Я в пионерском лагере была один раз
Я в пионерском лагере была один раз в жизни, 4 дня. Ни названия, ни, тем более, места не упомню уже. Помню фрагменты.
1. Первый день. Иду в направлении столовой, на мне свитер, синие «треники» и зеленые резиновые сапоги. От меня до столовой - кусты, и среди зелени видна вытоптанная площадка. «Срезаю», иду через площадку к столовой, останавливает меня окрик мужчины из-за кустов: «Ты что?! Куда идешь?». Судя по всему, мужчина - работник лагеря.
- В столовую иду. А что?
- Как ты могла… пройти… ЧЕРЕЗ ЛИНЕЙКУ?!
Стою, ничегошеньки не понимаю. Оказалось потом, что вытоптанная плешь - место, где по утрам спящие пионеры, качаясь, стоят «в линейке». Отдают пионерскую честь октябрю. Ходить пионеру через "линейку" всуе -- никак невозможно.
***
2. Вечер того же дня, отряд собрали в актовом зале. Полутемно, и лето пасмурное. Пионеры сидят в куртках, занимают два первых ряда. Неразборчивые разговоры, надо выбрать (боюсь перепутать всякие слова) комсорга? Профорга? Председателя дружины? Я этого не понимаю, но выбрать надо. Вожатая (видимо) говорит: а давайте, Вася Иголкина будет председателем? Кто за? (все за кроме меня). Кто против? Я поднимаю руку. ТЫ ПРОТИВ?! - не верит вожатая. У нее вид человека, у которого что-то пошло не по сценарию. Два ряда пионеров в шоке оглядываются, пытаясь найти меня по взгляду вожатой (по школьной привычке я села дальше всех, одна в середину свободного третьего ряда). Мне нечего ответить кроме: «Я не знаю Васю Иголкину, как я могу за нее голосовать?».
***
3. Утро второго дня. В палате разговоры про зубную пасту. Я ничего не могу понять, но мне говорят: «У тебя тоже». Что «тоже»? Потом оказалось, что нас всех правда намазали ночью зубной пастой. У меня светлые следы на щеке. Не обидно и не смешно, скорее удивительно, что я не проснулась. И от этого слегка неприятно. И в целом неловкое чувство, что я никак не могу ощутить вкуса всей этой большой пионерской жизни.
***
4. Полдень следующего дня. Нас ведут в лес собирать листья мать-и-мачехи. Нам говорят, что листьев мать-и-мачехи надо собрать как можно больше. И что у нас соревнование между отрядами. И что тот отряд, что соберет больше всех, будет награжден поездкой в … Петрозаводск. Или в Петропавловск. Я совершенно не помню города, так как в эти 10 своих лет я знала только такие города: Москва, Ленинград и еще Сыктывкар, потому что там жил мой дядя. И еще я знала город Тель-а-Вив (там и сейчас живет моя тетя), но также я знала, что если понадобится перечислять известные мне города, про Тель-а-Вив упоминать не нужно. То есть, призовой город на моей внутренней карте родины отсутствовал, осталось только ощущение, что этот город мне неизвестен, родных и друзей у меня там нет, и что если, не дай бог, наш отряд выиграет, надо что-то придумывать, чтобы "откосить".
... А мать-и-мачехи, меж тем, было много. Нас привели к неуютной просеке, продуваемой ветром, было не жарко, над нами свисало небо, но дождя не было. Просека была меж двух еловых массивов, и действительно вся состояла из зарослей мать-и-мачехи. Была как бы покрыта ковром из нее. У нас были мешки, холщевые. Мы очень резво рвали мать-и-мачеху, я просто поражалась, как молчаливо и сильно все мои товарищи хотели в Петрозаводск или в Петропавловск. Я тоже рвала мать-и-мачеху, не так, чтобы рьяно, но двигалась - как опытный водитель на трассе - со скоростью потока. Чтобы не выделяться. И сейчас, когда вспоминаю все это (а я, значит, больше 30 лет не вспоминала) то меня еще удивляет в этом воспоминании именно лес. Как они умудрились в этом лагере найти такой неприглядный, хмурый лес с такой вот просекой, полной полезной мать-и-мачехи, но без единого цветка, ягодки, гриба. Почему-то, когда меня в лес вели папа или бабушка, там непременно находились или ягоды или грибы или, на худой конец, цветы. А в этом специальном лагерном лесу была только мать-и-мачеха, сплошь. И по ней были равномерно расставлены полусогнутые смурные пионеры с холщовыми мешками.
Так я и не узнала, кто выиграл, между прочим. Какой отряд, в смысле.
***
5. Обед того же дня. Чем кормят, не помню, но помню одну проблему: в столовой есть какая-то женщина, которая ходит вдоль столов и следит, чтобы ДОЕДАЛИ. Я не любила доедать. И в тот день еще на обед были соленые огурцы. Вы такие огурцы, наверное, тоже помните, если вам ±40, но я опишу. Они такие мягкие и скрипучие, внутри у них (если разрезать) продольная щель, и они, эти огурцы, сине-желтого цвета. И не надо говорить, что желый+синий=зеленый. Огурцы были именно сине-желтые. В этом эпизоде все идет по сценарию (не то, что в истории с голосованием) - я съедаю все кроме огурцов, женщина приходит, видит огурцы и велит доедать. И я доедаю.
***
6. Следующий день (время суток неизвестно). Я в медпункте, меня тошнит. Со мной - юная-юная доктор (или медсестра). Ей меня очень жалко. Она говорит: «Сейчас будем пить марганцовку. Три стакана». Я знаю марганцовку, моя грозная мама тоже любит мне ее давать, когда подозревает отравление, однако о трех стаканах моя мама обычно и не мечтает. Хорошо, если я выпью у мамы полстакана. А тут эта милая белая доктор выводит меня ласково во дворик медпункта, сажает на лавочку, лицом подальше от клумбы, ноги предлагает поставить врозь (а я же всегда в трениках, и это несложно), наливает мне первый стакан и говорит: «Рааааз»… И так -- три раза. Дальше понятно.
***
7. Пятый и последний день. Меня забирают из лагеря. По лицам родителей видно, что у них тоже что-то пошло не по сценарию, но мне по барабану, я довольна. Но стараюсь держаться вяло, как полагается человеку с отравлением.
***
Я это все вспомнила потому, что была у сына в лагере на родительском дне. Наснимала там кое-чего. Особенно мне понравился «круг чувств» в траве. Не смогла выяснить о нем больше, поскольку его делала другая смена. И, к сожалению, в тени деревьев плохо видны скульптуры из проволоки, и совсем не виден коридор из ветвей, который дети делали. Но вы нафантазируйте.
Больше фото: https://www.facebook.com/polina.gaverdovskaya/
1. Первый день. Иду в направлении столовой, на мне свитер, синие «треники» и зеленые резиновые сапоги. От меня до столовой - кусты, и среди зелени видна вытоптанная площадка. «Срезаю», иду через площадку к столовой, останавливает меня окрик мужчины из-за кустов: «Ты что?! Куда идешь?». Судя по всему, мужчина - работник лагеря.
- В столовую иду. А что?
- Как ты могла… пройти… ЧЕРЕЗ ЛИНЕЙКУ?!
Стою, ничегошеньки не понимаю. Оказалось потом, что вытоптанная плешь - место, где по утрам спящие пионеры, качаясь, стоят «в линейке». Отдают пионерскую честь октябрю. Ходить пионеру через "линейку" всуе -- никак невозможно.
***
2. Вечер того же дня, отряд собрали в актовом зале. Полутемно, и лето пасмурное. Пионеры сидят в куртках, занимают два первых ряда. Неразборчивые разговоры, надо выбрать (боюсь перепутать всякие слова) комсорга? Профорга? Председателя дружины? Я этого не понимаю, но выбрать надо. Вожатая (видимо) говорит: а давайте, Вася Иголкина будет председателем? Кто за? (все за кроме меня). Кто против? Я поднимаю руку. ТЫ ПРОТИВ?! - не верит вожатая. У нее вид человека, у которого что-то пошло не по сценарию. Два ряда пионеров в шоке оглядываются, пытаясь найти меня по взгляду вожатой (по школьной привычке я села дальше всех, одна в середину свободного третьего ряда). Мне нечего ответить кроме: «Я не знаю Васю Иголкину, как я могу за нее голосовать?».
***
3. Утро второго дня. В палате разговоры про зубную пасту. Я ничего не могу понять, но мне говорят: «У тебя тоже». Что «тоже»? Потом оказалось, что нас всех правда намазали ночью зубной пастой. У меня светлые следы на щеке. Не обидно и не смешно, скорее удивительно, что я не проснулась. И от этого слегка неприятно. И в целом неловкое чувство, что я никак не могу ощутить вкуса всей этой большой пионерской жизни.
***
4. Полдень следующего дня. Нас ведут в лес собирать листья мать-и-мачехи. Нам говорят, что листьев мать-и-мачехи надо собрать как можно больше. И что у нас соревнование между отрядами. И что тот отряд, что соберет больше всех, будет награжден поездкой в … Петрозаводск. Или в Петропавловск. Я совершенно не помню города, так как в эти 10 своих лет я знала только такие города: Москва, Ленинград и еще Сыктывкар, потому что там жил мой дядя. И еще я знала город Тель-а-Вив (там и сейчас живет моя тетя), но также я знала, что если понадобится перечислять известные мне города, про Тель-а-Вив упоминать не нужно. То есть, призовой город на моей внутренней карте родины отсутствовал, осталось только ощущение, что этот город мне неизвестен, родных и друзей у меня там нет, и что если, не дай бог, наш отряд выиграет, надо что-то придумывать, чтобы "откосить".
... А мать-и-мачехи, меж тем, было много. Нас привели к неуютной просеке, продуваемой ветром, было не жарко, над нами свисало небо, но дождя не было. Просека была меж двух еловых массивов, и действительно вся состояла из зарослей мать-и-мачехи. Была как бы покрыта ковром из нее. У нас были мешки, холщевые. Мы очень резво рвали мать-и-мачеху, я просто поражалась, как молчаливо и сильно все мои товарищи хотели в Петрозаводск или в Петропавловск. Я тоже рвала мать-и-мачеху, не так, чтобы рьяно, но двигалась - как опытный водитель на трассе - со скоростью потока. Чтобы не выделяться. И сейчас, когда вспоминаю все это (а я, значит, больше 30 лет не вспоминала) то меня еще удивляет в этом воспоминании именно лес. Как они умудрились в этом лагере найти такой неприглядный, хмурый лес с такой вот просекой, полной полезной мать-и-мачехи, но без единого цветка, ягодки, гриба. Почему-то, когда меня в лес вели папа или бабушка, там непременно находились или ягоды или грибы или, на худой конец, цветы. А в этом специальном лагерном лесу была только мать-и-мачеха, сплошь. И по ней были равномерно расставлены полусогнутые смурные пионеры с холщовыми мешками.
Так я и не узнала, кто выиграл, между прочим. Какой отряд, в смысле.
***
5. Обед того же дня. Чем кормят, не помню, но помню одну проблему: в столовой есть какая-то женщина, которая ходит вдоль столов и следит, чтобы ДОЕДАЛИ. Я не любила доедать. И в тот день еще на обед были соленые огурцы. Вы такие огурцы, наверное, тоже помните, если вам ±40, но я опишу. Они такие мягкие и скрипучие, внутри у них (если разрезать) продольная щель, и они, эти огурцы, сине-желтого цвета. И не надо говорить, что желый+синий=зеленый. Огурцы были именно сине-желтые. В этом эпизоде все идет по сценарию (не то, что в истории с голосованием) - я съедаю все кроме огурцов, женщина приходит, видит огурцы и велит доедать. И я доедаю.
***
6. Следующий день (время суток неизвестно). Я в медпункте, меня тошнит. Со мной - юная-юная доктор (или медсестра). Ей меня очень жалко. Она говорит: «Сейчас будем пить марганцовку. Три стакана». Я знаю марганцовку, моя грозная мама тоже любит мне ее давать, когда подозревает отравление, однако о трех стаканах моя мама обычно и не мечтает. Хорошо, если я выпью у мамы полстакана. А тут эта милая белая доктор выводит меня ласково во дворик медпункта, сажает на лавочку, лицом подальше от клумбы, ноги предлагает поставить врозь (а я же всегда в трениках, и это несложно), наливает мне первый стакан и говорит: «Рааааз»… И так -- три раза. Дальше понятно.
***
7. Пятый и последний день. Меня забирают из лагеря. По лицам родителей видно, что у них тоже что-то пошло не по сценарию, но мне по барабану, я довольна. Но стараюсь держаться вяло, как полагается человеку с отравлением.
***
Я это все вспомнила потому, что была у сына в лагере на родительском дне. Наснимала там кое-чего. Особенно мне понравился «круг чувств» в траве. Не смогла выяснить о нем больше, поскольку его делала другая смена. И, к сожалению, в тени деревьев плохо видны скульптуры из проволоки, и совсем не виден коридор из ветвей, который дети делали. Но вы нафантазируйте.
Больше фото: https://www.facebook.com/polina.gaverdovskaya/