"Запомните меня такой".
По наводке len.ru посмотрела фильм 1987 года П.Чухрая "Запомните меня такой". Очень впечатляет, а на фоне того, что это уже перестроечный фильм - выглядит пророчески-страшно.
Трудно представить: пространство фильма - одна комната, кусочек улицы и зал ожидания аэропорта, но оторваться невозможно.
Героиня фильма - старая большевичка, блокадница, ветеран. К ней приезжает семья (она объявляет, что "распорядится наследством"), и всю первую серию нам показывают процесс этой поездки и приготовлений к ней. Вторая серия - уже встреча семьи. Все, больше в фильме ничего нет. Но этот тот случай, когда "в кадр медленно вползает ежик, а у тебя уже штаны мокрые".
Вначале довольно долго семья и особенно бабушка производят гнетущее впечатление. Как сейчас говорят, деструктивная и токсичная атмосфера.Все на всех орут, все недовольны каждым движением друг друга. Особенно жутко смотреть на дочь героини - женщину лет 50-60, которую мать отчитывает за попытку использовать губную помаду, а та оправдывается, как школьница. Разумеется, женщина без семьи, выглядит так, что мать сломала ей жизнь - хотя вроде бы она при матери добровольно, ухаживает, мило улыбается - "ну что ты, мамочка".
Все жутко боятся ехать к бабушке, она производит впечатление монстра, загнобившего всех. Непонятно, зачем вообще к ней едут, тем более, что едет даже бывшая жена сына, как и его новая жена. Ругаются - но едут. Зачем - за каким-то наследством? Но тут же в процессе разборок ей говорят: да отдайте же вы уже. мама, это наследство в детский дом, не нужно нам ничего. Все знают, что предстоит "тяжелый разговор", но никто даже не пытается его избежать.
По ходу выясняются новые подробности - в Ленинградскую блокаду сын и дочь были уже не совсем маленькими детьми, многое помнят, мать протащила их через блокаду, они втроем выжили. Их объединяют страшные воспоминания.
Мать - фактически одна из тех людей, благодаря которым страна поднялась, победила в войне, выжила.
Сын вырос похожим на мать, он напоминает то поколение большевиков - жесткий, бескомпромиссный. На работе - он руководитель строительства в Сибири - он ведет себя честно, пытается изменить ситуацию к лучшему, но его собственное руководство коррумпировано, его хотят подставить, и он, не видя иных возможностей, собирается уйти с должности. Мать упрекает его в трусости. "А кто тебе говорил, что будет легко?" У сына один ответ: "Я пытался, я старался все сделать иначе - но не смог". Бывшая жена - женщина его поколения - судья по профессии (или прокурор?), очень жесткая и даже жестокая, единственная, кто смело схлестывается в спорах с бабушкой, у нее тоже есть свое мнение и принципы.
Следующее поколение представлено новой женой и дочерью - и это совсем другие люди, они мягкие, веселые, стараются всех помирить и вообще, такое ощущение, как-то выжить в этом мире жестких монстров. Принципиальность, ответственность строителя нового мира - они вообще не понимают, что это такое.
И наконец, четвертое поколение семьи - правнук Олежек лет четырнадцати - маленький. простите за выражение, говнюк. В самом прямом смысле слова - толкает, например, тележку с бутылками у подвыпившей соседки, так, что та падает (за это Олежек немедленно огребает оплеуху от деда). Издевается над бабушкой мелкими подколками, которые та часто и не понимает.
Олежек особенно жутко выглядит, при этом, что интересно - это мое поколение, фильм снимался, когда я была примерно в этом возрасте, только вот я поздний ребенок, и мои родители - поколение детей войны. Я бы сказала, Олежек изображен вполне реалистично - не все. конечно, мальчики моего поколения были именно такими, но и таких хватало.
______________
Со временем ты начинаешь понимать, что вот эта жестокость к ближним, эта бескомпромиссность бабушки не имеет ничего общего с деструктивностью или какой-то "токсичностью". И даже то, что ее дочь вот так прожила жизнь, фактически прислуживая матери - видится в другом свете. Даже несчастные оправдания за помаду.
Ключевым, наверное, становится разговор бабушки с правнуком.
- Пока ты не увидишь смерть, смысла жизни не поймешь.
- Ну вот ты видела - и что ты поняла?
- Что жизнь не имеет никакого смысла. Нет смысла, если нет веры.
- А я не хочу верить в эту ерунду, зачем это надо?
- Как же ты жить будешь?
Звучит слово "вера". В конце фильма бабушка достает сохраненную блокадную пайку, 125 граммов страшненького хлеба с примесями. Пайка уже засохла, и бабушка размачивает ее в вине, ломает и раздает детям. Аллюзия совершенно прозрачная - бабушка дает детям причастие.
Ты понимаешь, что дочь - просто монахиня этой странной атеистической религии. Она вполне добровольно посвятила жизнь служению матери, под ее руководством, и вполне добровольно оправдывается за "буржуазные влияния" в виде губной помады. Так же, как монахиня кается в грехах настоятельнице. Это не мать загнобила дочь, это они обе служат чему-то высшему. Своей вере.
Весь этот высший суд бабушки, на который дети несут свои грехи в профессиональной и семейной жизни - все это также по сути исповедь с покаянием и учительством "жрицы" этой странной религии. И делается это добровольно - тяжело, больно, но добровольно; они хотят, чтобы мама оценила их и вынесла свое суждение. Они хотят понять себя самих и свою жизнь. Так идут сейчас к священнику и психологу. И мама, не знающая и не понимающая "реальной жизни". мама, над которой смеются, выжившая из ума старуха, оказывается вдруг высшим авторитетом.
Она не знает "реальной жизни" (до такой степени, что идет звонить из автомата министру, потому что самолет сына опаздывает, и "почему это аэропланы не летают вовремя?") Но она знает иную жизнь, высшую, иную реальность, которой дети (уже за исключением внучки и правнука - они уже нет) ощущают себя подчиненными.
Да и само стремление бабушки вести эти "тяжелые разговоры" видится в ином свете. А как общаться - если не говорить о главном? Внучка Маша, совершенно в современном западном стиле, предпочитает смолл ток ни о чем, давайте просто попьем чаю, поболтаем о ерунде, бабушка, у тебя что-то на платье прицепилось... Давайте мило улыбаться, говорить друг другу комплименты, замалчивать неприятное, не поминать острые темы - "ведь это все любви счастливые моменты", и все у нас будет хорошо.
Бабушка же предпочитает полную, абсолютную честность и открытость. Она намеренно говорит именно о неприятном - например, о разводе детей - и требует полного отчета. Что, почему произошло, как и с кем. И выносит свое нелицеприятное суждение по каждому. Но что интересно, это не ощущается как отторжение - она любит каждого из них, она каждого из них считает своим. Даже бывшую жену сына, и та тоже считает бабушку до сих пор родным человеком, хотя и терпеть вроде бы ее не может. Но ведь едет, выслушивает и оправдывается. Именно потому что они свои, бабушка вправе их судить.
Эта полная честность создает глубину отношений, которая теперь уже невозможна. Теперь мы умеем только щадить друг друга и говорить приятные вещи - а если неприятно, немедленно расстаемся.
В фильме, конечно, есть чисто перестроечные моменты. Например, муж бабушки якобы попал в плен, а из плена - в лагерь, и она вроде как искала его, не смогла найти, и говорила всем, что не верит, что он вообще мог попасть в плен. Мы теперь знаем, что это - одна из перестроечных баек, о том, что прямо-таки все из плена прямиком попадали в гулаг, и что было "запрещено" попадать в плен. Преувеличиваются и трудности со снабжением ("сметана по талонам"). Несмотря на эти перестроечные передергивания, фильм в целом комплиментарен к советской власти, новая жена сына, чистая, хорошая девушка, говорит, что конечно же, жизнь бабушки прошла не зря, что у них в Сибири нет сказочных голубых городов, а есть и плохое, и хорошее, но все это было не зря. Следовало добавить, что конечно же, жизнь бабушки прошла не зря, потому что все это вообще ЕСТЬ, что вообще есть какие-то города, с отоплением, горячей водой, электричеством и "аэропланами", что есть советский народ, образованные люди с духовными исканиями - а мог быть протекторат Третьего Рейха или кого-то еще с голодными темными туземцами.
Кстати, бабушка работала с Кировым, то есть занимала явно высокие посты - но живет до сих пор в страшненькой коммуналке. И даже за ветеранскими пайками из принципа не ходит.
В конце, после "причастия", она говорит фразу, которая для нас, с послезнанием, звучит страшно:
- Я завещаю вам эту страну. Теперь вы должны думать о ней день и ночь. Я уже старая, я устала и не могу.
Поскольку мы теперь знаем, что детки через несколько лет сделали с наследством бабушки - это звучит по-настоящему жутко.
Конечно, все это неправильно и не имеет отношения к научному коммунизму; последний крайне далек от религиозного понимания. Имеет это все отношение к уникальной ситуации, в которой оказался СССР, первое социалистическое государство мира. Внешние и внутренние условия были до того неблагоприятными, почти невыносимыми, что для преодоления их нужна была критическая масса вот таких - практически монашески верующих, практически религиозных, фанатичных большевиков. Это они нас спасли - причем даже не как социалистическую страну (социализм не выдержал), а вообще как нацию, как страну, как людей. Это они тащили за собой, волокли, убеждали, заставляли всех остальных "нормальных людей" - и это они победили. И в войне, и в строительстве новой жизни.
В фильме есть еще знаковый момент, когда бабушка предлагает "выпить за лучшие годы". Бывшая сноха с иронией спрашивает:
- Это какие? Тридцатые? Сороковые?
И в самом деле, звучит страшно. Да, для бабушки это были лучшие годы - но учитывая невыносимую тяжесть тогдашних реалий (в особенности, конечно сороковых, но ведь и тридцатые были фактически лишь подготовкой к ним) - как-то не поворачивается язык назвать эти годы лучшими и счастливыми.
Это перекликается с моими недавними мыслями о том, что нашу страну война надорвала. В каком-то смысле за победу в самом деле была заплачена слишком дорогая цена. Не из-за чьих-то ошибок, и не в плане "разбрасывания жизнями" - этого не было, и не в этом дело. Эта цена была необходима. Но мы окончательно надорвались. Лучшие люди погибли, а другие были необратимо травматизированы. И да, повторяю, это было неизбежно, и это было правильно. Бабушка ведь в фильме сама - глубоко раненый душевно, переживший страшные муки человек; ее единственная стратегия копинга (приспособления к травме) - быть сильной, служить делу, в которое она верит. Так же ранен и ее сын (помнящий блокаду), и он тоже пытается следовать за матерью. но изменившиеся условия не позволяют ему так жить, этого мать не понимает, она лишь повторяет: конечно, это трудно, а что ты хотел? Она не понимает, что он не может сражаться в одиночку, что таких, как они - остались единицы.
В поколении Олежека - доли процента... и те ощущают себя смешными. никому не нужными чужаками.
Очень хороший фильм, точно отражающий ту, раннеперестроечную духовную реальность народа.
Click to viewТрудно представить: пространство фильма - одна комната, кусочек улицы и зал ожидания аэропорта, но оторваться невозможно.
Героиня фильма - старая большевичка, блокадница, ветеран. К ней приезжает семья (она объявляет, что "распорядится наследством"), и всю первую серию нам показывают процесс этой поездки и приготовлений к ней. Вторая серия - уже встреча семьи. Все, больше в фильме ничего нет. Но этот тот случай, когда "в кадр медленно вползает ежик, а у тебя уже штаны мокрые".
Вначале довольно долго семья и особенно бабушка производят гнетущее впечатление. Как сейчас говорят, деструктивная и токсичная атмосфера.Все на всех орут, все недовольны каждым движением друг друга. Особенно жутко смотреть на дочь героини - женщину лет 50-60, которую мать отчитывает за попытку использовать губную помаду, а та оправдывается, как школьница. Разумеется, женщина без семьи, выглядит так, что мать сломала ей жизнь - хотя вроде бы она при матери добровольно, ухаживает, мило улыбается - "ну что ты, мамочка".
Все жутко боятся ехать к бабушке, она производит впечатление монстра, загнобившего всех. Непонятно, зачем вообще к ней едут, тем более, что едет даже бывшая жена сына, как и его новая жена. Ругаются - но едут. Зачем - за каким-то наследством? Но тут же в процессе разборок ей говорят: да отдайте же вы уже. мама, это наследство в детский дом, не нужно нам ничего. Все знают, что предстоит "тяжелый разговор", но никто даже не пытается его избежать.
По ходу выясняются новые подробности - в Ленинградскую блокаду сын и дочь были уже не совсем маленькими детьми, многое помнят, мать протащила их через блокаду, они втроем выжили. Их объединяют страшные воспоминания.
Мать - фактически одна из тех людей, благодаря которым страна поднялась, победила в войне, выжила.
Сын вырос похожим на мать, он напоминает то поколение большевиков - жесткий, бескомпромиссный. На работе - он руководитель строительства в Сибири - он ведет себя честно, пытается изменить ситуацию к лучшему, но его собственное руководство коррумпировано, его хотят подставить, и он, не видя иных возможностей, собирается уйти с должности. Мать упрекает его в трусости. "А кто тебе говорил, что будет легко?" У сына один ответ: "Я пытался, я старался все сделать иначе - но не смог". Бывшая жена - женщина его поколения - судья по профессии (или прокурор?), очень жесткая и даже жестокая, единственная, кто смело схлестывается в спорах с бабушкой, у нее тоже есть свое мнение и принципы.
Следующее поколение представлено новой женой и дочерью - и это совсем другие люди, они мягкие, веселые, стараются всех помирить и вообще, такое ощущение, как-то выжить в этом мире жестких монстров. Принципиальность, ответственность строителя нового мира - они вообще не понимают, что это такое.
И наконец, четвертое поколение семьи - правнук Олежек лет четырнадцати - маленький. простите за выражение, говнюк. В самом прямом смысле слова - толкает, например, тележку с бутылками у подвыпившей соседки, так, что та падает (за это Олежек немедленно огребает оплеуху от деда). Издевается над бабушкой мелкими подколками, которые та часто и не понимает.
Олежек особенно жутко выглядит, при этом, что интересно - это мое поколение, фильм снимался, когда я была примерно в этом возрасте, только вот я поздний ребенок, и мои родители - поколение детей войны. Я бы сказала, Олежек изображен вполне реалистично - не все. конечно, мальчики моего поколения были именно такими, но и таких хватало.
______________
Со временем ты начинаешь понимать, что вот эта жестокость к ближним, эта бескомпромиссность бабушки не имеет ничего общего с деструктивностью или какой-то "токсичностью". И даже то, что ее дочь вот так прожила жизнь, фактически прислуживая матери - видится в другом свете. Даже несчастные оправдания за помаду.
Ключевым, наверное, становится разговор бабушки с правнуком.
- Пока ты не увидишь смерть, смысла жизни не поймешь.
- Ну вот ты видела - и что ты поняла?
- Что жизнь не имеет никакого смысла. Нет смысла, если нет веры.
- А я не хочу верить в эту ерунду, зачем это надо?
- Как же ты жить будешь?
Звучит слово "вера". В конце фильма бабушка достает сохраненную блокадную пайку, 125 граммов страшненького хлеба с примесями. Пайка уже засохла, и бабушка размачивает ее в вине, ломает и раздает детям. Аллюзия совершенно прозрачная - бабушка дает детям причастие.
Ты понимаешь, что дочь - просто монахиня этой странной атеистической религии. Она вполне добровольно посвятила жизнь служению матери, под ее руководством, и вполне добровольно оправдывается за "буржуазные влияния" в виде губной помады. Так же, как монахиня кается в грехах настоятельнице. Это не мать загнобила дочь, это они обе служат чему-то высшему. Своей вере.
Весь этот высший суд бабушки, на который дети несут свои грехи в профессиональной и семейной жизни - все это также по сути исповедь с покаянием и учительством "жрицы" этой странной религии. И делается это добровольно - тяжело, больно, но добровольно; они хотят, чтобы мама оценила их и вынесла свое суждение. Они хотят понять себя самих и свою жизнь. Так идут сейчас к священнику и психологу. И мама, не знающая и не понимающая "реальной жизни". мама, над которой смеются, выжившая из ума старуха, оказывается вдруг высшим авторитетом.
Она не знает "реальной жизни" (до такой степени, что идет звонить из автомата министру, потому что самолет сына опаздывает, и "почему это аэропланы не летают вовремя?") Но она знает иную жизнь, высшую, иную реальность, которой дети (уже за исключением внучки и правнука - они уже нет) ощущают себя подчиненными.
Да и само стремление бабушки вести эти "тяжелые разговоры" видится в ином свете. А как общаться - если не говорить о главном? Внучка Маша, совершенно в современном западном стиле, предпочитает смолл ток ни о чем, давайте просто попьем чаю, поболтаем о ерунде, бабушка, у тебя что-то на платье прицепилось... Давайте мило улыбаться, говорить друг другу комплименты, замалчивать неприятное, не поминать острые темы - "ведь это все любви счастливые моменты", и все у нас будет хорошо.
Бабушка же предпочитает полную, абсолютную честность и открытость. Она намеренно говорит именно о неприятном - например, о разводе детей - и требует полного отчета. Что, почему произошло, как и с кем. И выносит свое нелицеприятное суждение по каждому. Но что интересно, это не ощущается как отторжение - она любит каждого из них, она каждого из них считает своим. Даже бывшую жену сына, и та тоже считает бабушку до сих пор родным человеком, хотя и терпеть вроде бы ее не может. Но ведь едет, выслушивает и оправдывается. Именно потому что они свои, бабушка вправе их судить.
Эта полная честность создает глубину отношений, которая теперь уже невозможна. Теперь мы умеем только щадить друг друга и говорить приятные вещи - а если неприятно, немедленно расстаемся.
В фильме, конечно, есть чисто перестроечные моменты. Например, муж бабушки якобы попал в плен, а из плена - в лагерь, и она вроде как искала его, не смогла найти, и говорила всем, что не верит, что он вообще мог попасть в плен. Мы теперь знаем, что это - одна из перестроечных баек, о том, что прямо-таки все из плена прямиком попадали в гулаг, и что было "запрещено" попадать в плен. Преувеличиваются и трудности со снабжением ("сметана по талонам"). Несмотря на эти перестроечные передергивания, фильм в целом комплиментарен к советской власти, новая жена сына, чистая, хорошая девушка, говорит, что конечно же, жизнь бабушки прошла не зря, что у них в Сибири нет сказочных голубых городов, а есть и плохое, и хорошее, но все это было не зря. Следовало добавить, что конечно же, жизнь бабушки прошла не зря, потому что все это вообще ЕСТЬ, что вообще есть какие-то города, с отоплением, горячей водой, электричеством и "аэропланами", что есть советский народ, образованные люди с духовными исканиями - а мог быть протекторат Третьего Рейха или кого-то еще с голодными темными туземцами.
Кстати, бабушка работала с Кировым, то есть занимала явно высокие посты - но живет до сих пор в страшненькой коммуналке. И даже за ветеранскими пайками из принципа не ходит.
В конце, после "причастия", она говорит фразу, которая для нас, с послезнанием, звучит страшно:
- Я завещаю вам эту страну. Теперь вы должны думать о ней день и ночь. Я уже старая, я устала и не могу.
Поскольку мы теперь знаем, что детки через несколько лет сделали с наследством бабушки - это звучит по-настоящему жутко.
Конечно, все это неправильно и не имеет отношения к научному коммунизму; последний крайне далек от религиозного понимания. Имеет это все отношение к уникальной ситуации, в которой оказался СССР, первое социалистическое государство мира. Внешние и внутренние условия были до того неблагоприятными, почти невыносимыми, что для преодоления их нужна была критическая масса вот таких - практически монашески верующих, практически религиозных, фанатичных большевиков. Это они нас спасли - причем даже не как социалистическую страну (социализм не выдержал), а вообще как нацию, как страну, как людей. Это они тащили за собой, волокли, убеждали, заставляли всех остальных "нормальных людей" - и это они победили. И в войне, и в строительстве новой жизни.
В фильме есть еще знаковый момент, когда бабушка предлагает "выпить за лучшие годы". Бывшая сноха с иронией спрашивает:
- Это какие? Тридцатые? Сороковые?
И в самом деле, звучит страшно. Да, для бабушки это были лучшие годы - но учитывая невыносимую тяжесть тогдашних реалий (в особенности, конечно сороковых, но ведь и тридцатые были фактически лишь подготовкой к ним) - как-то не поворачивается язык назвать эти годы лучшими и счастливыми.
Это перекликается с моими недавними мыслями о том, что нашу страну война надорвала. В каком-то смысле за победу в самом деле была заплачена слишком дорогая цена. Не из-за чьих-то ошибок, и не в плане "разбрасывания жизнями" - этого не было, и не в этом дело. Эта цена была необходима. Но мы окончательно надорвались. Лучшие люди погибли, а другие были необратимо травматизированы. И да, повторяю, это было неизбежно, и это было правильно. Бабушка ведь в фильме сама - глубоко раненый душевно, переживший страшные муки человек; ее единственная стратегия копинга (приспособления к травме) - быть сильной, служить делу, в которое она верит. Так же ранен и ее сын (помнящий блокаду), и он тоже пытается следовать за матерью. но изменившиеся условия не позволяют ему так жить, этого мать не понимает, она лишь повторяет: конечно, это трудно, а что ты хотел? Она не понимает, что он не может сражаться в одиночку, что таких, как они - остались единицы.
В поколении Олежека - доли процента... и те ощущают себя смешными. никому не нужными чужаками.
Очень хороший фильм, точно отражающий ту, раннеперестроечную духовную реальность народа.