О деньгах и сервелате
Чудесная зарисовка от Джона Александровича. :)
Оригинал взят у gilliland в о
Выдал на выпускной волшебный вечер требуемую сумму. Всё правильно: за мои отеческие капризы и выходки я получаю счета к оплате.
Весь вчерашний вечер расставался с деньгами. Я всегда превращаю своё расстование с ними в поучительное представление и драматическую импровизацию. Если уж я с деньгами пощаюсь, то будьте любезны: факелы, рыдающий в фартук дворник, распахнутые окна, крики "помогите", пух из перин, набат, и мой крик: "Вам кажется я плАчу?! Я не плАчу! Я в праве плакать, но скорей на тысячи кусков порвётся сердце... Никодим! Терзай гармонь! Пропало всё! Пропало!"
Дождавшись, когда все домашние соберутся в зале, привлечённые запахими горячей пищи,принюхиваясь и нетерпеливо лупася хвостами по паркету, я произнёс речь. Всё было в ней: голодное мое детство, тяготы взросления, нужда отрочества, бедственность юности, надрывный труд молодости. Изображая, как мои младенческие руки сжимали бидончик со спитым молоком в морозном утре, продолжая размеренное нравоучение, подошёл к шкапчику. Кряхтя и тихонько охая, отпер его, неторопливо подбирая ключи из тяжёлой связки на поясе. Медленно отсчитывал лоснящиеся бумажки. Сплёвывал на пальцы. Пересчитал и вторично, раскладывая банкноты сначала по достоинству, затем по году выпуска, а после ж ещё и по красоте. Каждую купюру разглаживал ладонью. О каждой говорил что-то тёплое, не по обязанности, а от души.
[Spoiler (click to open)]
"Вот так, стало быть", - сказал в звенящей от напряжения тишине, разглаживая денежку, - "вот, детушки, смотрите, как это бывает-то...Взрослил я, значит, себя на том не щадя, сынка на радость обществу, и теперь обязан по зову любящего отцовского сердца, по склонности души своей, оплачивать его грядущие нетрезвые выходки и всяческие несуразные выпускные идиотства. Любой на моём месте закроет лицо руками и спросит с обидой у небушка: за что?! Я не из их числа. "За что?!" - спрашивать буду не я, а вы, любезные мои! Вы! Так я вижу закон справедливый, отцовский, вековой. Я, утомленный годами старец, обязан вкушать плоды, а вы же, должны вокруг меня страдать. Иного не представляю...Вот, сынок, бери, грабь семейство своё, разоряй-жги! Пусть семейство, которое я теперь лишаю шоколада и прочего баловства, полюбуется на тебя. Посмотрит на тебя, на такого... а ты, сынок, на родных полюбуйся. Повспоминай их теперешних, когда вскорости шампанское пить будешь да танцевать, да лакомиться..."
Выдохнул тяжело и отдал деньги. Сам себе не верю. Как в кошмарном сне, честное слово.
Я вот помню, что на моём выпускном родители тоже решили пошиковать. Из шика меня особенно сразило какое-то необъяснимое здравому уму количество сервелата. Он был везде. Весь мой выпускной, праздник лёгкий, по идее, провонял этим сервелатом навечно. Даже не целовался я ни к кем из намеченных к этому делу девушек. Все же этого сервелата натрескались в первые минуты. Плюс лимонад и какая-то шипучка. Целовать никого решительно не хотелось. А раз так, то получился портвейн и немного вкусной и питательной водки. Синька затмила ужас разочарования. Как-то сгладила отчаяние от близости нецелованных, остро пахнущих сервелатом губ. Деньги губят романтику. Так подумал я тогда. И встал на сторону денег, конечно.
Оригинал взят у gilliland в о
Выдал на выпускной волшебный вечер требуемую сумму. Всё правильно: за мои отеческие капризы и выходки я получаю счета к оплате.
Весь вчерашний вечер расставался с деньгами. Я всегда превращаю своё расстование с ними в поучительное представление и драматическую импровизацию. Если уж я с деньгами пощаюсь, то будьте любезны: факелы, рыдающий в фартук дворник, распахнутые окна, крики "помогите", пух из перин, набат, и мой крик: "Вам кажется я плАчу?! Я не плАчу! Я в праве плакать, но скорей на тысячи кусков порвётся сердце... Никодим! Терзай гармонь! Пропало всё! Пропало!"
Дождавшись, когда все домашние соберутся в зале, привлечённые запахими горячей пищи,принюхиваясь и нетерпеливо лупася хвостами по паркету, я произнёс речь. Всё было в ней: голодное мое детство, тяготы взросления, нужда отрочества, бедственность юности, надрывный труд молодости. Изображая, как мои младенческие руки сжимали бидончик со спитым молоком в морозном утре, продолжая размеренное нравоучение, подошёл к шкапчику. Кряхтя и тихонько охая, отпер его, неторопливо подбирая ключи из тяжёлой связки на поясе. Медленно отсчитывал лоснящиеся бумажки. Сплёвывал на пальцы. Пересчитал и вторично, раскладывая банкноты сначала по достоинству, затем по году выпуска, а после ж ещё и по красоте. Каждую купюру разглаживал ладонью. О каждой говорил что-то тёплое, не по обязанности, а от души.
[Spoiler (click to open)]
"Вот так, стало быть", - сказал в звенящей от напряжения тишине, разглаживая денежку, - "вот, детушки, смотрите, как это бывает-то...Взрослил я, значит, себя на том не щадя, сынка на радость обществу, и теперь обязан по зову любящего отцовского сердца, по склонности души своей, оплачивать его грядущие нетрезвые выходки и всяческие несуразные выпускные идиотства. Любой на моём месте закроет лицо руками и спросит с обидой у небушка: за что?! Я не из их числа. "За что?!" - спрашивать буду не я, а вы, любезные мои! Вы! Так я вижу закон справедливый, отцовский, вековой. Я, утомленный годами старец, обязан вкушать плоды, а вы же, должны вокруг меня страдать. Иного не представляю...Вот, сынок, бери, грабь семейство своё, разоряй-жги! Пусть семейство, которое я теперь лишаю шоколада и прочего баловства, полюбуется на тебя. Посмотрит на тебя, на такого... а ты, сынок, на родных полюбуйся. Повспоминай их теперешних, когда вскорости шампанское пить будешь да танцевать, да лакомиться..."
Выдохнул тяжело и отдал деньги. Сам себе не верю. Как в кошмарном сне, честное слово.
Я вот помню, что на моём выпускном родители тоже решили пошиковать. Из шика меня особенно сразило какое-то необъяснимое здравому уму количество сервелата. Он был везде. Весь мой выпускной, праздник лёгкий, по идее, провонял этим сервелатом навечно. Даже не целовался я ни к кем из намеченных к этому делу девушек. Все же этого сервелата натрескались в первые минуты. Плюс лимонад и какая-то шипучка. Целовать никого решительно не хотелось. А раз так, то получился портвейн и немного вкусной и питательной водки. Синька затмила ужас разочарования. Как-то сгладила отчаяние от близости нецелованных, остро пахнущих сервелатом губ. Деньги губят романтику. Так подумал я тогда. И встал на сторону денег, конечно.