Две легенды о Винете.
Оригинал взят у nap1000 в Две легенды о Винете.
Бронзовая фигурка коня из поморского Волина.
И пара поморских легенд.
I.Слепой конь.
Много много лет назад в городе Винета жил богатый купец, имевший много кораблей и скупавший и продававший много товара. Дом его был полон роскоши. Стены были обклеины обоями, полы покрыты коврами, а хозяин с хозяйкой ходили все в бархате и шёлке. В конюшне стояли четыре рыжие лошади для повозки и белый конь для верховой езды. Этот белый конь был самым быстрым во всей Винете, и Узедом ( так звали купца ) называл своего любимца «скачущий по ветру». Однажды Узедом поскакал на нём в лес, посмотреть, не прибыл ли ожидаемый им товар. Внезапно на него набросилось шестеро разбойников, и никогда бы ему было не увидеть уже Винеты, если бы конь не спас своего хозяина. Ведь один из разбойников успел уже ухватить конскую узду, а другой перегородил проход большим шестом, через который и сумел перескочить конь Узедома.
Конь был весь в пене, когда доставил своего хозяина домой, и Узедом решил никогда его не продавать и выделять ему до самой смерти по три большие меры овса в день. Но время шло и Узедом позабыл, что конь когда-то спас ему жизнь и стал давать ему ежедневно лишь по две маленьких меры овса. Конь же его, сильно перегревшись в день его спасения, потерял гибкость, стал хромать и в конце концов ослеп. Его хозяин не захотел больше на нём ездить и купил себе другого коня. Однако, так как конь этот ещё не был стар, то жил после спасения своего хозяина ещё долгие годы. В конце концов хозяин стал давать ему всего одну маленькую меру овса в день, а когда ему и этого показалось много, и никто не хотел перенять заботу о коне, приказал своему слуге от него избавиться. Тот взял прут и им выгнал коня из конюшни, так как сам конь противился и не хотел уходить. Семь часов конь оставался стоять у ворот со склонённой головой и лишь напряг свои уши, когда слышал звуки, исходившие из дома. Ночью ему пришлось спать на твёрдых камях, хотя на улице было холодно и шёл снег. В конце концов голод заставил животное уйти прочь; но так как он был слеп, то повсюду натыкался на препятствия. Конь поворачивал голову налево и направо, в надежде почуять своим носом, где бы могло лежать сено, но находил совсем мало.
В городе же была колокольня, стоявшая день и ночь открытой. Её построили, чтобы предотвращать случаи несправедливости. Так, когда кто-то считал, что с ним несправедливо поступили, он шёл к колокольне, брался за верёвку колокола и звонил. Тут же являлись городские судьи и вершили суд. Случайно и слепой конь забрёл в эту колокольню, и так как от голода он касался губами всёго, на что натыкался, так и наткнувшись на колокольную верёвку, ухватил её зубами и начал звонить в колокол. Тут появились судьи и увидели коня на месте истца. А так как им было известно о заслугах этого коня перед его хозяином, они приняли это дело близко к сердцу. Тотчас приказали они привести Узедома, немало удивившегося, увидев своего коня у судебного колокола. Он хотел оправдаться за свой жестокий поступок, но судьи вынесли приговор:
«Судебный колокол прозвонил,
Истец стоит здесь;
Ничем не оправдать вашего поступка,
И потому постановляем,
Чтобы вы сейчас же вернули
Верного коня в свою конюшню
И до конца его дней заботились о нём и кормили
Как следует истинному христианину!»
Так купцу пришлось снова забрать к себе своего коня. К нему с тех пор был приставлен человек, следивший, чтобы конь не испытывал ни в чём нужды.
В колокольне же, в память об этом случае, эту историю изобразили на камне.
W.Filipowiak - Wolin, Vineta. Die tatsächliche Legende vom Untergang und Aufstieg der Stadt, 1992, S.17-18.
Это, пожалуй, одна из самых красивых поморских легенд. При внимательном рассмотрении из неё можно выделить три разных мотива:
- о древнем невиданно богатом городе Винете, встречающийся и в других мекленбургских и поморских сказаниях, и к самому повествованию имеющий лишь посредственное отношение.
- поучительная история о почтительном отношении к верно служившему хозяину коню до самой его смерти, даже если невозможно более получить от животного какую-либо выгоду. Что вместе с белым цветом коня напоминает средневековые описания посвящённых языческим богам белых конях, «у которых выдернуть волос из гривы или хвоста считалось нечестием».
- и распространённый в мекленбургских и поморских легендах мотив о неких вендских колоколах. Тут уже с прямой отсылкой, что висели они в неком здании, где в обычное время никого не было, но проводились суды. Чем не описание языческого храма? Вполне перекликается с описанием святилища Проне/Прове возле Старигарда:
«...священные дубы, посвященные богу этой земли, Прове. Их окружал дворик, обнесенный деревянной, искусно сделанной оградой, имевшей двое ворот. Все города изобиловали пенатами и идолами, но это место было святыней всей земли. Здесь был и жрец, и свои празднества, и разные обряды жертвоприношений. Сюда каждый второй день недели имел обыкновение собираться весь народ с князем и с жрецом на суд. Вход во дворик разрешался только жрецу и желающим принести жертву или тем, кому угрожала смертельная опасность, ибо таким здесь никогда не отказывалось в приюте.»
И суд, и нежилое, огороженное место, где висели колокола, в других преданиях висящие в «вендских церквях» не крещённых ещё вендов. И помощь, оказываемая ищущему справедливости/спасавшемуся от притеснений. Интересно, что в более позднем описании этого святилища Прове у Конрада Бодо говорится уже не о ограждённой священной роще, а об идоле-изображении божества, стоявшего, опять же, на колоколе. Хроника конрада Бодо написана во времена, когда святилище у Старигарда было давным давно разрушено, а поморская легенда относится и вовсе то ли к 18, то ли к 19 веку. Можно, конечно, отбросить эти сведения как ненадёжные. В любом случае бросается в глаза, что они не только не противоречат друг другу, но и, кажется, прекрасно друг друга дополняют, если предположить, что все три свидетельства описывают святилище или храм без идола как такового, но с колоколом, на котором было изображение божества. Подобный четырёхликий колокол (или трехликая подвеска в форме колокола) был найден как раз в Поморье - Щецине, правда, более «карманного» размера.
В поморском Вольгасте же описывается и славянский языческий храм, внутри которого находились не идолы, а почитавшаяся реликвия - щит.
Другое предание рассказывает о поморском городе Волине, ставшем преемником Винеты. Интересно это предание своим пречнем народов, проживавших в Волине-Винете и о их позднейшем расселении - о исходе рутенов в Россию (в историческом контексте бывшую тогда, конечно, Русью) и происхождении названия Волыни от города Волина.
II.Юлин.
После разрушения Винеты торговля этого города была перенесена частично в Висби в Готланде, а частично в Юлин на острове Волин, так что этот Юлин стал самым большим и богатым городом Европы. Здесь жили и торговали люди самых различных наций, языков и вероисповеданий: виниты, виниры, хенеты, сунноны, славяне, венды, даны, шведы, гамбривы, чрезпеняне, евреи, язычники, рутены, греки и другие народы. Всем там предоставлялась возможность жить и исповедовать веру, какую они хотят; только христиане должны были скрываться, под угрозой смертной казни. Каждая нация жила на своей улице, которые назывались по их имени.
Долгое время обычаи юлинцев были хороши и порядочны. Со временем же они стали ненасытны к роскоши и желали всё большего, так что одни племена начали становиться тиранами других. За такие злодеяния, пороки и идолопоклонство город часто подвергался гневом господним плачевным разрушениям от грома и молнии. Но это не служило горожанам уроком. Тогда,по прошествии времени, рутены первыми вернулись на свою родину - Россию. За ними вскоре последовали их друзья и товарищи и основали в России княжество до сих пор называющееся Волынью. Среди оставшихся же после этого случилось смятение и отток купцов, пока в конце концов датский король Вальдемар не завоевал город и не разрушил его до основания. Случилось это в году 1170.
W.Filipowiak - Wolin, Vineta. Die tatsächliche Legende vom Untergang und Aufstieg der Stadt, 1992, S.20-21.
Разумеется, невооружённым глазом видно книжное влияние на эту позднюю легенду - точные географические указания не очень известных простому народу мест, точные даты, исторические имена правителей. В заключительной части легенды упоминается также и епископ Отто Бамбергский, с указанием года крещения и колличества крещённых. По всему видно, что человек, рассказывавший эту легенду имел представление как о средневековой истории, так и географии. И если в эпоху романтизма, к которому и пренадлежит предание, о Винете и вендском прошлом действительно много говорили и писали в Поморье, то откуда в легенде взялись эти самые «рутены», так настойчиво связываемые с Киевской Русью, но в тоже время, при известности автору собственно слова «русский» («Россия» он пишет в нормальном современном немецком написании «Руссланд»-«страна русских»), почему то упорно именуемых не русскими (Russen), а именно рутенами (Ruthenier) - словом, которым в средневековых текстах (с которыми автор явно хотя бы частично был знаком) называли жителей Рюгена, не совсем ясно. Похоже, человек, у которого было записано это предание, попросту не был знаком с норманисткой теорией:)
Бронзовая фигурка коня из поморского Волина.
И пара поморских легенд.
I.Слепой конь.
Много много лет назад в городе Винета жил богатый купец, имевший много кораблей и скупавший и продававший много товара. Дом его был полон роскоши. Стены были обклеины обоями, полы покрыты коврами, а хозяин с хозяйкой ходили все в бархате и шёлке. В конюшне стояли четыре рыжие лошади для повозки и белый конь для верховой езды. Этот белый конь был самым быстрым во всей Винете, и Узедом ( так звали купца ) называл своего любимца «скачущий по ветру». Однажды Узедом поскакал на нём в лес, посмотреть, не прибыл ли ожидаемый им товар. Внезапно на него набросилось шестеро разбойников, и никогда бы ему было не увидеть уже Винеты, если бы конь не спас своего хозяина. Ведь один из разбойников успел уже ухватить конскую узду, а другой перегородил проход большим шестом, через который и сумел перескочить конь Узедома.
Конь был весь в пене, когда доставил своего хозяина домой, и Узедом решил никогда его не продавать и выделять ему до самой смерти по три большие меры овса в день. Но время шло и Узедом позабыл, что конь когда-то спас ему жизнь и стал давать ему ежедневно лишь по две маленьких меры овса. Конь же его, сильно перегревшись в день его спасения, потерял гибкость, стал хромать и в конце концов ослеп. Его хозяин не захотел больше на нём ездить и купил себе другого коня. Однако, так как конь этот ещё не был стар, то жил после спасения своего хозяина ещё долгие годы. В конце концов хозяин стал давать ему всего одну маленькую меру овса в день, а когда ему и этого показалось много, и никто не хотел перенять заботу о коне, приказал своему слуге от него избавиться. Тот взял прут и им выгнал коня из конюшни, так как сам конь противился и не хотел уходить. Семь часов конь оставался стоять у ворот со склонённой головой и лишь напряг свои уши, когда слышал звуки, исходившие из дома. Ночью ему пришлось спать на твёрдых камях, хотя на улице было холодно и шёл снег. В конце концов голод заставил животное уйти прочь; но так как он был слеп, то повсюду натыкался на препятствия. Конь поворачивал голову налево и направо, в надежде почуять своим носом, где бы могло лежать сено, но находил совсем мало.
В городе же была колокольня, стоявшая день и ночь открытой. Её построили, чтобы предотвращать случаи несправедливости. Так, когда кто-то считал, что с ним несправедливо поступили, он шёл к колокольне, брался за верёвку колокола и звонил. Тут же являлись городские судьи и вершили суд. Случайно и слепой конь забрёл в эту колокольню, и так как от голода он касался губами всёго, на что натыкался, так и наткнувшись на колокольную верёвку, ухватил её зубами и начал звонить в колокол. Тут появились судьи и увидели коня на месте истца. А так как им было известно о заслугах этого коня перед его хозяином, они приняли это дело близко к сердцу. Тотчас приказали они привести Узедома, немало удивившегося, увидев своего коня у судебного колокола. Он хотел оправдаться за свой жестокий поступок, но судьи вынесли приговор:
«Судебный колокол прозвонил,
Истец стоит здесь;
Ничем не оправдать вашего поступка,
И потому постановляем,
Чтобы вы сейчас же вернули
Верного коня в свою конюшню
И до конца его дней заботились о нём и кормили
Как следует истинному христианину!»
Так купцу пришлось снова забрать к себе своего коня. К нему с тех пор был приставлен человек, следивший, чтобы конь не испытывал ни в чём нужды.
В колокольне же, в память об этом случае, эту историю изобразили на камне.
W.Filipowiak - Wolin, Vineta. Die tatsächliche Legende vom Untergang und Aufstieg der Stadt, 1992, S.17-18.
Это, пожалуй, одна из самых красивых поморских легенд. При внимательном рассмотрении из неё можно выделить три разных мотива:
- о древнем невиданно богатом городе Винете, встречающийся и в других мекленбургских и поморских сказаниях, и к самому повествованию имеющий лишь посредственное отношение.
- поучительная история о почтительном отношении к верно служившему хозяину коню до самой его смерти, даже если невозможно более получить от животного какую-либо выгоду. Что вместе с белым цветом коня напоминает средневековые описания посвящённых языческим богам белых конях, «у которых выдернуть волос из гривы или хвоста считалось нечестием».
- и распространённый в мекленбургских и поморских легендах мотив о неких вендских колоколах. Тут уже с прямой отсылкой, что висели они в неком здании, где в обычное время никого не было, но проводились суды. Чем не описание языческого храма? Вполне перекликается с описанием святилища Проне/Прове возле Старигарда:
«...священные дубы, посвященные богу этой земли, Прове. Их окружал дворик, обнесенный деревянной, искусно сделанной оградой, имевшей двое ворот. Все города изобиловали пенатами и идолами, но это место было святыней всей земли. Здесь был и жрец, и свои празднества, и разные обряды жертвоприношений. Сюда каждый второй день недели имел обыкновение собираться весь народ с князем и с жрецом на суд. Вход во дворик разрешался только жрецу и желающим принести жертву или тем, кому угрожала смертельная опасность, ибо таким здесь никогда не отказывалось в приюте.»
И суд, и нежилое, огороженное место, где висели колокола, в других преданиях висящие в «вендских церквях» не крещённых ещё вендов. И помощь, оказываемая ищущему справедливости/спасавшемуся от притеснений. Интересно, что в более позднем описании этого святилища Прове у Конрада Бодо говорится уже не о ограждённой священной роще, а об идоле-изображении божества, стоявшего, опять же, на колоколе. Хроника конрада Бодо написана во времена, когда святилище у Старигарда было давным давно разрушено, а поморская легенда относится и вовсе то ли к 18, то ли к 19 веку. Можно, конечно, отбросить эти сведения как ненадёжные. В любом случае бросается в глаза, что они не только не противоречат друг другу, но и, кажется, прекрасно друг друга дополняют, если предположить, что все три свидетельства описывают святилище или храм без идола как такового, но с колоколом, на котором было изображение божества. Подобный четырёхликий колокол (или трехликая подвеска в форме колокола) был найден как раз в Поморье - Щецине, правда, более «карманного» размера.
В поморском Вольгасте же описывается и славянский языческий храм, внутри которого находились не идолы, а почитавшаяся реликвия - щит.
Другое предание рассказывает о поморском городе Волине, ставшем преемником Винеты. Интересно это предание своим пречнем народов, проживавших в Волине-Винете и о их позднейшем расселении - о исходе рутенов в Россию (в историческом контексте бывшую тогда, конечно, Русью) и происхождении названия Волыни от города Волина.
II.Юлин.
После разрушения Винеты торговля этого города была перенесена частично в Висби в Готланде, а частично в Юлин на острове Волин, так что этот Юлин стал самым большим и богатым городом Европы. Здесь жили и торговали люди самых различных наций, языков и вероисповеданий: виниты, виниры, хенеты, сунноны, славяне, венды, даны, шведы, гамбривы, чрезпеняне, евреи, язычники, рутены, греки и другие народы. Всем там предоставлялась возможность жить и исповедовать веру, какую они хотят; только христиане должны были скрываться, под угрозой смертной казни. Каждая нация жила на своей улице, которые назывались по их имени.
Долгое время обычаи юлинцев были хороши и порядочны. Со временем же они стали ненасытны к роскоши и желали всё большего, так что одни племена начали становиться тиранами других. За такие злодеяния, пороки и идолопоклонство город часто подвергался гневом господним плачевным разрушениям от грома и молнии. Но это не служило горожанам уроком. Тогда,по прошествии времени, рутены первыми вернулись на свою родину - Россию. За ними вскоре последовали их друзья и товарищи и основали в России княжество до сих пор называющееся Волынью. Среди оставшихся же после этого случилось смятение и отток купцов, пока в конце концов датский король Вальдемар не завоевал город и не разрушил его до основания. Случилось это в году 1170.
W.Filipowiak - Wolin, Vineta. Die tatsächliche Legende vom Untergang und Aufstieg der Stadt, 1992, S.20-21.
Разумеется, невооружённым глазом видно книжное влияние на эту позднюю легенду - точные географические указания не очень известных простому народу мест, точные даты, исторические имена правителей. В заключительной части легенды упоминается также и епископ Отто Бамбергский, с указанием года крещения и колличества крещённых. По всему видно, что человек, рассказывавший эту легенду имел представление как о средневековой истории, так и географии. И если в эпоху романтизма, к которому и пренадлежит предание, о Винете и вендском прошлом действительно много говорили и писали в Поморье, то откуда в легенде взялись эти самые «рутены», так настойчиво связываемые с Киевской Русью, но в тоже время, при известности автору собственно слова «русский» («Россия» он пишет в нормальном современном немецком написании «Руссланд»-«страна русских»), почему то упорно именуемых не русскими (Russen), а именно рутенами (Ruthenier) - словом, которым в средневековых текстах (с которыми автор явно хотя бы частично был знаком) называли жителей Рюгена, не совсем ясно. Похоже, человек, у которого было записано это предание, попросту не был знаком с норманисткой теорией:)