Хиросима после бомбардировки (фотограф Ёсукэ Ямахата)
Ёсукэ Ямахата (Yosuke Yamahata) родился 6 августа 1917 г. В 1945 г. он был фотографом при корпусе Западной Армии, недалеко от Нагасаки. 9 августа, спустя три дня после бомбардировки Хиросимы, корпус достигла новость о взрыве второй "бомбы нового типа", и Ямахата был немедленно послан фотографировать последствия.
Он прибыл перед рассветом 10 августа 1945 г. в сопровождении писателя Дзюна Хигаси и художника Эйдзи Ямада. Когда взошло солнце, он начал фотографировать город, в котором две трети населения было убито или ранено взрывом единственной плутониевой бомбы. К наступлению сумерек он закончил съёмки, сделав в течение одного дня приблизительно 119 фотографий.
Ёсукэ Ямахата умер от рака, возможно, вызванного облучением, 18 апреля 1966 г. Ему было 48 лет.
Click to view
Из воспоминаний Ёсуке Ямахата:
"Семь лет миновало с окончания войны, и я глубоко тронут тем, что имею возможность представить этот архив публике и напомнить причину, по которой я сделал эти снимки.
Было опубликовано много статей, как с точки зрения экспертов, так и жертв, о военных возможностях бомбы и о вызываемых ею трагических разрушениях. Я полагаю, не моя обязанность говорить на эти темы. Скорее, я чувствую, что мой долг - позволить зрителям с абсолютной свободой судить о фактах, так ярко зафиксированных камерой.
Возможно, раздумывая над этим архивом, полезно знать причину, по которой я сделал эти фотографии и мысли, которые были у меня на уме, когда я их делал, поэтому я опишу эти факты вместе с обстоятельствами времени так точно, как помню.
В районе 1 августа 1945 г. железная дорога Токайдо была целью воздушных атак от базирующихся на авианосцах самолётов. Для поездки в Бюро новостей и информации корпуса Западной Армии я выбрал железнодорожную линию Тю до Нагои, и затем пересел на линию Саньо, которая работала вместо эвакуированной линии Токайдо. Вечером 5 августа я миновал Хиросиму, и 6 августа достиг штаб-квартиры в Хакате.
В утро моего прибытия Хиросима стала целью первой атомной атаки. В то время атомная бомба была известна только под именем "бомба нового типа", и совершенный ужас перед её чудовищной силой испытывали только люди, знавшие о степени разрушений в Хиросиме. Военные власти издали приказ солдатам носить шерстяные одеяла, выходя наружу, и тем, насколько возможно, ограничить воздействие на кожу. По таким деталям можно вообразить отношение к бомбе военных властей. Широкая публика обладала даже меньшей информацией для дальнейших действий, но имелись слухи, что новая бомба примерно в десять раз мощнее, чем что-либо известное до этого момента.
В такой манере прошли три дня, и 9 августа, сразу после завтрака, мы услышали новость, что другая "бомба нового типа" поразила Нагасаки. Хотя никто не знал деталей, меня, вместе с писателем Дзюном Хигаси и художником Эйдзи Ямада, немедленно отправили сделать фотографии с места происшествия.
Если бы поезда ходили нормально, мы прибыли бы примерно через шесть часов. Но случилось так, что поездка заняла двенадцать часов, и мы достигли станции Митино-о, прямо перед Нагасаки, около трёх утра.
Я живо помню холодный ночной воздух и прекрасное звёздное небо. Спустившись по покатой тропинке, что бежала вдоль склона горы, и переправившись через горный хребет, мы достигли передних ворот арсенала Мицубиси. Одинокий часовой, неподвижно держащий штык, стоял в карауле перед закрытыми каменными воротами, и когда мы спросили его о ситуации внутри, он сказал, что всё в руинах, и что город Нагасаки даже в худшем состоянии.
Начал дуть тёплый ветер. Тут и там, на расстоянии, я видел маленькие огоньки, подобные огонькам эльфов, тлеющие: Нагасаки был уже полностью разрушен. Хигаси, Ямада и я быстро пробирались вдоль префектурной дороги, которая сбегала вниз на середину равнины. Ступая, несмотря на нашу спешку, осторожно, мы едва не спотыкались о трупы людей и животных, лежавших на нашем пути.
После того, как мы прошли около километра, решение сделать привал привело нас к основанию небольшого каменного моста. Прислонившись напротив моста, вытянув ноги перед собой, мать, бережно держащая на руках маленького ребёнка, пробормотала жалобным полубезумным голосом: "Пожалуйста, позовите нам врача… врача, пожалуйста, скорее…" По всей вероятности она пролежала здесь, раненая, более десяти часов. Мы были в растерянности, не зная, что делать; мы не имели средств помочь ей, кроме как постараться дать утешение и ободрение. Ребёнок, несомненно, обмякший и безжизненный, свисал с её рук. Далее дороги не было, но мы продвигались вперёд, выбирая наш путь по пепельного цвета ландшафту, простиравшемуся докуда мы могли видеть. Рано на заре, после приблизительно двухчасовой ходьбы, мы, наконец, прибыли к штаб-квартире военной полиции.
Я закуриваю сигарету, когда вспоминаю пройденную нами дорогу и приказы, полученные мною в день нашего отъезда. Я имел предписание фотографировать ситуацию в Нагасаки, так чтобы принести, насколько возможно, пользу милитаристской пропаганде. В то же время я столкнулся с открытием, что означает быть выжившим посреди этой трагедии. Я помню, только эти две мысли были в моём сознании, когда я лежал, отдыхая, пристально глядя на прекрасное рассветное небо и ожидая, когда освещение станет достаточно сильным, чтобы начать делать снимки.
Внешний вид города отличался от вида других разбомбленных городов: здесь взрыв и огонь обратили в пепел целый город (около четырёх квадратных километров) в один миг. Спасательные отряды, медицинские и пожарные команды не могли сделать ничего и выжидали. Хоть какую-то пользу для выживания могло принести только везение оказаться в хорошо расположенном противовоздушном убежище.
Даже если медицинские и пожарные команды из окрестных районов и были способны кинуться к месту происшествия, дороги были полностью блокированы обломками и обугленным лесом. Никто не имел ни малейшей идеи, где может находиться достаточно воды, поэтому бороться с огнём было невозможно. Телефонные и телеграфные службы прекратили работу; команды не могли обратиться к внешнему миру за помощью. Это был поистине ад на земле. Те, кто только что едва пережил интенсивное облучение, - их глаза были выжжены и подвергшаяся воздействию кожа покрыта ожогами, - бесцельно бродили вокруг, единственно с палками для опоры, ожидая помощи. Ни единое облако не преграждало путь прямым лучам августовского солнца, что безжалостно светило вниз, на Нагасаки, на второй день после взрыва.
Хотя спасательное снабжение и экстренные поставки поступили ранним утром, спасательные бригады от армейского корпуса Исахая и военно-морского кладбища Омура прибыли для оказания организованной медицинской помощи только к полудню. Я продолжал фотографировать в этих условиях приблизительно до трёх часов пополудни, когда мне приказали отправляться обратно. Я сел на поезд, перевозивший серьёзно раненных жертв к близлежащим госпиталям, и достиг Хакаты около 3.00 ночи одиннадцатого числа.
Единственное благо среди этих несчастных обстоятельств есть то, что получившиеся снимки никогда не использовались японской армией, - когда она изо всех сил сопротивлялась поражению, - в одной последней попытке, введя в заблуждение, пробудить народную поддержку для продолжения ведения войны.
Человеческая память имеет тенденцию ускользать, а критическое суждение - притупляться с течением лет и переменами в образе жизни и обстоятельствах. Но камера, точно схватив жестокую реальность того времени, донесла застывшую семь лет назад действительность до ваших глаз, не нуждаясь даже в слабейшем приукрашивании. Сегодня, благодаря замечательному восстановлению, произведённому как в Нагасаки, так и в Хиросиме, возможно, трудно вспоминать прошлое, но эти фотографии будут продолжать давать нам непоколебимое свидетельство реалий того времени".
источник