пока.
извените.
его шёпот прервала бредущая сквозь марево над раскалённым асфальтом длинноногая девушка с высокой грудью и собранными в хвост волосами.
Субаюшев и очень потный знакомый проводили её долгими от жары незаинтересованными взглядами.
так смотрят с перил моста собирающиеся свести счёты с жизнью на проплывающий в воде глянцевый журнал.
только девушка ступила за угол, очень потный продолжил фразу - как будто и не прерывался, даже сложное богатство интонации - заискивающе-утвердительно-ехидной, - не изменил:
- виноваты во всём они, эти менеджеры со вкрадчивыми голосами
Субаюшев, ожидавший чего угодно от очень потного человека в вопящей о безразличии чуть ли не ко всему одежде, внезапно заинтересовался:
хм, ну-ка, ну-ка...
обрадованный интересом человек ещё сильнее вспотел и только тут Субаюшев заметил, что от человека не воняет потом, хотя он насквозь мокрый, - вот ведь дар какой божий, - подумал Субаюшев, - редчайший дар...
именно они, менеджеры со вкрадчивыми голосами. они ведь кроме вкрадчиво говорить что умеют? - очень потный указал зачем-то рукой в качающуюся в мареве глубину улицы, Субаюшев всмотрелся, но ничего особенного не рассмотрел, - вот именно, вот именно, - радостно подтвердил как бы прочитавший недоумение Субаюшева очень потный, - ничего особенного они не умеют, вот так! что хотите со мной делайте, я сам эмбиэй, - Субаюшев вопросительно поднял бровь и непроизвольно улыбнулся, - а я понимаю, понимаю, что вы думаете, вы думаете - как может такой лох в обносках быть эмбиэем, а вот и может, потому как я редкий эмбиэй, я эмбиэй-предатель, чужой среди своих, понимаете? я ведь дубиной бизнес-ориентированного креативного мышления могу среднего слона убить, не то, что вас с вашими усмешками... могу, да. но не хочу. да уже и не могу - так не хочу.
грузовик, каракатицей выбросив в пекло тяжёлый дизельный выхлоп, медленно прополз по улице.
его тупой металлический лязг с каким-то сверхзвуковым запаздыванием донёсся до Субаюшева.
а у меня двадцать гривен есть, - внезапно Субаюшев как бы со стороны услышал свой голос, - давайте по пиву, а?
это очень мило с вашей стороны было предложить, честно, очень мило, так что вы зря волнуетесь, что неуместно - очень потный перешёл на совсем извиняющийся тон, без тени ехидства, - я ведь совсем на мели. а по такой жаре...
Субаюшев и очень потный вышли из тени. ближе всего были неприветливые двери убогого окраинного гастрономчика - через дорогу.
в чудовищно вонючем гастрономе оказался работающий холодильник, набитый баночной гадостью двух сортов.
Субаюшев рассчитался, забрал мгновенно покрывшиеся конденсатом и потому скользкие банки, и они с очень потным выскочили на улицу, спасаясь от вони.
как же может женщина, хоть бы она из торговли, она же всё-таки женщина, как же она может в этой вони каждый день, а? - спросил одуревший от внутригастрономной неземной атмосферы Субаюшев даже не собеседника и не самого себя, - человек так ведь не может...
вы не представляете, что человек может, - очень потный то ли хихикнул, то ли всхлипнул, жадно хватая ртом раскалённый воздух, - это ещё ничего, когда просто воняет, даже когда очень сильно воняет. вы вот на собрании акционеров, изменение уставных документов, были когда-нибудь?
ну какой из меня акционер, ну ё-моё, - Субаюшев уже отдышался и, что главное, увидел свободную лавочку в тени большой невысокой липы с густой кроной, - у меня даже карточка эта, как её, ну банковская, один раз в жизни была, я так и не понял, что в ней удобного-то
лавочка была с завидным терпением изрезана похабщиной вперемешку с чуть ли не ветхозаветными откровениями и полными философского и прочих смыслов фразами.
а что, хорошая реклама швейцарских ножиков, - разглядывая письмена, ухмылнулся очень потный, - вот такая жарища, у Ницше денег - голяк, но на пару напасов ещё есть, место тут тихое, он, стало быть, сел, дунул, разморило по жаре, и тут крупным планом - перочинный ножик в его руке и вот эти тексты, - потный пробежался глазами по лавочке, отыскал высмотренное, - да, вот это особенно хорошо, вот это, - он показал пальцем.
Субаюшев, уже глотающий холодное пиво, прочёл -
"Валя из Манеевки
нахера все это было?
я тебя не люблю
иди в жопу
в Манеевку
Антон".
Манеевка эта, она вообще где? - не ожидая ответа, просто для продления разговора, умирающего от ударившего в голову пива, спросил Субаюшев.
вы не поверите, это совершенно удивительно, - с очень потного уже просто капало, - нет, это даже невероятно, но я знаю и Манеевку эту, и, наверное, Валю эту знаю, - что-то в голосе очень потного заставило Субаюшева оторваться от холодной банки.
да был я, был в этой Манеевке, там птицеферма, смена формы собственности, самое место для ницшеанства - потный смахнул свисающую с носа каплю, - сам ницше там бы сдох, конечно, за пол дня, только бы у Вали в кафе "Элизабет" поел, тут же и откинулся бы, но ницшеанство там цветёт, особенно в делах имущественных и приватизационных, там Бог не просто умер, он там и не рождался, это островок мира, вовсе не им созданный. вот там-то я и понял - и про них, и про их вкрадчивые голоса. вот революция та же - это что было? это их, ага, менеджеров, кончали. эффективные - неэффективных. Германии войну просрать умудрились, Японии - скольок той Японии, переплюнуть можно, - а просрали, вот и пришли эффективные менеджеры и эффективно, по-менеджерски, с неэффективными и обошлись. ну, ноусэров, конечно, много пострадало
каких ноусэров? - Субаюшев остолбенел от дальности перелётов мыслей потного.
а вот что было дальше - не знаю пока.
извените.