"Слово", бумага Bristol, гелевая ручка
Обострение болезни. По признакам, сакроилеит и сразу остальное в кучу, и волдыри по коже, будто от ожогов, и тошнит, и зрение стремительно падает. Смотрю на летний солнечный лужок в мониторе, а вижу сумерки... Господи, только бы не ослепнуть окончательно. И боль. Боль, боль, боль...
Было плохо. Очень плохо и от этого страшно. Я одна на всем свете. Когда боялась умереть перед операциями, было не настолько страшно, потому что у меня был самый близкий, самый дорогой за всю жизнь человек, который меня всегда держал за руку. А теперь его нет и никогда больше не будет. Я его потеряла. Мне некого винить, кроме своей дурости. Я погубила свое счастье, а может быть, и его тоже. Даже если сейчас ему весело живется. Боль и ужас приходят, когда ты остаешься безпомощным совсем один, вокруг только любезность чужих людей. Тебе невыносимо нужен тот, кто всем сердцем всегда с тобой, невыносимо нужно молчать вместе, держась за руки, чтобы почувствовать, что твоя душа снова стала целой и сердце тоже. Это может понять тот, кто прожил много лет с ощущением одиночества среди людей, а потом нашел единственного незаменимого никем родного человека. Душа становится целой. И больше не хочется одиноко идти через ночную промерзшую тундру, потому что плдвиг больше не нужен, поиск завершен. Так случилось со мной, и я была счастлива. Счастлива настолько, что выражение "я самый счастливый человек в мире" мне стало очень понятно, и я ловила себя на мысли, что где-то в раю не может быть лучше, чем здесь и сейчас. И еще впервые за всю жизнь я чувствовала, что живу своей жизнью, своей, а не чьей-то чужой, как было прежде всегда.
Это продолжалось четыре с половиной года. А потом всё рухнуло. Но тот неправильный камень в фундамент, из-за которого моё счастье обрушилось, я заложила сама, в самом начале, как бомбу замедленного действия... Слишком много читала неправильных, дурных книжек. Слишком много слушала людей, смешавшихся с этим погибающим миром, не умевших смотреть в небо, несчастных лже-учителей. Доверчивая, глупая, тёмная, вообразила себя учёной и стала играть по правилам этого мира... А теперь лишь одно хочу сказать: прости... Только - некому, кроме Бога.
Знаете, что такое счастье? Это когда рядом есть кто-то, с кем чувствуешь всё одинаково. Понимаешь его чувства, а он - твои, и радость, и горе. Без слов. Слова нужны для чего угодно, но не для счастья. Не для любви. Любовь невозможно выразить словами и даже назвать, потому что это самое важное, что есть в мире, и самое непостижимое. Я слишком поздно поняла, где и в чем совершила непоправимые ошибки, один раз в 18 лет и другой раз - когда всё-таки нашла родную душу, о которой мечтала с детства. Я пустила поезд под откос, потому что наш путь был не по рельсам, а я... Всё страшное, грубое, жестокое не зарождается на пустом месте, ниоткуда. Насилие начинается там, где каждый считает, что другой должен уступить, и вообще другой должен. Мы бежали, держась за руки, чтобы взлететь. И я сама должна была смотреть в небо, но стала смотреть в грязь. А ведь это правило мотоциклиста: смотри туда, куда хочешь ехать. Руки сами повернут руль правильно. Так же во всем. Если ты собираешься быть счастливым, смотри туда, где счастье...
Я очень жалею, что не смогу съездить в Вырицу, где бывала проездом много раз. Но тогда я по необразованности, по глупой своей уверенности в правоте идиотских своих суждений поддалась всеобщей моде критиковать жадных продажных священников и разумеется решила, что мне не нужна никакая церковь, достаточно Бога в моей душе. И не узнала о людях, живших в любимых моих северных краях совсем недавно... Об удивительных людях, чьи истории жизни помогают мне теперь держаться, противостоять отчаянию. Я нашла среди этих людей настоящих друзей, хоть их уже и нет среди живых. А на особом месте для меня всегда были монахи, в особенности схимники. И вот, в Вырице жили-поживали горячо любившие друг друга всю жизнь двое. Иеросхимонах, преподобный Серафим Вырицкий, и его супруга, иеросхимонахиня Серафима... Сейчас там наверняка толпы паломников, и делать мне там в общем-то нечего, но почему-то хочется поехать... Возможно, чтобы повидать ту дорогу, по которой мы ездили вместе, когда фотографировали природу и спасали совушек. Чтобы еще хотя бы раз почувствовать хотя бы чуть-чуть, что мы сидим рядом и смотрим вперед... Счастье наших покатушек. Но это уже невозможно. Всё, что у меня было, потеряно навсегда, а новое не нарастает, как я ни старалась. И время не лечит. Становится все больнее... и так страшно умирать. В концлагерях выживали те, кто верил, что их ждут любимые люди - даже если на самом деле их на свете этом уже не было. Но если верить, что жизнь продолжается и после смерти, разницы в общем-то нет. Так важно знать, что тебя ждет твой самый близкий человек. Когда врачи говорили, что у меня высокий риск не проснуться после наркоза, я просила разрешения позвонить, чтобы услышать родной голос:"Я тебя очень люблю, я с тобой"...
А еще я часто вспоминаю, как сказала:"Давай будем жить долго-долго". А он ответил:"Мы никогда не умрем".
А теперь меня никто не ждет. И рядом лишь равнодушная любезность тех,кому я не нужна. И мне очень страшно.
Если вы нашли своего единственного человека, прошу вас, берегите его пуще всех сокровищ, и никогда, никогда не теряйте к нему доверия... Если даже он оступился и в чем-то приврал, совесть его заест, а вам он будет всю жизнь благодарен...
Смотрите в небо, мои дорогие.
Всем очень сильно желаю счастья....