Про язык
...Этот январь проходит на удивление тихо. Давно в моей жизни не было настолько тихих времен. Немного удивительно, но я стараюсь прочувствовать эту тишину, прожить её, что бы потом помнить, как это бывает. Жгу свечи, варю кофе без пряностей и много читаю. В первые дни года читала Нору Галь и много думала про языки.
И вот.
Сначала учишь чужой язык, все силы вкладываешь, чтобы говорить на нём свободно и звучать естественно. А потом приходится снова оборачиваться к языку родному, потому что всё сломалось, ничего не клеится как раньше и отовсюду вылезают чужие конструкции и обороты. И учишься снова звучать естественно уже на родном. Любопытно, будет ли дальше у этой спирали новый виток?
Ещё думаю, что всё чаще сталкиваюсь с очень консервативными представлениями о языке. Потому что слушаю и читаю людей из совсем других поколений, к тому же ещё и работавших с языком буквально в другой стране, пусть и на той же территории. И думается мне, это сопротивление заимствованиям, эта неприязнь к "входит в язык" - это следствие жизни в стране, где живые вообще-то язык изучались как мёртвые, а родной язык казался незыблемым и неизменным. И вот десятилетия спустя уж больно со многим хочется спорить. Потому что язык за эти десятилетия жил и менялся. И родной, и чужие. И то, что казалось естественным лингвистам из девяностых (и тем более раньше), нам естественным совсем не кажется, а пресловутое "входит в язык" уже давным давно "вошло". И вот и получается, что часть материала - настоящее бесценное сокровище, а часть - уже скорее любопытный артефакт.
А вообще хорошая штука - избирательное согласие.
И вот.
Сначала учишь чужой язык, все силы вкладываешь, чтобы говорить на нём свободно и звучать естественно. А потом приходится снова оборачиваться к языку родному, потому что всё сломалось, ничего не клеится как раньше и отовсюду вылезают чужие конструкции и обороты. И учишься снова звучать естественно уже на родном. Любопытно, будет ли дальше у этой спирали новый виток?
Ещё думаю, что всё чаще сталкиваюсь с очень консервативными представлениями о языке. Потому что слушаю и читаю людей из совсем других поколений, к тому же ещё и работавших с языком буквально в другой стране, пусть и на той же территории. И думается мне, это сопротивление заимствованиям, эта неприязнь к "входит в язык" - это следствие жизни в стране, где живые вообще-то язык изучались как мёртвые, а родной язык казался незыблемым и неизменным. И вот десятилетия спустя уж больно со многим хочется спорить. Потому что язык за эти десятилетия жил и менялся. И родной, и чужие. И то, что казалось естественным лингвистам из девяностых (и тем более раньше), нам естественным совсем не кажется, а пресловутое "входит в язык" уже давным давно "вошло". И вот и получается, что часть материала - настоящее бесценное сокровище, а часть - уже скорее любопытный артефакт.
А вообще хорошая штука - избирательное согласие.