baduizm
Пишу сразу, чтобы не расплескалось. Эрика Баду приехала в Москву. В то, что я буду смотреть на нее и слушать ее, я не верила до последнего. Но вот зал Арены Moscow, вот чернокожий пианист, почти не заметный в океане проводов и техники, вот еще музыканты, три сочные бэквокалистки и вот она сама…
Не быть восторженной не получится. Баду королева. Лучше ее в этой музыке однозначно никого нет. И что уж говорить, если меня разобрать на звуки, то это будет основной мотив, эдак с оттяжечкой, три восьмых в одной четверти такта.
Она рычит, потом вдруг добирается до визга, то рассыпает ноты мелкой дробью, то льет их мягко и мерно. Я, кажется, вижу, как ее голос рождается где-то у самого горла, и она выдавливает его, будто пасту из тюбика, сиплый и растекающийся.
То, как она звучно, разделяя на слоги, произносит свое имя или как вжимается в ошалевшую толпу, что видна только вытянутая вверх темного цвета рука и много-много жадно гладящих ее белых рук. То, как она заводит разговор с залом о 3й мировой войне, о несправедливости, о том, что «some people did sh*t by saying smth & now it’s time to get all that sh*t back». Говорит, говорит, просит поднять руки… Во всем этом она больше похоже на бойца, чем на певицу.
Перед тем как уйти, она разворачивает перед собой флаг Америки, и люди в зале аплодируют вопреки всем холодным войнам, гонкам вооружений, вопреки говорящим головам и их разговорам о врагах и соперничестве. Это все потому что «hip-hop is bigger than your government», потому что музыка больше политики, потому что музыка - это волшебство.
И, конечно, дань импрессионизму...
Не быть восторженной не получится. Баду королева. Лучше ее в этой музыке однозначно никого нет. И что уж говорить, если меня разобрать на звуки, то это будет основной мотив, эдак с оттяжечкой, три восьмых в одной четверти такта.
Она рычит, потом вдруг добирается до визга, то рассыпает ноты мелкой дробью, то льет их мягко и мерно. Я, кажется, вижу, как ее голос рождается где-то у самого горла, и она выдавливает его, будто пасту из тюбика, сиплый и растекающийся.
То, как она звучно, разделяя на слоги, произносит свое имя или как вжимается в ошалевшую толпу, что видна только вытянутая вверх темного цвета рука и много-много жадно гладящих ее белых рук. То, как она заводит разговор с залом о 3й мировой войне, о несправедливости, о том, что «some people did sh*t by saying smth & now it’s time to get all that sh*t back». Говорит, говорит, просит поднять руки… Во всем этом она больше похоже на бойца, чем на певицу.
Перед тем как уйти, она разворачивает перед собой флаг Америки, и люди в зале аплодируют вопреки всем холодным войнам, гонкам вооружений, вопреки говорящим головам и их разговорам о врагах и соперничестве. Это все потому что «hip-hop is bigger than your government», потому что музыка больше политики, потому что музыка - это волшебство.
И, конечно, дань импрессионизму...