Йа опять поэтеско
Баллада о комиссаре
По пыльным дорогам гражданской войны
Сквозь ночь едет мертвый поэт.
Давно он не видит спокойные сны
О доме, которого нет.
Устало кобыла хрипит под седлом,
Огнями горит виднокрай.
Ночная дорога - и есть его дом,
Сраженье - и есть его рай.
Когда-то он был знаменит как чудак,
Богемный вертун-декадент.
Гротескно язвил он мещанский бардак,
В абсурд возводил он момент.
Но втайне он верил в величье добра,
На жизни триумф уповал.
Надеялся: правда, хотя не быстра,
Но кривду разит наповал.
Усмешку кривую печатал журнал,
Абсурды словесной игры,
Но строки об истине в стол он писал,
Чтоб грели слова, как костры.
Волшебник-мудрец, белый рыцарь, пророк
Героями были его,
В поэмах они побеждали злой рок,
И света несли торжество.
Тот день был - обычный дождливый четверг*,
Когда он над строчкой корпел.
Тот мир, что поэт освистал и отверг,
В агонии смертной хрипел.
А мальчик-газетчик внизу всё кричал:
"Война, срочный выпуск, война!".
Поэт вопрошал, дух эпохи молчал,
Ведь правда ему не нужна.
Потом были курсы, маршроты и фронт,
Стрельба и разрывы гранат.
Там умер поэт, потемнел горизонт,
И ночью родился солдат.
В промозглых траншеях забыл он дом свой,
Мечты его выпила вошь,
Ипритный туман свет застил пеленой,
Сломалась судьба ни за грош.
Промчались года, и не стало страны,
Февраль и Октябрь пронеслись,
А мертвый поэт по дорогам войны
Все скачет, коня шпоря в рысь.
Прострелена бурка, граната в руке,
И маузер глухо звенит,
Разрывы снарядов гремят вдалеке,
А солнце восходит в зенит.
Чёрт в склянке бодрит, паровозы кричат,
Под кожанкой сердце молчит,
По пыльной дороге копыта стучат,
Куда и зачем он спешит?
За мёртвой мечтой о победе любви?
За рыцарской клятвой вотще?
За пляской на гробе, за пиром в крови?
Чего ему надо, вообще?
Он знает - очистится вновь небосклон,
Он знает - не вечна война,
Под сенью его кумачовых знамён
Вернется хмельная весна.
Придет поколенье не знавших войны,
Не знающих тот мир-бардак,
От коего с дрожью бежал в свои сны
Поэт, декадент и чудак.
Они будут строить сады-города,
Взлетать на огне среди звёзд,
Взворачивать реки, пускать поезда
Сквозь лес зимних сумрачных грёз.
Что было, что будет, он знает теперь,
И свет не мечта больше - план!
Средь гроз открывается к истине дверь,
Мчит в новый день аэроплан.
Он знает: не будет там места ему,
Солдату, убийце, жнецу,
Привычному к крови, познавшему тьму,
Не зодчему и не отцу.
Быть может, у стенки закончит свой путь,
Быть может, от пули шальной.
И с этой дороги уже не свернуть,
Так пусть продолжается бой.
Быть может, судьбою отмеренный срок
Побудет герой наш вождём,
А после, когда заскрежещет замок,
Пойдет на расстрел под дождём.
Но все же, каким бы ни вышел конец,
Приблизятся годы побед
Поэтому скачет сквозь ночь красный жнец,
Для тех, кто родится на свет.
По пыльным дорогам гражданской войны
Пришпорив коня, мчит поэт.
Хрустят под копытом осколки страны,
Полощутся стяги побед.
Прострелена бурка, буреет рукав,
Устало кобыла хрипит
Средь кровью людскою напоенных трав,
В забытой судьбою степи.
По пыльным дорогам гражданской войны
Сквозь ночь едет мертвый поэт.
Давно он не видит спокойные сны
О доме, которого нет.
Устало кобыла хрипит под седлом,
Огнями горит виднокрай.
Ночная дорога - и есть его дом,
Сраженье - и есть его рай.
Когда-то он был знаменит как чудак,
Богемный вертун-декадент.
Гротескно язвил он мещанский бардак,
В абсурд возводил он момент.
Но втайне он верил в величье добра,
На жизни триумф уповал.
Надеялся: правда, хотя не быстра,
Но кривду разит наповал.
Усмешку кривую печатал журнал,
Абсурды словесной игры,
Но строки об истине в стол он писал,
Чтоб грели слова, как костры.
Волшебник-мудрец, белый рыцарь, пророк
Героями были его,
В поэмах они побеждали злой рок,
И света несли торжество.
Тот день был - обычный дождливый четверг*,
Когда он над строчкой корпел.
Тот мир, что поэт освистал и отверг,
В агонии смертной хрипел.
А мальчик-газетчик внизу всё кричал:
"Война, срочный выпуск, война!".
Поэт вопрошал, дух эпохи молчал,
Ведь правда ему не нужна.
Потом были курсы, маршроты и фронт,
Стрельба и разрывы гранат.
Там умер поэт, потемнел горизонт,
И ночью родился солдат.
В промозглых траншеях забыл он дом свой,
Мечты его выпила вошь,
Ипритный туман свет застил пеленой,
Сломалась судьба ни за грош.
Промчались года, и не стало страны,
Февраль и Октябрь пронеслись,
А мертвый поэт по дорогам войны
Все скачет, коня шпоря в рысь.
Прострелена бурка, граната в руке,
И маузер глухо звенит,
Разрывы снарядов гремят вдалеке,
А солнце восходит в зенит.
Чёрт в склянке бодрит, паровозы кричат,
Под кожанкой сердце молчит,
По пыльной дороге копыта стучат,
Куда и зачем он спешит?
За мёртвой мечтой о победе любви?
За рыцарской клятвой вотще?
За пляской на гробе, за пиром в крови?
Чего ему надо, вообще?
Он знает - очистится вновь небосклон,
Он знает - не вечна война,
Под сенью его кумачовых знамён
Вернется хмельная весна.
Придет поколенье не знавших войны,
Не знающих тот мир-бардак,
От коего с дрожью бежал в свои сны
Поэт, декадент и чудак.
Они будут строить сады-города,
Взлетать на огне среди звёзд,
Взворачивать реки, пускать поезда
Сквозь лес зимних сумрачных грёз.
Что было, что будет, он знает теперь,
И свет не мечта больше - план!
Средь гроз открывается к истине дверь,
Мчит в новый день аэроплан.
Он знает: не будет там места ему,
Солдату, убийце, жнецу,
Привычному к крови, познавшему тьму,
Не зодчему и не отцу.
Быть может, у стенки закончит свой путь,
Быть может, от пули шальной.
И с этой дороги уже не свернуть,
Так пусть продолжается бой.
Быть может, судьбою отмеренный срок
Побудет герой наш вождём,
А после, когда заскрежещет замок,
Пойдет на расстрел под дождём.
Но все же, каким бы ни вышел конец,
Приблизятся годы побед
Поэтому скачет сквозь ночь красный жнец,
Для тех, кто родится на свет.
По пыльным дорогам гражданской войны
Пришпорив коня, мчит поэт.
Хрустят под копытом осколки страны,
Полощутся стяги побед.
Прострелена бурка, буреет рукав,
Устало кобыла хрипит
Средь кровью людскою напоенных трав,
В забытой судьбою степи.