Тише, тише... Уже никто и никуда не идет!
Сказать, что я в ярости? Так я не в ярости... Я даже не зол. И не разочарован. Если говорить словами покойного Черномырдина, светлая ему память - что бы мы не делали... получается, как всегда.
Да, господа! Мы обосрались. Можем заявить об этом со всей нашей незалэжной гордостью и категоричностью - обосрались. Позорно, прилюдно, не сумев даже сжать ягодицы... Громогласно просигналили о своем позоре. И тут же пошли лебезить и оправдываться. Даже предать, кук нужно не умеем - ни своих, ни чужих.
Мы же не в Европу шли, нам еще десятки лет надо было идти до той Европы! Мы просто декларировали, что туда собираемся - подметем в доме, помоем посуду, потравим тараканов и мышей и тогда...может быть...если получится...
Я, в принципе, был готов к тому, что и это будет непосильной ношей для наших политиков. Им одна мысль о том, что надо будет не воровать, а бороться с коррупцией, соблюдать законы, модернизировать законодательство и производственную базу казалась страшной. И вот! Испуг взял свое. Медвежья болезнь...
Надо сказать, дорогие соседи пугали нас качественно, а мы изображали безумную отвагу. Берсерки, бл... А сами считали выгоду - где больше урвем? В одном месте предлагали, но с условиями - надо было шевелиться, меняться, что-то делать...
А во втором месте сказали просто: Ляжете - дадим денег. Не ляжете - отпи...дим.
И мы легли. Слава нам. Разумное решение.
Не быть нам педерастами. Не участвовать в гей-парадах. Горе нам, горе!
Дайте мне факел! Хочу пронести его темными улицами своей страны вместе с коммунистами и другими противниками Евроинтеграции!
Но делать это придется с закрытыми глазами. Потому, что мне стыдно.
Это не я лично обосрался, простите. Но, простите, это обосрались мы.
Да, господа! Мы обосрались. Можем заявить об этом со всей нашей незалэжной гордостью и категоричностью - обосрались. Позорно, прилюдно, не сумев даже сжать ягодицы... Громогласно просигналили о своем позоре. И тут же пошли лебезить и оправдываться. Даже предать, кук нужно не умеем - ни своих, ни чужих.
Мы же не в Европу шли, нам еще десятки лет надо было идти до той Европы! Мы просто декларировали, что туда собираемся - подметем в доме, помоем посуду, потравим тараканов и мышей и тогда...может быть...если получится...
Я, в принципе, был готов к тому, что и это будет непосильной ношей для наших политиков. Им одна мысль о том, что надо будет не воровать, а бороться с коррупцией, соблюдать законы, модернизировать законодательство и производственную базу казалась страшной. И вот! Испуг взял свое. Медвежья болезнь...
Надо сказать, дорогие соседи пугали нас качественно, а мы изображали безумную отвагу. Берсерки, бл... А сами считали выгоду - где больше урвем? В одном месте предлагали, но с условиями - надо было шевелиться, меняться, что-то делать...
А во втором месте сказали просто: Ляжете - дадим денег. Не ляжете - отпи...дим.
И мы легли. Слава нам. Разумное решение.
Не быть нам педерастами. Не участвовать в гей-парадах. Горе нам, горе!
Дайте мне факел! Хочу пронести его темными улицами своей страны вместе с коммунистами и другими противниками Евроинтеграции!
Но делать это придется с закрытыми глазами. Потому, что мне стыдно.
Это не я лично обосрался, простите. Но, простите, это обосрались мы.