Верить, не верить? Из книги Видмара Зееланда "Эра Водолея"
Верить, не верить?
Существует огромный соблазн удариться в этимологию слова «религия» и объяснить не задумывающимся об этом, что religio в переводе с латыни означает «обратная связь» и указать на вполне очевидный факт отсутствия доказуемой связи обрядовой практики и предполагаемого вмешательства сверхъестественных сил с результатом в виде набора жизненных и цивилизационных благ. В то же время нелишне напомнить, что в «родном языке» всех авраамических религий, древнееврейском, слово «молиться» - «lehitpalel» - означает «судить себя».
Нетрудно убедиться, что, являясь возвратным глаголом, этот термин более чем недвусмысленно указывает семантическую направленность действия вовнутрь, а не вовне. Пользуясь всего лишь пресловутой «бритвой Оккама», легко принять в качестве рабочей гипотезы идею, что в изначальном, первозданном смысле молитва - это рефлексия, осмысление собственных поступков и переоценка личного опыта в свете универсальных моральных императивов, сложившихся задолго до того, как их назвали «десятью заповедями» (воспользуемся этим определением и мы, дабы не углубляться в несусветные дебри).
Но дело в том, что ничего трансцендентного в этих принципах нет: все они, будучи разделяемы большинством людей и применяемы с приемлемой частотой повторения, обеспечивают человечеству оптимум существования в рамках планетарного гомеостазиса. (О развивающемся декурсе, т.е. аберрации, «отклонении от курса» в виде консюмеризма, его причинах и следствиях, мы поговорим в другой раз.)
Критикуя религиозное мировоззрение, нельзя игнорировать тот факт, что в историческом плане оно, а точнее, его дериват - церковь, религиозная община - выполняла, да и сейчас в известной мере продолжает выполнять общественно-полезную функцию трансцендентации и сакрализации морали. Все остальные, когда-то не менее, если не более важные задачи сохранения и систематизации знаний, передачи накопленного опыта (вспомним, например, египетское жречество, регулировавшее жизненно важные для египетского социума моменты, как сроки сельскохозяйственных работ) сегодня выполняются другими институциями - научными, образовательными, государственными. Искусство также давно перестало быть «служанкой веры».
Другой важнейший аспект заключается в том, что любая критика религии и религиозности правомочна лишь с позиций научного мировоззрения. Невозможно критиковать только чужие религиозные воззрения, оставляя вне критики собственные. Сама семантическая конструкция «моя вера истинна, а твоя - ложна» неправомочна и алогична. Естественно, любой последовательный адепт любой из религиозных систем использует именно такой подход в критике, что делает его позицию априорно уязвимой и недоказуемой. Критика религий возможна лишь с высоты позитивизма, одинаково критично воспринимающего как «свою», так и «чужую» религию.
Разумеется, оставаясь даже умеренным адептом той или иной религии, критиковать религиозное мировоззрение немыслимо. Именно поэтому столь смехотворно выглядят претензии к исламу со стороны христианства: «врачу, исцелися сам!» Один только факт признания вероятности сосуществования с иной системой религиозного мировоззрения уже сам по себе является источником перманентного состояния когнитивного диссонанса: верующий одним образом способен мириться с ненулевым количеством верующих иначе лишь до той поры, пока не может по объективным причинам устранить это противоречие.
В этом заключается суть «религиозного инстинкта», лежащая в основе прозелитизма и религиозных войн, и тот верующий, который примется возмущённо отрицать необходимость того и другого, может быть легко уличён в неискренности, а то и в лжесвидетельстве. Прозелитизм может быть «мирным» или «воинствующим», но никакой верующий не в состоянии отрицать его как принцип. (Прозелитизм может быть инкорпорирующим, как в позднем греко-римском политеизме и митраизме, или рекреационно-адаптирующим, как в иудаизме, но суть явления остаётся прежним.)
К сожалению, все эти разглагольствования не дают ответа на один животрепещущий вопрос: откуда же берётся, из чего произрастает это самое религиозное мировоззрение? Не является ли его широчайшее, повсеместное распространение неопровержимым свидетельством бытия всемогущего бога или каких-то других сверхъестественных сил? К счастью, ответ на этот вопрос, стоивший многих бессонных ночей основоположникам Просвещения, найден современной наукой.
Вот как формулирует это мой давний коллега и друг, широко известный учёный и популяризатор науки Ричард Докинз: «Дарвиновский естественный отбор формирует детский мозг с тенденцией верить старшим, со способностью имитации и копирования и, следовательно, косвенно со способностью к распространению слухов, легенд, к религиозной вере. Но, создав такой мозг, генетический отбор порождает некоторый новый вид негенетической наследственности, которая может служить базой нового вида эпидемиологии и, возможно, даже нового негенетического дарвиновского естественного отбора. Я полагаю, что религия относится к группе явлений, объясняемых этим видом негенетической эпидемиологии с возможной примесью такого негенетического дарвиновского отбора. И если это так, религия не имеет никакой ценности для выживания человеческих особей и не даёт никаких преимуществ для их генов. Если и есть от неё какая-то польза, то только для неё самой».
Эта гипотеза, служащая основой для позитивистской теории возникновения и развития религиозного мировоззрения, привести которую здесь целиком не представляется возможным, подтверждена целым рядом научных экспериментов, задокументированных в том числе и Р. Докинзом, а также другими специалистами. Один из таких экспериментов детально описан здесь.
Судя по ряду признаков, другая важнейшая составляющая религиозного мировоззрения - ритуал - ещё древнее «мистических» переживаний. Собственно, феномен ритуала давно изучен социологами и этологами, и я не собираюсь повторять многократно пройдённые до меня «этапы большого пути». Для нас будет важно вспомнить, что ритуал в подавляющем большинстве случаев возникает из жизненной коллизии, явившей некогда ожидаемый или превосходящий ожидания результат. Коллизия параметризируется и возводится в ранг ритуала, повторяемого всякий раз в надежде получить однажды достигнутый результат, причём в параметры включаются не только целесообразные, но и явно нецелесообразные действия. Здесь люди наступают на хорошо знакомые владеющим логикой «грабли»: после этого - не обязательно вследствие этого. «Грабли»-то знакомые, но это ничуть не мешает людям снова и снова на них наступать.
Этот процесс был всесторонне исследован уже в новейшее время на примере такого явления, как «карго-культы». Не откажу себе в удовольствии ещё раз напомнить читателю, что же они из себя представляют. «Карго-культы» возникли во время Второй Мировой войны на островах Океании и Полинезии. Местное население наблюдало необъяснимые в рамках господствовавшего среди них мировоззрения события: высадку американских войсковых десантов, сложные логистические операции снабжения войск грузами («карго»), обеспечивающими проведение боевых действий, деятельность американцев, никак (в их представлении) не связанную с производством материальных благ. Часть этих благ - одежда, консервы, простые орудия (топоры, ножи и т.д.) - перепадала также «изумлённым аборигенам» в виде «гуманитарной помощи». Качество и количество предметов и продуктов было таким, что разум полинезийцев оказался банально не в состоянии вместить возможность их земного, «посюстороннего» происхождения. Бедным дикарям пришлось придумать «теорию», согласно которой их давно умершие предки послали им все эти богатства, а «белые люди» присвоили их себе.
Присвоение стало возможным (внимание!) благодаря тому, что «белые» владеют особой, ужасной магией, и для того, чтобы вернуть себе «дары» предков, необходимо внимательно изучить и тщательно повторять все магические действия, выполняемые «белыми». В результате большинство полинезийцев полностью отказались от своих прежних верований и с энтузиазмом - на протяжении десятилетий - строили «самолёты» и «взлётные полосы» из бамбука, сажали на соломенные «вышки» отважных «диспетчеров» в «наушниках» из ореховой скорлупы, маршировали с деревянными «винтовками», - словом, организовали для этологов, психологов и социологов настоящий праздник.
Смех - смехом, но «магия» принесла свои плоды: специалисты, прибывшие для изучения карго-культов, привезли с собой в том числе и вожделенный «карго». Для наблюдателя, сколько-нибудь скептически настроенного и знакомого с упомянутым выше явлением, делается вполне очевидным родство современных религий, имеющих развитую литургию, именно с карго-культами. Все остальные конфессии вообще являются дериватами этих дериватов, что в моих глазах лишает их какой-либо мировоззренческой ценности: человеку отпущено не так уж много времени на Познание, и отвлекаться от процесса ради поиска нескольких жемчужин «Древней Истины» в гигантской куче человеческих заблуждений и преступлений, возможно, найдётся тьма охотников, - я не из их числа.
Есть ещё один аспект религиозного мировоззрения, вызывающий у меня резкое неприятие. Последовательные приверженцы любых религий не являются в полной мере взрослыми и ответственными людьми. Они, словно дети, не в состоянии вместить неопределённости - состояния, привычного для любого взрослого и разумного существа. Они нуждаются в немедленном и непременно целостном объяснении, во «Всеобщей Абсолютно Истинной Теории Всего».
Представитель «интеллектуального большинства» (политкорректный эквивалент того, кого следует называть, как и положено, инфантильным глупцом) не способен пережить не только состояние «не знаю», - даже «пока не знаю» для него непереносимо. Естественно, на место «не знаю» подставляется универсально-недоказуемое «так велел (устроил, создал) Господь!!!». Так глупец «решает» проблему Познания.
К сожалению, кроме инфантильных глупцов, в мире полно негодяев, которые не только не задают вопросов «почему?» ни самим себе, ни окружающим, но и набрасываются с палками и пластитом на тех, кто осмелится предположить, что такой вопрос вообще можно задать. Увы, подавляющее большинство этих малоприятных господ являются приверженцами т.н. «религии», известной как «ис
Существует огромный соблазн удариться в этимологию слова «религия» и объяснить не задумывающимся об этом, что religio в переводе с латыни означает «обратная связь» и указать на вполне очевидный факт отсутствия доказуемой связи обрядовой практики и предполагаемого вмешательства сверхъестественных сил с результатом в виде набора жизненных и цивилизационных благ. В то же время нелишне напомнить, что в «родном языке» всех авраамических религий, древнееврейском, слово «молиться» - «lehitpalel» - означает «судить себя».
Нетрудно убедиться, что, являясь возвратным глаголом, этот термин более чем недвусмысленно указывает семантическую направленность действия вовнутрь, а не вовне. Пользуясь всего лишь пресловутой «бритвой Оккама», легко принять в качестве рабочей гипотезы идею, что в изначальном, первозданном смысле молитва - это рефлексия, осмысление собственных поступков и переоценка личного опыта в свете универсальных моральных императивов, сложившихся задолго до того, как их назвали «десятью заповедями» (воспользуемся этим определением и мы, дабы не углубляться в несусветные дебри).
Но дело в том, что ничего трансцендентного в этих принципах нет: все они, будучи разделяемы большинством людей и применяемы с приемлемой частотой повторения, обеспечивают человечеству оптимум существования в рамках планетарного гомеостазиса. (О развивающемся декурсе, т.е. аберрации, «отклонении от курса» в виде консюмеризма, его причинах и следствиях, мы поговорим в другой раз.)
Критикуя религиозное мировоззрение, нельзя игнорировать тот факт, что в историческом плане оно, а точнее, его дериват - церковь, религиозная община - выполняла, да и сейчас в известной мере продолжает выполнять общественно-полезную функцию трансцендентации и сакрализации морали. Все остальные, когда-то не менее, если не более важные задачи сохранения и систематизации знаний, передачи накопленного опыта (вспомним, например, египетское жречество, регулировавшее жизненно важные для египетского социума моменты, как сроки сельскохозяйственных работ) сегодня выполняются другими институциями - научными, образовательными, государственными. Искусство также давно перестало быть «служанкой веры».
Другой важнейший аспект заключается в том, что любая критика религии и религиозности правомочна лишь с позиций научного мировоззрения. Невозможно критиковать только чужие религиозные воззрения, оставляя вне критики собственные. Сама семантическая конструкция «моя вера истинна, а твоя - ложна» неправомочна и алогична. Естественно, любой последовательный адепт любой из религиозных систем использует именно такой подход в критике, что делает его позицию априорно уязвимой и недоказуемой. Критика религий возможна лишь с высоты позитивизма, одинаково критично воспринимающего как «свою», так и «чужую» религию.
Разумеется, оставаясь даже умеренным адептом той или иной религии, критиковать религиозное мировоззрение немыслимо. Именно поэтому столь смехотворно выглядят претензии к исламу со стороны христианства: «врачу, исцелися сам!» Один только факт признания вероятности сосуществования с иной системой религиозного мировоззрения уже сам по себе является источником перманентного состояния когнитивного диссонанса: верующий одним образом способен мириться с ненулевым количеством верующих иначе лишь до той поры, пока не может по объективным причинам устранить это противоречие.
В этом заключается суть «религиозного инстинкта», лежащая в основе прозелитизма и религиозных войн, и тот верующий, который примется возмущённо отрицать необходимость того и другого, может быть легко уличён в неискренности, а то и в лжесвидетельстве. Прозелитизм может быть «мирным» или «воинствующим», но никакой верующий не в состоянии отрицать его как принцип. (Прозелитизм может быть инкорпорирующим, как в позднем греко-римском политеизме и митраизме, или рекреационно-адаптирующим, как в иудаизме, но суть явления остаётся прежним.)
К сожалению, все эти разглагольствования не дают ответа на один животрепещущий вопрос: откуда же берётся, из чего произрастает это самое религиозное мировоззрение? Не является ли его широчайшее, повсеместное распространение неопровержимым свидетельством бытия всемогущего бога или каких-то других сверхъестественных сил? К счастью, ответ на этот вопрос, стоивший многих бессонных ночей основоположникам Просвещения, найден современной наукой.
Вот как формулирует это мой давний коллега и друг, широко известный учёный и популяризатор науки Ричард Докинз: «Дарвиновский естественный отбор формирует детский мозг с тенденцией верить старшим, со способностью имитации и копирования и, следовательно, косвенно со способностью к распространению слухов, легенд, к религиозной вере. Но, создав такой мозг, генетический отбор порождает некоторый новый вид негенетической наследственности, которая может служить базой нового вида эпидемиологии и, возможно, даже нового негенетического дарвиновского естественного отбора. Я полагаю, что религия относится к группе явлений, объясняемых этим видом негенетической эпидемиологии с возможной примесью такого негенетического дарвиновского отбора. И если это так, религия не имеет никакой ценности для выживания человеческих особей и не даёт никаких преимуществ для их генов. Если и есть от неё какая-то польза, то только для неё самой».
Эта гипотеза, служащая основой для позитивистской теории возникновения и развития религиозного мировоззрения, привести которую здесь целиком не представляется возможным, подтверждена целым рядом научных экспериментов, задокументированных в том числе и Р. Докинзом, а также другими специалистами. Один из таких экспериментов детально описан здесь.
Судя по ряду признаков, другая важнейшая составляющая религиозного мировоззрения - ритуал - ещё древнее «мистических» переживаний. Собственно, феномен ритуала давно изучен социологами и этологами, и я не собираюсь повторять многократно пройдённые до меня «этапы большого пути». Для нас будет важно вспомнить, что ритуал в подавляющем большинстве случаев возникает из жизненной коллизии, явившей некогда ожидаемый или превосходящий ожидания результат. Коллизия параметризируется и возводится в ранг ритуала, повторяемого всякий раз в надежде получить однажды достигнутый результат, причём в параметры включаются не только целесообразные, но и явно нецелесообразные действия. Здесь люди наступают на хорошо знакомые владеющим логикой «грабли»: после этого - не обязательно вследствие этого. «Грабли»-то знакомые, но это ничуть не мешает людям снова и снова на них наступать.
Этот процесс был всесторонне исследован уже в новейшее время на примере такого явления, как «карго-культы». Не откажу себе в удовольствии ещё раз напомнить читателю, что же они из себя представляют. «Карго-культы» возникли во время Второй Мировой войны на островах Океании и Полинезии. Местное население наблюдало необъяснимые в рамках господствовавшего среди них мировоззрения события: высадку американских войсковых десантов, сложные логистические операции снабжения войск грузами («карго»), обеспечивающими проведение боевых действий, деятельность американцев, никак (в их представлении) не связанную с производством материальных благ. Часть этих благ - одежда, консервы, простые орудия (топоры, ножи и т.д.) - перепадала также «изумлённым аборигенам» в виде «гуманитарной помощи». Качество и количество предметов и продуктов было таким, что разум полинезийцев оказался банально не в состоянии вместить возможность их земного, «посюстороннего» происхождения. Бедным дикарям пришлось придумать «теорию», согласно которой их давно умершие предки послали им все эти богатства, а «белые люди» присвоили их себе.
Присвоение стало возможным (внимание!) благодаря тому, что «белые» владеют особой, ужасной магией, и для того, чтобы вернуть себе «дары» предков, необходимо внимательно изучить и тщательно повторять все магические действия, выполняемые «белыми». В результате большинство полинезийцев полностью отказались от своих прежних верований и с энтузиазмом - на протяжении десятилетий - строили «самолёты» и «взлётные полосы» из бамбука, сажали на соломенные «вышки» отважных «диспетчеров» в «наушниках» из ореховой скорлупы, маршировали с деревянными «винтовками», - словом, организовали для этологов, психологов и социологов настоящий праздник.
Смех - смехом, но «магия» принесла свои плоды: специалисты, прибывшие для изучения карго-культов, привезли с собой в том числе и вожделенный «карго». Для наблюдателя, сколько-нибудь скептически настроенного и знакомого с упомянутым выше явлением, делается вполне очевидным родство современных религий, имеющих развитую литургию, именно с карго-культами. Все остальные конфессии вообще являются дериватами этих дериватов, что в моих глазах лишает их какой-либо мировоззренческой ценности: человеку отпущено не так уж много времени на Познание, и отвлекаться от процесса ради поиска нескольких жемчужин «Древней Истины» в гигантской куче человеческих заблуждений и преступлений, возможно, найдётся тьма охотников, - я не из их числа.
Есть ещё один аспект религиозного мировоззрения, вызывающий у меня резкое неприятие. Последовательные приверженцы любых религий не являются в полной мере взрослыми и ответственными людьми. Они, словно дети, не в состоянии вместить неопределённости - состояния, привычного для любого взрослого и разумного существа. Они нуждаются в немедленном и непременно целостном объяснении, во «Всеобщей Абсолютно Истинной Теории Всего».
Представитель «интеллектуального большинства» (политкорректный эквивалент того, кого следует называть, как и положено, инфантильным глупцом) не способен пережить не только состояние «не знаю», - даже «пока не знаю» для него непереносимо. Естественно, на место «не знаю» подставляется универсально-недоказуемое «так велел (устроил, создал) Господь!!!». Так глупец «решает» проблему Познания.
К сожалению, кроме инфантильных глупцов, в мире полно негодяев, которые не только не задают вопросов «почему?» ни самим себе, ни окружающим, но и набрасываются с палками и пластитом на тех, кто осмелится предположить, что такой вопрос вообще можно задать. Увы, подавляющее большинство этих малоприятных господ являются приверженцами т.н. «религии», известной как «ис