Студенческие времена (99)
Курсе на третьем одна девушка подарила мне выписки из романа Дугласа Коупленда «Поколение X». Культовая книжка, которую я каждый раз давал себе обещание прочитать на протяжении от 16 до 19 лет. Вроде бы именно в девятнадцать это и случилось. Просто в те времена текст «Generation X» можно было отыскать только в определенном номере журнала «Иностранная литература». Поиск ускорили подаренные отрывки. В ЖЖ вроде уже упоминал этого канадца. Он того стоит, как, впрочем, и сама книга. Подаренные выписки размещаю сейчас. Кто знает, может на кого-то тоже подействует. А может кто-то расскажет похожую историю из собственной жизни.
ПОСТАРАЙТЕСЬ ЗАПОМНИТЬ ПЛАНЕТУ ЗЕМЛЯ
Какое мгновение олицетворяет для тебя всю суть твоей жизни на этой планете? Что ты унесёшь с собой?
КЛЭР
Снег, - произносит Клэр в тот момент, когда фонтан голубей взмывает к небу с бурого шелковистого чернозема в саде у наших соседей Макартуров... Я никогда не забуду, как увидела снег впервые. В двенадцать лет. Дело было сразу после первого и самого крупного родительского развода. Я приехала погостить к матери в Нью-Йорк и стояла на пешеходном островке посреди Парк Авеню. До этого я никогда не выезжала из Л.А. Огромный город меня зачаровал. Я смотрела, задрав голову, на здание Пан-Америкэн и размышляла о главной проблеме Манхеттена.
Которая состоит в том... - спрашиваю я.
Которая состоит в том, что вес распределён очень уж неравномерно: башни и лифты; сталь, камень, цемент. Так много массы на такой высоте, что сама гравитация может вывернуться наизнанку - стрясётся кошмарная инверсия - произойдёт культурный обмен земли с небом. (Обожаю, когда у Клэр начинаются таке вот закидоны). Эта мысль вогнала меня в дрожь. Но как раз в этот момент братец Аллан дёрнул меня за рукав - зажёгся зелёный свет для пешеходов. И когда я повернула голову, чтобы видеть, куда иду, мне в лицо - хло-оп! - ударила первая в моей жизни снежинка. Она растаяла у меня в глазу. Я сначала даже не поняла, с чем это столкнулась, но потом увидела мил-ли-о-ны снежинок - белых, пахнущих озоном, тихо спускавшихся сверху, точно обрывочки кожи, сброшенной ангелами. Даже Аллан остановился. Машины сигналили нам, но время замерло на месте. Так что - если я унесу с земли одно-единственное воспоминание, это будет то мгновение. По сей день я считаю, что мой правый глаз заколдован.
ТОБИАС
Когда-то каждое лето в Такоме-парке (округ Вашингтон) мы с отцом налаживали коротковолновый приемник, оставшийся с пятидесятых годов. На закате мы протягивали через сад проволоку и привязывали к липе - получалась антенна. Мы перебирали все частоты, и если пояс Ван-Аллена не создавал помех, ловилось буквально всё: Йоханнесбург, «Радио-Москау», Япония, Пенджаб. Но чаще всего мы принимали сигналы из Южной Америки, всякую там забавную музыку призраков - болеро-самбу по трансляции из ресторанов Эквадора, Каракаса или Рио. Звук был тихий-тихий, но чистый. Как-то вечером мама вышла на террасу в розовом сарафане, держа в руках стеклянный кувшин лимонада. Отец подхватил её, и они закружились под самбу - мама даже лимонад не поставила. Она взвизгивала, но ей было приятно. Мне кажется, она наслаждалась лёгким привкусом риска, который придавала танцу опасность разбить кувшин. Стрекотали сверчки, за гаражом гудели провода высоковольтной линии, и только мне, мне одному принадлежали мои в ту минуту совсем юные родители - они и тихая музыка, похожая на рай: далёкая, отчётливая, ускользающая сквозь пальцы, она пришла из того неведомого места, где вечно стоит лето, где красивые люди только и делают, что танцуют, и куда, даже если очень захочется. Невозможно позвонить по телефону. Вот что для меня Земля.