Увы
- Нет, что вы… - любезно отвечает Терещенко. - Мне очень любопытно. Ваш муж - прекрасный собеседник! Скажите- ка, Владимир Ильич, - обращается он к Ульянову, - а почему вы говорите только о крестьянской или пролетарской революции? Ведь в России вполне может случиться гуманная буржуазная революция… Если у руля преобразований станут высокообразованные люди, люди с либеральными взглядами, с определенным моральным кодексом… Все предпосылки для этого есть!
- Буржуазная революция? - переспрашивает Ульянов и смеется, отчего у него подрагивают плечи. - Михаил Иванович, вы в самом деле верите в то, что либералы на что-то способны? Что образованность как-то связана с моралью? Неужели вы полагаете, что людей можно поменять либеральными идеями? Научить огромную человеческую массу, которой вы хотите дать власть и избирательное право, не воровать, не пьянствовать, не лгать - одними уговорами? Ваша цель абсолютно недостижима без кнута и пряника, причем, в большей степени именно без кнута! У человека нет мотива изменяться или прислушиваться к чужому мнению, пока он не боится неотвратимого наказания. Раньше этим неотвратимым наказанием ведал Бог, теперь будем ведать мы.
- Вместо Бога?
- Богу не будет места в новом мире, - усмехается Владимир Ильич. - С ним слишком много сложностей. Впрочем, Михаил Иванович, мы с вами заговорились и мешаем Надежде Константиновне спать. Да и я уже, честно говоря, начинаю клевать носом…
- Я выйду покурить, - говорит Терещенко, поднимаясь со своего дивана. - Благодарю вас за беседу. Рад знакомству.
Терещенко стоит в слабоосвещенном коридоре у окна и курит.
В купе темно: и Ульянов, и его супруга - просто две темные тени.
Михаил возвращается на свое место, садится и закрывает глаза.
Поезд гудит - раз, другой…
Это уже не паровозный гудок, это корабельная сирена.
- Буржуазная революция? - переспрашивает Ульянов и смеется, отчего у него подрагивают плечи. - Михаил Иванович, вы в самом деле верите в то, что либералы на что-то способны? Что образованность как-то связана с моралью? Неужели вы полагаете, что людей можно поменять либеральными идеями? Научить огромную человеческую массу, которой вы хотите дать власть и избирательное право, не воровать, не пьянствовать, не лгать - одними уговорами? Ваша цель абсолютно недостижима без кнута и пряника, причем, в большей степени именно без кнута! У человека нет мотива изменяться или прислушиваться к чужому мнению, пока он не боится неотвратимого наказания. Раньше этим неотвратимым наказанием ведал Бог, теперь будем ведать мы.
- Вместо Бога?
- Богу не будет места в новом мире, - усмехается Владимир Ильич. - С ним слишком много сложностей. Впрочем, Михаил Иванович, мы с вами заговорились и мешаем Надежде Константиновне спать. Да и я уже, честно говоря, начинаю клевать носом…
- Я выйду покурить, - говорит Терещенко, поднимаясь со своего дивана. - Благодарю вас за беседу. Рад знакомству.
Терещенко стоит в слабоосвещенном коридоре у окна и курит.
В купе темно: и Ульянов, и его супруга - просто две темные тени.
Михаил возвращается на свое место, садится и закрывает глаза.
Поезд гудит - раз, другой…
Это уже не паровозный гудок, это корабельная сирена.