алкогольные мои, голенастые
утром, около десяти, вышел на поверхность из норы "Дворец Украина".
на площади перед дворцом не было ни души.
дома за эрегированной улицей имени Щорса терялись в туманной мгле.
прошёл метров сто.
внезапно стало страшно.
именно так страшно, как бывает с бодуна - как-будто что-то жадное, липкое и холодное ползёт по спине, а ты точно знаешь, что это невозможно, что ничего там нет, нечему там ползти, а оно ползёт, и от этого противоречия становится особенно чудовищно страшно.
шёл по улице имени Анри Барбюса.
он то ли хоккеист, то ли диджей.
короче, точно что не наш кто-то.
на улице туман.
и пустота.
и страшно.
очень страшно.
от страха сорвался в бег.
забежал на перегиб резкого подъёма, зачем-то по проезжей части.
тут в правом боку булькнуло, в выхлоп резко пошёл яростный алкоголь.
и накрыло.
и так накрыло, что предыдущие страхи тут же забылись, потому что теперь действительно стало страшно.
до липкого горячего густого пота стало страшно.
на дереве ветер болтал кусок мокрого картона, от него отпадала то ли грязь, то ли части живого тела, олигофреническая тётка, раскрыв рот, стояла посреди пустой улицы, за стёклами бутиков антигеометрично внедрялись в наше евклидово пространство продукты и товары.
это было ужасно.
хотелось лечь на асфальт и кричать.
спасибо нашему всему - асфальт у нас такой грязный, что лечь и кричать - это отвратительно, отвратительно.
потому и не лёг.
но заблудился.
и ходил дворами, где горластые вороны расклёвывали что-то богатое из мусора успешных жителей центра.
и тут издали, из тумана, вышел дядька.
с очень пожилым красивым лицом.
его послал мне добрый Он.
мы разговорились с дядькой, и пошли вместе в супермаркет.
через долгие страшные пустые туманные кварталы.
сам бы я не дошёл.
в супермаркете тоже было очень страшно.
но была финляндия.
потом попустило, но хочу заметить - один блогер мало что очень много думает, так ещё и делает выводы из придуманного.
а это ужасно, ужасно.
всем спасибо большое, кто доставил кайф.
чай, не в последний раз, да.
спать пойду, глаза закрываются.
до лета - сухой закон.
на площади перед дворцом не было ни души.
дома за эрегированной улицей имени Щорса терялись в туманной мгле.
прошёл метров сто.
внезапно стало страшно.
именно так страшно, как бывает с бодуна - как-будто что-то жадное, липкое и холодное ползёт по спине, а ты точно знаешь, что это невозможно, что ничего там нет, нечему там ползти, а оно ползёт, и от этого противоречия становится особенно чудовищно страшно.
шёл по улице имени Анри Барбюса.
он то ли хоккеист, то ли диджей.
короче, точно что не наш кто-то.
на улице туман.
и пустота.
и страшно.
очень страшно.
от страха сорвался в бег.
забежал на перегиб резкого подъёма, зачем-то по проезжей части.
тут в правом боку булькнуло, в выхлоп резко пошёл яростный алкоголь.
и накрыло.
и так накрыло, что предыдущие страхи тут же забылись, потому что теперь действительно стало страшно.
до липкого горячего густого пота стало страшно.
на дереве ветер болтал кусок мокрого картона, от него отпадала то ли грязь, то ли части живого тела, олигофреническая тётка, раскрыв рот, стояла посреди пустой улицы, за стёклами бутиков антигеометрично внедрялись в наше евклидово пространство продукты и товары.
это было ужасно.
хотелось лечь на асфальт и кричать.
спасибо нашему всему - асфальт у нас такой грязный, что лечь и кричать - это отвратительно, отвратительно.
потому и не лёг.
но заблудился.
и ходил дворами, где горластые вороны расклёвывали что-то богатое из мусора успешных жителей центра.
и тут издали, из тумана, вышел дядька.
с очень пожилым красивым лицом.
его послал мне добрый Он.
мы разговорились с дядькой, и пошли вместе в супермаркет.
через долгие страшные пустые туманные кварталы.
сам бы я не дошёл.
в супермаркете тоже было очень страшно.
но была финляндия.
потом попустило, но хочу заметить - один блогер мало что очень много думает, так ещё и делает выводы из придуманного.
а это ужасно, ужасно.
всем спасибо большое, кто доставил кайф.
чай, не в последний раз, да.
спать пойду, глаза закрываются.
до лета - сухой закон.