Этот День Победы или скрываемая правда об "Олуйе"
Сегодня, 5 августа, Хорватия отмечает День Победы, День Благодарности Отечества, День защитников Хорватии и 16 годовщину военно-полицейской операции "Олуйя", в результате которой Хорватия восстановила свой государственный суверенитет над находящимися четыре года под контролем мятежных сербов землями Лики, Кордуна, Бани (Бановины) и Далмации. В результате этой операции север Хорватии был воссоединен с югом, континентальная Хорватия с Далмацией.
"Олуйя" началась в 5-00 4 августа 1995 года и фактически завершилась к 9 августа. 5 августа силами 4-ой гвардейской бригады "Пауки" и 7-й гвардейской бригады "Пумы" был взят под хорватский контроль город Книн, который все эти годы был главным центром сербского мятежа. Книн, средневековая хорватская столица, города хорватского короля Звонимира, ещё в XIX столетии был населён преимущественно хорватами, но в ХХ веке его национальный состав сильно изменился в пользу сербов.
Операция "Олуйя" - одна из самых успешных военных операций ХХ века: за несколько дней с минимальными потерями с обеих сторон было освобождено 10,5 тысяч квадратных километров. Во время самой операции Хорватское войско с солдатами противника и мирным населением поступало удивительно гуманно. Анте Готовина не раз предупреждал своих офицеров: "Помните, с той стороны тоже люди, и поступать с ними нужно как с людьми". Достаточно сказать, что за время "Олуйи" Хорватским войском не было совершено ни одного военного преступления.
Однако этот День Победы пропах не только порохом, как в известной песне, но и грандиозной провокацией, устроенной англо-американцами в сотрудничестве со Слободаном Милошевичем. Победу у Хорватии в буквальном смысле украли, натравив на героев, её сотворивших (в первую очередь, речь, конечно, о генерале Анте Готовине), гаагскую инквизицию, злобную фурию Карлу и иже с ней.
Начнём с того, что зелёный свет операции дали из Вашингтона; британцы и канадцы якобы пытались помешать, но не сильно-то старались - у них была другая цель.
Участники "Олуйи" напрочь отрицают, что американцы участвовали в разработке операции. Учитывая, что при обстреле Книна в цель попали 94,5 % снарядов (это очень высокий процент), и было разрушено всего одно здания, причём имевшее военный характер, надо полагать, что, и вправду, бледнолицые никак не могли спланировать такую блестящую военную акцию.
Разносчики демократии, впрочем, безучастным не остались. При всём героизме хорватских бойцов и таланте военачальников, если бы сербы сопротивлялись по-настоящему, всё могло бы затянуться надолго. Однако сербы особо не сопротивлялись. По свидетельству очевидцев, сербские войска и мирные жители покидали многие населённые пункты задолго до прихода туда Хорватского войска. Накануне "Олуйи" сербские офицеры стали покидать расположение своих подразделений, чтобы эвакуировать свои семьи. Ни один из руководителей так называемой "Сербской Крайины" не пострадал, все они заранее вывезли своих родственников и имущество. Иными словами, и в Белграде, и в Книне знали об "Олуйе" ещё до её начала.
По показаниям высокопоставленных офицеров СДБ (Службы державной безопасности - сербского аналога КГБ), Милошевичем был дан приказ запугивать местное сербское население, с целью спровоцировать массовый исход сербов из Хорватии.
А обвинительный приговор генералу Готовине был написан фактически уже 4 августа гнусным шведским интриганом Карлом Билдтом (которого адмирал Давор Домазет-Лошо назвал "английским человеком"), когда тот заявил о несоразмерном обстреле Книна. На следующий день, 5 августа, когда Книн был взят, находясь в Женеве, "английский человек" публично обвинил Хорватию в военных преступлениях и заявил о скором суде над Франьо Туджманом. Но 5 августа Билдт, во-первых, ещё не мог знать, что происходит в Крайине, а во-вторых, НИКАКИХ военных преступлений во время "Олуйи" (повторять я это буду столько, сколько потребуется) со стороны Хорватского войска не было. Генерал Готовина был тогда последним человеком на планете, кому эти военные преступления были нужны, ибо "Олуйя" стала верхом его военной карьеры. Такая операция в жизни генерала случается один раз и то не у каждого - так зачем же её омрачать?!
Все грабежи, убийства, 18-20 тысяч сожжённых сербских домов случились уже в 20-х числах августа, когда Готовина находился уже в Боснии. И хотя нынче представители СДП обвиняют правящую ХДЗ в том, что тогда не были приняты достаточные меры для предотвращения преступлений, но на такой огромной безлюдной территории, где разбросаны отдельные заселки (хутора), порой состоящие из одного дома, поддерживать порядок было невозможно. Военные и полицейские были предупреждены о том, что выгнанные сербами из своих домов местные жители-хорваты могут мстить; для этого даже полицейских для поддержания порядка присылали из районов, войной не тронутых. Однако бандиты и мародёры, в том числе и из числа местных жителей, знавшие каждую горную тропу, переодевшись в униформу, чтобы не подчиняться гражданской полиции, всё равно проникали на временно закрытую для возвращенцев территорию. Предупредить преступления полностью было невозможно - возвращаясь в родные дома, люди находили их разграбленными, много своих вещей они потом обнаруживали в оставленных сербами домах; у многих хорватов погибли родственники, иногда целые семьи, многие хорватские женщины подверглись насилию.
Всё это с лихвой использовал Милошевич, который преследовал три цели: 1) создать видимость геноцида сербского населения в Хорватии; 2) заселить сербскими беженцами Косово и Метохию, которое благодаря политике Тито оказалось фактически оккупировано шиптарами; 3) получить индульгенцию в виде прецедента на будущую операцию в Косове и Метохии. Однако особым умом дядюшка Слобо не отличался, а потому оказался не способен понять, что его англо-американские друзья его уже не раз кидали, кинут и в этот раз, что, собственно говоря, и произошло в итоге.
Теперь пару слов о роли Франьо Туджмана. Обвинение против хорватских генералов в Гааге во многом было построено на так называемых "бриюнских протоколах".
На встрече, состоявшейся 31 августа 1995 года на Бриюни, Туджман обсуждал план предстоящей операции с военным верхом. Скажу сразу, что ничего такого, чтобы сделать вывод об "организованном преступном предприятии", целью которого было бы изгнание сербов из Хорватии, Туджман не говорил. Всё им произнесённое, было сказано не Президентом Туджманом - Верховным главнокомандующим Хорватским войском, а бывшим генералом ЮНА Туджманом, то есть профессиональным военным, воевавшим ещё во Вторую мировую. Говоря о сербах, из контекста это однозначно следует, Туджман имел в виду Войско Сербской Крайины.
Знал ли Туджман о провокации? Был ли он участником сговора с Милошевичем под общим руководством бледнолицых? Да, знал; да, был. Ему тоже был выгоден исход сербов, ибо таким образом Хорватия решала раз и навсегда проблему с тем, что с ними делать, устранялся источник повышенной опасности, горячая точка. Было бы глупо с его стороны попытаться остановить этот процесс, тем более что делать-то для изгнания сербов ничего не пришлось - ушли сами. Будь такая возможность у того же Ельцина в Чечне он бы её тоже не упустил, и абсолютное большинство российского населения об исходе известного народа, мягко говоря, никак не пожалело бы.
Да, Туджман не скрывал своей радости от исхода сербов, выступая в освобождённом от них Книне; даже, как бывший партизан и сын руководителя антифашистского движения в Хорватском Загорье, напомнил о коллаборационизме сербов в годы Второй мировой. Сказал он это неслучайно, ибо, если на большей части современной Хорватии сербы поддержали партизанское движение, то в Книне, как и на значительной территории Боснии и Герцеговины, в Сербии и Черногории, сербы сотрудничали с немцами и итальянцами. Но все эти слова и эмоции Туджмана можно понять - в конце концов, в угоду восстановления хорватского суверенитета над своей территорией он пожертвовал исконно хорватскими землями в Боснии и Герцеговине.
Сейчас обычно в Хорватии принято утверждать, что будто бы "Олуйя" была проведена в том числе и для того, чтобы "спасти Бихач от геноцида, ещё большего, чем в Сребренице". Это не так. На Бриюни Туджман ясно сказал, что Бихач - это для Хорватии второстепенно. Бихач имел значение лишь в том смысле, что, взяв его, а вместе с ним и всю Западную Боснию, сербы получали огромное стратегическое превосходство и ещё больше бы угрожали Хорватии. Никто от "геноцида" Бихач спасать не собирался, как и устраивать его.
Ещё одним доказательством сговора был тот факт, что хорватско-муслиманское наступление, случившееся месяцем спустя после "Олуйи", было остановлено приказом сверху в 23 километрах от Баня-Луки, которую сербы удержать уже имели возможности. Не договаривались старые товарищи по Союзу коммунистов Баня-Луку у боснийских сербов забирать.
А результатом всего этого стали Дейтонские соглашения, а в последствии и мирная реинтеграция Восточной Славонии, Западного Сриема и Бараньи.
Каковы бы не были мотивы, движущие Туджманом, в отличие от Милошевича, ему удалось восстановить в Хорватию в её границах с минимальными потерями, и в историю он вошёл в куда более приглядном свете, нежели его сербский коллега.
А тем временем один из талантливейших генералов современности Анте Готовина томится в тюрьме Гаагской инквизиции по абсурдным обвинениям, ожидая пересмотра драконовского приговора - 24 года лишения свободы, которые ему дали за то, что он не допустил военных преступлений во время "Олуйи", сделал всё, чтобы соблюсти правила ведения войны, сохранил жизни своих солдат и солдат и мирного населения противника. Готовина постоянно отчитывал своих подчинённых за то, что они, по его мнению, принимают не достаточные меры для обеспечения порядка. Готовина руководил операцией в секторе "Юг", сектором "Север" командовал генерал Стипетич, там происходило то же самое, но со Стипетичем поговорили и злобная гаагская фурия в угоду пришедшей к власти тогда СДП никаких обвинений ему предъявлять не стала. Готовина был из другого лагеря. Как обычно, героям при жизни достаётся не Слава, а гонения…
Закончу статью словами из песни Marka Perkovića Thompsona на музыку и слова Miroslava Škoro "Reci brate moj":
Ne pitaj me ništa, tek svijeću upali
Za sve one što su za dom pali...
"Олуйя" началась в 5-00 4 августа 1995 года и фактически завершилась к 9 августа. 5 августа силами 4-ой гвардейской бригады "Пауки" и 7-й гвардейской бригады "Пумы" был взят под хорватский контроль город Книн, который все эти годы был главным центром сербского мятежа. Книн, средневековая хорватская столица, города хорватского короля Звонимира, ещё в XIX столетии был населён преимущественно хорватами, но в ХХ веке его национальный состав сильно изменился в пользу сербов.
Операция "Олуйя" - одна из самых успешных военных операций ХХ века: за несколько дней с минимальными потерями с обеих сторон было освобождено 10,5 тысяч квадратных километров. Во время самой операции Хорватское войско с солдатами противника и мирным населением поступало удивительно гуманно. Анте Готовина не раз предупреждал своих офицеров: "Помните, с той стороны тоже люди, и поступать с ними нужно как с людьми". Достаточно сказать, что за время "Олуйи" Хорватским войском не было совершено ни одного военного преступления.
Однако этот День Победы пропах не только порохом, как в известной песне, но и грандиозной провокацией, устроенной англо-американцами в сотрудничестве со Слободаном Милошевичем. Победу у Хорватии в буквальном смысле украли, натравив на героев, её сотворивших (в первую очередь, речь, конечно, о генерале Анте Готовине), гаагскую инквизицию, злобную фурию Карлу и иже с ней.
Начнём с того, что зелёный свет операции дали из Вашингтона; британцы и канадцы якобы пытались помешать, но не сильно-то старались - у них была другая цель.
Участники "Олуйи" напрочь отрицают, что американцы участвовали в разработке операции. Учитывая, что при обстреле Книна в цель попали 94,5 % снарядов (это очень высокий процент), и было разрушено всего одно здания, причём имевшее военный характер, надо полагать, что, и вправду, бледнолицые никак не могли спланировать такую блестящую военную акцию.
Разносчики демократии, впрочем, безучастным не остались. При всём героизме хорватских бойцов и таланте военачальников, если бы сербы сопротивлялись по-настоящему, всё могло бы затянуться надолго. Однако сербы особо не сопротивлялись. По свидетельству очевидцев, сербские войска и мирные жители покидали многие населённые пункты задолго до прихода туда Хорватского войска. Накануне "Олуйи" сербские офицеры стали покидать расположение своих подразделений, чтобы эвакуировать свои семьи. Ни один из руководителей так называемой "Сербской Крайины" не пострадал, все они заранее вывезли своих родственников и имущество. Иными словами, и в Белграде, и в Книне знали об "Олуйе" ещё до её начала.
По показаниям высокопоставленных офицеров СДБ (Службы державной безопасности - сербского аналога КГБ), Милошевичем был дан приказ запугивать местное сербское население, с целью спровоцировать массовый исход сербов из Хорватии.
А обвинительный приговор генералу Готовине был написан фактически уже 4 августа гнусным шведским интриганом Карлом Билдтом (которого адмирал Давор Домазет-Лошо назвал "английским человеком"), когда тот заявил о несоразмерном обстреле Книна. На следующий день, 5 августа, когда Книн был взят, находясь в Женеве, "английский человек" публично обвинил Хорватию в военных преступлениях и заявил о скором суде над Франьо Туджманом. Но 5 августа Билдт, во-первых, ещё не мог знать, что происходит в Крайине, а во-вторых, НИКАКИХ военных преступлений во время "Олуйи" (повторять я это буду столько, сколько потребуется) со стороны Хорватского войска не было. Генерал Готовина был тогда последним человеком на планете, кому эти военные преступления были нужны, ибо "Олуйя" стала верхом его военной карьеры. Такая операция в жизни генерала случается один раз и то не у каждого - так зачем же её омрачать?!
Все грабежи, убийства, 18-20 тысяч сожжённых сербских домов случились уже в 20-х числах августа, когда Готовина находился уже в Боснии. И хотя нынче представители СДП обвиняют правящую ХДЗ в том, что тогда не были приняты достаточные меры для предотвращения преступлений, но на такой огромной безлюдной территории, где разбросаны отдельные заселки (хутора), порой состоящие из одного дома, поддерживать порядок было невозможно. Военные и полицейские были предупреждены о том, что выгнанные сербами из своих домов местные жители-хорваты могут мстить; для этого даже полицейских для поддержания порядка присылали из районов, войной не тронутых. Однако бандиты и мародёры, в том числе и из числа местных жителей, знавшие каждую горную тропу, переодевшись в униформу, чтобы не подчиняться гражданской полиции, всё равно проникали на временно закрытую для возвращенцев территорию. Предупредить преступления полностью было невозможно - возвращаясь в родные дома, люди находили их разграбленными, много своих вещей они потом обнаруживали в оставленных сербами домах; у многих хорватов погибли родственники, иногда целые семьи, многие хорватские женщины подверглись насилию.
Всё это с лихвой использовал Милошевич, который преследовал три цели: 1) создать видимость геноцида сербского населения в Хорватии; 2) заселить сербскими беженцами Косово и Метохию, которое благодаря политике Тито оказалось фактически оккупировано шиптарами; 3) получить индульгенцию в виде прецедента на будущую операцию в Косове и Метохии. Однако особым умом дядюшка Слобо не отличался, а потому оказался не способен понять, что его англо-американские друзья его уже не раз кидали, кинут и в этот раз, что, собственно говоря, и произошло в итоге.
Теперь пару слов о роли Франьо Туджмана. Обвинение против хорватских генералов в Гааге во многом было построено на так называемых "бриюнских протоколах".
На встрече, состоявшейся 31 августа 1995 года на Бриюни, Туджман обсуждал план предстоящей операции с военным верхом. Скажу сразу, что ничего такого, чтобы сделать вывод об "организованном преступном предприятии", целью которого было бы изгнание сербов из Хорватии, Туджман не говорил. Всё им произнесённое, было сказано не Президентом Туджманом - Верховным главнокомандующим Хорватским войском, а бывшим генералом ЮНА Туджманом, то есть профессиональным военным, воевавшим ещё во Вторую мировую. Говоря о сербах, из контекста это однозначно следует, Туджман имел в виду Войско Сербской Крайины.
Знал ли Туджман о провокации? Был ли он участником сговора с Милошевичем под общим руководством бледнолицых? Да, знал; да, был. Ему тоже был выгоден исход сербов, ибо таким образом Хорватия решала раз и навсегда проблему с тем, что с ними делать, устранялся источник повышенной опасности, горячая точка. Было бы глупо с его стороны попытаться остановить этот процесс, тем более что делать-то для изгнания сербов ничего не пришлось - ушли сами. Будь такая возможность у того же Ельцина в Чечне он бы её тоже не упустил, и абсолютное большинство российского населения об исходе известного народа, мягко говоря, никак не пожалело бы.
Да, Туджман не скрывал своей радости от исхода сербов, выступая в освобождённом от них Книне; даже, как бывший партизан и сын руководителя антифашистского движения в Хорватском Загорье, напомнил о коллаборационизме сербов в годы Второй мировой. Сказал он это неслучайно, ибо, если на большей части современной Хорватии сербы поддержали партизанское движение, то в Книне, как и на значительной территории Боснии и Герцеговины, в Сербии и Черногории, сербы сотрудничали с немцами и итальянцами. Но все эти слова и эмоции Туджмана можно понять - в конце концов, в угоду восстановления хорватского суверенитета над своей территорией он пожертвовал исконно хорватскими землями в Боснии и Герцеговине.
Сейчас обычно в Хорватии принято утверждать, что будто бы "Олуйя" была проведена в том числе и для того, чтобы "спасти Бихач от геноцида, ещё большего, чем в Сребренице". Это не так. На Бриюни Туджман ясно сказал, что Бихач - это для Хорватии второстепенно. Бихач имел значение лишь в том смысле, что, взяв его, а вместе с ним и всю Западную Боснию, сербы получали огромное стратегическое превосходство и ещё больше бы угрожали Хорватии. Никто от "геноцида" Бихач спасать не собирался, как и устраивать его.
Ещё одним доказательством сговора был тот факт, что хорватско-муслиманское наступление, случившееся месяцем спустя после "Олуйи", было остановлено приказом сверху в 23 километрах от Баня-Луки, которую сербы удержать уже имели возможности. Не договаривались старые товарищи по Союзу коммунистов Баня-Луку у боснийских сербов забирать.
А результатом всего этого стали Дейтонские соглашения, а в последствии и мирная реинтеграция Восточной Славонии, Западного Сриема и Бараньи.
Каковы бы не были мотивы, движущие Туджманом, в отличие от Милошевича, ему удалось восстановить в Хорватию в её границах с минимальными потерями, и в историю он вошёл в куда более приглядном свете, нежели его сербский коллега.
А тем временем один из талантливейших генералов современности Анте Готовина томится в тюрьме Гаагской инквизиции по абсурдным обвинениям, ожидая пересмотра драконовского приговора - 24 года лишения свободы, которые ему дали за то, что он не допустил военных преступлений во время "Олуйи", сделал всё, чтобы соблюсти правила ведения войны, сохранил жизни своих солдат и солдат и мирного населения противника. Готовина постоянно отчитывал своих подчинённых за то, что они, по его мнению, принимают не достаточные меры для обеспечения порядка. Готовина руководил операцией в секторе "Юг", сектором "Север" командовал генерал Стипетич, там происходило то же самое, но со Стипетичем поговорили и злобная гаагская фурия в угоду пришедшей к власти тогда СДП никаких обвинений ему предъявлять не стала. Готовина был из другого лагеря. Как обычно, героям при жизни достаётся не Слава, а гонения…
Закончу статью словами из песни Marka Perkovića Thompsona на музыку и слова Miroslava Škoro "Reci brate moj":
Ne pitaj me ništa, tek svijeću upali
Za sve one što su za dom pali...