Ключ

[bjorn_varulv]

Этот ключ попался мне на глаза случайно.

Он лежал в коробке среди старых записных книжек, оторванных разномастных пуговиц, пожелтевших газетных вырезок и прочих никому уже не нужных мелочей. Коробка стояла неразобранной много лет с тех самых пор, как не стало бабушки и мы разменяли квартиру.

Ключ был большой, щербатый и поцарапанный, покрытый тусклым зеленоватым налётом. Я крутила его в руках, пытаясь вспомнить, какую дверь он открывал, да так и не вспомнила.
А ночью мне приснилась наша квартира на старом Арбате. Я иду по длинному мрачному коридору, где-то высоко над головой жужжит и моргает бледная лампа. Я иду к перегородке-ширме из фанеры, на которой нарисованы берёзки и солнышко. Всё вокруг огромное, стулья выше меня, стены будто нависают, мне не нравится этот коридор и я хочу попасть за перегородку. Но оттуда вдруг выходит отец, он смеётся, я смотрю на его чёрную бороду. Когда он говорит, борода шевелится. - Ты куда? - говорит отец. - Туда нельзя, там тебя Бергольц схватит.

Мне становится страшно, я поворачиваюсь, чтобы уйти, и всё же успеваю заглянуть за ширму. Я хочу увидеть за ней настоящие берёзки, но вижу груды картонных ящиков, в углу наставлены рейки и доски, а возле них какая-то дверь.
Я понимаю: там, за этой дверью, живёт Бергольц. И если я подойду поближе, дверь распахнётся, Бергольц выскочит и утащит меня в свою нору огромными белыми лапами с длинными когтями.

Проснувшись, я вспомнила.

Та дверь из сна вела в парадное, которым давно никто не пользовался.
Наша семья и соседи ходили через чёрный ход. Почему так повелось - не знаю. Мы все поднимались и спускались по узкой полувинтовой лестнице с каменными ступеньками, в которых посередине вытоптались глубокие ямки. Лестница была неудобная, там вечно было темно и часто кто-нибудь падал. Но парадное не открывали никогда.
В парадном я побывала лишь однажды.

Мне показала его бабушка. Я училась в начальной школе, мне было страшно любопытно, что же там, за дверью, которая всегда закрыта.
Бабушка повела меня на улицу и открыла парадное снаружи. Мы не заходили, только взглянули мельком. Электрического света в парадном не было, а окна заросли грязью и копотью от больших грузовиков, привозивших каждый день продукты в магазин на первом этаже нашего дома.
Я увидела, что площадки уходившей вверх широкой лестницы завалены старой мебелью, ящиками и прочим хламом. Сильно пахло пылью и плесенью. Мне стало неинтересно, бабушка заперла дверь и мы пошли домой.

Воспоминания о бабушке хмурым осенним утром вызвали во мне ностальгию по детству. В нашей квартире давно поселились другие люди, теперь там, конечно же, всё совсем иначе. Но мне вдруг подумалось - а может быть, парадное до сих пор так и не открыли? И может, в нём сохранилось что-то из наших вещей, ведь наверное родители так же, как остальные жильцы, выставляли на лестничную площадку разное старьё?

Я решила, что после работы заеду в дом моего детства. И взяла с собой ключ.

Шёл дождь. Ещё не совсем стемнело. Как же давно я не видела наш старый дом. Многое вокруг изменилось, появились яркие вывески, всё заставлено красивыми блестящими машинами. Сияет витринами преобразившийся магазин продуктов, по улице спешат нарядно одетые люди. Неужели я здесь когда-то жила?
Но дверь в парадное всё та же. Правда, теперь она выглядит чистой, недавно покрашена. Наверное, я ехала напрасно... Но всё же попробую.
Почти уверенная, что замок сменили, я вставила ключ в скважину. Покачала, нажала... И дверь открылась.

В нос ударил запомнившийся запах пыли и холодной затхлости. Ну надо же! Столько лет прошло, а люди продолжают пользоваться чёрным ходом. То ли привычка, то ли лень, то ли жаль расставаться со старыми вещами, всё кажется, что пригодятся они однажды...
Я прикрыла за собой дверь поплотнее. Встряхнула мокрый сложенный зонтик. Шорох эхом отозвался где-то наверху. Вытащила из сумки фонарик, посветила прямо перед собой.

Первое, что я увидела, был диван. Он стоял под лестницей. Старый, угловатый, буро-зелёная обивка местами прорвалась и в дырках белела вата, или чем он там был набит. На диване лежало комком маленькое байковое одеяло в красно-синюю клетку. Рядом, в уголке, стояла допотопная детская коляска в пятнах ржавчины на металлических частях. В коляске сидел жёлтый мохнатый игрушечный медведь. Он выглядел довольно новым. Медведь смотрел прямо на меня.
- Здравствуй, мишка, - сказала я шёпотом. - Ты тут живёшь? Я поброжу немного, ты не против?
Медведь ничего не ответил, но я решила, что он согласен.

Было очень тихо. Этот дом был построен в конце девятнадцатого века, мы почти никогда не слышали звуков из соседских квартир.
Наша квартира находилась на третьем этаже. Я нерешительно, почти на цыпочках, начала подниматься по лестнице. Луч фонарика выхватывал из темноты детали: покосившиеся перила, обросшие бородой серой пыли в завитушках кованого узора; жёлтые обрывки газеты на ступеньках; наполовину сдувшийся резиновый мяч с тройной полоской посередине. На площадке между этажами - высокая стопка книг, сложены аккуратно. Возле книг - неожиданно - огромный алюминиевый бидон со вмятиной на боку. Облезлый шкафчик, ему лет полста, не меньше. Внутри полным-полно какого-то барахла. Но шкафчик не наш. Мне нужно подняться выше.

Вот площадка второго этажа. Тут посветлее, с улицы через окошко пролётом выше пробиваются сумерки. Дверь в чью-то квартиру, возле двери залежи стройматериалов: доски, фанерки, куски оргалита. Стул с отломанной спинкой, пирамида пластмассовых ящиков с бутылками и банками разного размера. На ящиках чёрная настольная лампа, такие сейчас часто снимают в кино про войну. Иду дальше.

Окно. Небольшое, горизонтальное, в темноте оно выделяется, а днём наверное почти незаметно, так заросло грязью. Широкий, в полметра, каменный подоконник. Может, на этом подоконнике когда-то сидела, обхватив коленки, юная барышня, поджидая своего жениха... Волновалась и грызла яблоко.
Стоп. Яблоко! Лежит на подоконнике. Вполне свежее. Большое, красное. Пару раз откушенное.
Я в изумлении уставилась на яблоко. Откуда оно здесь? Кто-то вышел из квартиры посидеть с яблоком среди пыльного хлама? Но почему не доел?
По спине пробежал холодок. Я резко повернулась и посветила фонариком вверх, вниз, по сторонам. Не лучше ли уйти? Здесь кто-то был совсем недавно. А вдруг и сейчас он тут...
Мне стало не по себе. Пару минут я постояла, решая, что делать дальше. До нашей квартиры оставался всего один лестничный пролёт. Неужели я трусиха, сбегу, отказавшись от своей затеи?

И тут я услышала шорох и тихий стук, потом кто-то сказал шёпотом "ой"...
Я быстро посветила туда, откуда донеслись звуки. И увидела, как за старый комод втянулась нога в кроссовке. Нога была детская.
Я облегчённо выдохнула.
- Эй, - тихонько позвала я. - Я тебя вижу. Выходи, не бойся. Это твоё яблоко?
За комодом раздалось сопение. Потом высунулась маленькая рука, ухватилась за наполовину выдвинутый ящик, и появилась голова. Растрёпанные рыжие волосы, сощуренные от яркого света глаза, конопушки на носу и чумазых щеках. - Не надо в глаза фонариком, - попросила голова сконфуженным толстым голосом.
Я направила фонарик вверх. Человек вылез из своего укрытия. Ему на вид было лет восемь-девять. Красная толстовка с привидением Каспером на груди, джинсы и кроссовки - всё было ужасно грязным.
- Ты кто? - спросила я как можно более приветливо. Ребёнок выглядел заброшенным и испуганным.
- Я Валя, - сказал он и после небольшой паузы добавил: - Я мальчик.
Я тоже представилась и объяснила: - Я тут раньше жила. Вон в той квартире. Это было очень давно. Теперь там другие люди живут, а я пришла просто так. Детство вспомнила.
Он кивнул, глядя в пол, шмыгнул носом и провёл под ним рукой. Под носом образовались чёрные усы.
- Ты живёшь в этом доме? - спросила я. Он замялся, кивнул, потом помотал головой, потом снова кивнул.
Мне нужно было его разговорить. Выяснить, почему он проводит время в таком месте и где его родители. Он явно не был расположен беседовать. Я решила начать издалека.
- А ты знаешь, кто теперь живёт в той квартире? - я посветила туда фонариком.
- Люди какие-то живут, - пожал он плечами. - Я их не видел никогда. Только слышу.
- А дети там есть? - продолжала допытываться я.
- Наверное нет. Детей не слышал.
- Ты тут часто бываешь, да?
Он кивнул, по-прежнему глядя в пол.
- Валя, слушай, я тебе скажу совсем-совсем честно, зачем я пришла сюда. Я хотела посмотреть, не осталось ли тут коробок с какими-то старыми вещами моей семьи. Когда мы переехали, мы могли забыть про коробки на лестнице. Давай вместе посмотрим? Поможешь мне?
Он согласился. И мы пошли наверх.

Там действительно обнаружились среди незнакомого мне хлама две картонные коробки, причём это были именно мои вещи. В первой коробке лежали школьные тетрадки, дневники, учебники, я думала что мама сдала всё это в пункт приёма макулатуры, как сдавала прочитанные журналы. Во второй коробке под стопкой тетрадок я увидела свои альбомы с рисунками, а также пенал, коробочку с пластилиновыми фигурками и - о боже! - детскую вышитую бисером сумочку, в которой хранились мои драгоценности. Сердце радостно трепыхнулось. Я уже не помнила, что там... Открыла, и первым делом вытащила своё главное детское сокровище. Это была волшебная открытка, её подарила мне бабушка. Вернее, не совсем открытка: на прямоугольнике из пластмассы особым образом совмещались несколько изображений, и если картинку медленно поворачивать вправо-влево, она оживала. Кукла-обезьяна в капоре и очках качалась в бамбуковом кресле-качалке и вязала на спицах носок.
- Валя, посмотри! - улыбаясь до ушей, я протянула ему свою находку.
Валины глаза заблестели. Он разглядывал обезьяну и постепенно лицо его разглаживалось.
С этого момента он стал вести себя спокойно, он как будто перестал бояться меня.

Мы уселись на ступеньке и долго разглядывали мои альбомы, перебирали детские драгоценности, я рассказывала ему историю каждой вещи, а он внимательно слушал, иногда задавая какие-то уточняющие вопросы. Мне было радостно делиться с ним воспоминаниями, я чувствовала его искренний интерес. Не знаю, сколько прошло времени, когда я наконец спохватилась:
- Слушай, а ведь поздно уже! Тебе, наверное, пора домой, тебя родители будут ругать?
Он встал.
- Никто меня ругать не будет, - сказал он, глядя на меня сверху вниз. - И домой мне не пора.
- Почему? - я почувствовала, что настал момент поговорить о его жизни.
- Потому что я живу здесь.
Он смотрел прямо мне в глаза, взгляд был спокойный и решительный.
- У тебя нет родителей?
- Есть. Но они сами по себе. Я живу здесь.
- Давно?
Он пожал плечами.
- Как же ты живёшь тут совсем один? Что же ты ешь? А как же школа? - от волнения я засыпала его вопросами. Он был по-прежнему спокоен.
- В школу я временно не хожу. Это ничего, потом наверстаю. Я очень способный. И люблю читать. Тут много книг. А еду мне даёт Маргарита Петровна. Она живёт недалеко отсюда. Она совсем старенькая, плохо ходит, я для неё покупаю продукты и помогаю готовить, убираться.

Он говорил совсем как взрослый. Меня потрясло услышанное. Я вдруг представила, как этот маленький человек идёт по заснеженной улице, тащит сумку с продуктами для старушки, потом возвращается в своё убежище и сидит весь вечер в зябкой темноте совершенно один. День за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем, каждый вечер... В то время как другие дети смотрят телевизор, играют в компьютерные игры, ужинают с родителями в тёплых квартирах. Я почувствовала, как что-то шершавое и твёрдое упёрлось изнутри в моё горло.

- Послушай, - сказала я сдавленным, каким-то незнакомым голосом. - Это же неправильно. Ты ведь ребёнок, а так жить, в таких условиях... И взрослому-то тяжело! Невозможно жить в одиночестве. Ты не должен быть один!
- А я не один, - сказал он, и вдруг по его лицу проскользнула улыбка, которую он тут же постарался скрыть.
Я насторожилась. - Что значит не один? Слушай, давай начистоту, а? Садись, доедай своё яблоко и рассказывай.
Он не стал упрямиться, уселся снова рядом со мной, откусил яблоко и уставился прямо перед собой, как будто задумавшись. Потом быстро оценивающе посмотрел мне в глаза, отвёл взгляд, прожевал и решился. Встал и сказал:
- Ладно. Раз уж так получилось. Я вам верю, вы хорошая. Я покажу. Пойдёмте.

Он побежал наверх, перепрыгивая через ступеньку и ловко лавируя между нагромождениями хлама. Я едва за ним поспевала. Этот путь, безусловно, был ему хорошо знаком.
На площадке пятого этажа он резко остановился и повернулся ко мне. Мне показалось, что его глаза стали огромными.
- Но только... только дайте честное слово, что никому не расскажете.
- Честное слово. Никому.
Он кивнул. И пошёл медленно, почти крадучись.

Мы поднялись на самый верх. Там была полуразрушенная железная лестница на чердак. Я посветила - наверху был люк, по периметру заваренный. Хорошо, что сюда никто не может проникнуть через этот ход...
- Дайте пожалуйста фонарик, - услышала я Валин шёпот.
Он посветил под лестницу.
- Видите? Только тише...
Я всмотрелась. И ничего необычного не заметила. Кроме разве что отсутствия мусора и каких-либо вещей.
- Вон... - он показал пальцем. - Вон там, в углу. Дверка...
Крошечная железная дверка, какие бывают в печках, чтобы сунуть спичку и проверить, есть ли тяга. Дверка ржавая и слегка приоткрыта.
- Что это?
- Там живёт Кэйфут.
Я молча смотрела на дверку, ожидая, что Валя объяснит. Какая-то детская фантазия?
- Кэйфут это маленький человечек, - прошептал он наконец. - Вы читали про чёрную курицу? Про маленьких человечков из подземного мира?
- Читала. Ты хочешь сказать, что это один из них?
Он тихо хмыкнул. - Нет. Он другой. Но просто... просто такие бывают. Понимаете? Я думал, что это сказка, про чёрную курицу. Когда я был ребёнком, я не верил, что маленькие человечки существуют взаправду. А они правда есть.

Я молчала, не зная что сказать. Молчал и Валя. Он ждал моей реакции.
Наконец слова появились в моей голове. Я спросила:
- А откуда ты знаешь, как его зовут? Это он сам тебе сказал?
- Нет... Он никогда со мной не разговаривал. Я сам придумал ему имя. А на самом деле его зовут, наверное, по-другому. Но я не знаю, как. Просто я так его называю.
- Понятно. Он хороший? Ты с ним дружишь?
Валя несколько раз быстро кивнул.
- Я ему сказки читаю. Ему нравится. Он слушает и засыпает.

Я снова не знала, что сказать. Валя молчал. Где-то внизу в одной из квартир чуть слышно заиграла музыка и стихла.
- А как он выглядит? Он взрослый или ребёнок?
- Я не знаю, - сказал Валя со вздохом. - Я никогда его не видел...
Я наклонилась и заглянула ему в лицо. Он выглядел смущённым.
- Но как же ты тогда узнал, что он существует?
- Ну как! - Валя вскинул брови. - Он же еду забирает! Я ему оставляю, он всё уносит. И ещё я его слышу. Как он ходит, как бормочет, посвистывает. А когда я ему читаю, он сопеть начинает и даже иногда немножко храпит, - Валя хихикнул, прикрыв ладошкой рот.
- Ну и ну... Ты меня очень удивил. Я никогда не встречала маленьких человечков. Я думала, их не бывает.
- Все так думают, - весело сказал он. - А они по правде есть.

Он поднял руку и пошарил на ржавой ступеньке лестницы на чердак. В руке у него оказалось кукольное блюдечко. Он достал из кармана толстовки половинку пряника, положил на блюдечко и бережно поставил перед дверцей.
- Пойдёмте, - тихонько подёргал меня за рукав. - Он стесняется...
Мы пошли вниз, Валя впереди.

Я смотрела на его худенькие плечи, всклокоченную рыжую голову на тонкой шейке, он весело скакал вниз по лестнице, а мне хотелось плакать.
Что же делать? Как объяснить этому чудесному мальчишке, что нет никаких маленьких человечков, а за дверцей живёт обычный зверёк, или даже несколько зверьков - мышей, крыс, кто там ещё обитает на чердаках старых домов. И нужно ли объяснять? Рушить сказку, которая так много значит в его одинокой не очень-то радостной жизни?
Но ведь нельзя, чтобы он продолжал тут жить в одиночестве! Необходимо выяснить, где его родители, может быть они пьяницы или наркоманы, сейчас так много брошенных детей. Я должна связаться с органами опёки и попечительства, или лучше сначала обратиться в полицию... Мысли крутились волчком, перебивая друг друга, я пыталась понять, что нужно сделать в первую очередь, и что делать дальше. Ясно было только одно: я не могу теперь просто уйти и бросить Валю на произвол судьбы! Но и насильно взять за руку, потащить куда-то, заставить поступать по-моему я не имею права. Ведь он поверил мне, доверил самую большую свою тайну.

Мы спустились на первый этаж. Валя плюхнулся на диван, вытащил из кармана ещё две половинки пряника, одну протянул мне. Откусил и весело заболтал ногами.
- Валя... - я старалась, чтобы мой голос звучал мягко и спокойно. - Уже очень поздно, мне пора. Но я не хочу, чтобы ты тут оставался. Может быть, теперь поедем ко мне в гости? У меня дома намного теплее, чем тут. Телек посмотришь, на компьютере поиграешь... Поехали, а?
Он перестал жевать, его глаза широко раскрылись, он застыл и кажется даже дышать перестал. Мне подумалось, что он вот-вот вскочит и запрыгает от радости. Но рыжие брови поползли вниз, он выдохнул, выпрямил спину, несколько секунд смотрел себе под ноги, а когда поднял голову, его лицо было серьёзным и немного грустным.
- Спасибо, - сказал он. - Компьютер и телек это конечно здорово. Но я не могу поехать.
- Почему? Тебе говорили, что нельзя ездить никуда с незнакомыми людьми? Это правильно, Валя. Но ты пойми, у меня нет другого выхода сейчас, чтобы забрать тебя отсюда. К родителям ты возвращаться не хочешь, полиции тебя отдавать не хочу я сама, а оставить здесь просто не могу. Ты ребёнок, маленький мальчик, ты не должен оставаться один, без взрослых, тем более в таких ужасных условиях! Пожалуйста, очень тебя прошу - поедем со мной!
- Я не могу, - сказал он твёрдо.
- Но почему?!
- Если я уеду, кто будет кормить Кэйфута и читать ему сказки? Он ведь совсем один. Понимаете? И никто к нему не придёт. Потому что никто не верит в маленьких человечков.

Он вскочил, побежал к входной двери, начал рыться в кармане, стоя ко мне спиной, и я заметила, как он быстро провёл свободной рукой по глазам.
Я тоже подошла к двери. Он всё ещё копался в кармане, шмыгая носом. Наконец он достал ключ. Точно такой же, как мой.
- Я вам дверь открою. Вам домой пора.
Что тут поделаешь... Я взяла оставленный возле двери зонтик, вышла и обернулась. Валя уже тянул дверную ручку на себя.
- До свидания, Валя и Кэйфут, - сказала я. - Я приду к вам завтра. Хорошо?
- Ладно, - легко сказал он. - Хорошо, что у вас ключ есть. Я никому не открываю.

Он уже почти закрыл дверь, как вдруг высунулся и спросил:
- А можно, я обезьянку возьму посмотреть ещё?