Парсонс и По
На самом любимом диске Алана Парсонса - «Tales of Mystery and Imagination» - была одна песня, которая до сих пор оставалась для меня неосознанной до конца - «(The system of) dr Tarr and Professor Fether». И тут вдруг решил перечитать любимого американца - и первым делом вижу: «Система доктора Смоля и профессора Перро». Как я раньше не замечал этот рассказ! Сверился по Инету - точно: http://www.bookrags.com/notes/poe/PART23.htm - как раз то же, что и русский перевод: http://www.lib.ru/INOFANT/POE/system.txt
Остается только удивляться, почему я раньше не обращал на него внимания. Между тем, рассказ-то весьма злободневный…
«Мое внимание привлекли дамы: они составляли почти две трети приглашенных, и некоторые были одеты так, что парижанин не нашел бы в их туалетах даже намека на то, что сегодня принято считать хорошим вкусом. Так, многие женщины в возрасте никак не менее семидесяти оказались прямо-таки обвешанными драгоценностями - кольцами, браслетами, серьгами, а их грудь и плечи были бесстыдно обнажены. ... Одним словом, в одежде всех собравшихся чувствовалось нечто странное - какой-то странный, эксцентричный народ...
Стол был сервирован роскошно, сплошь уставлен блюдами и ломился от всевозможных тонких яств. Это поистине варварское изобилие не поддается описанию. Мяса было столько, что хватило бы для пира сынов Енаковых. Никогда в жизни не видывал я столь широкого, столь необузданного расточения жизненных благ. Но вкуса во всем этом ощущалось очень немного, и мои глаза, привыкшие к ровному мягкому свету, жестоко страдали от ослепительного сверкания бесчисленных восковых свечей в серебряных канделябрах, которые были расставлены на столе и по всей комнате - везде, где только удалось найти для них место. Прислуживало несколько расторопных лакеев, а за большим столом в дальнем углу сидело человек семь-восемь со скрипками, флейтами, тромбонами и барабаном. Эти молодцы жестоко досаждали мне за обедом, извлекая время от времени из своих инструментов бесконечно разнообразные звуки, которые должны были изображать музыку, и, по-видимому, доставляли большое удовольствие всем присутствовавшим, за исключением меня.
. . .
- А еще, - раздался голос с другого конца стола, - еще был здесь один шут гороховый - тоже выдающаяся личность в своем роде. Он свихнулся от любви и вообразил, будто у него две головы: одна - Цицерона, а другая - составная: от макушки до рта - Демосфенова, а ниже, до подбородка, - лорда Брума. Может быть, он и ошибался, но он любого сумел бы убедить в своей правоте - уж очень был красноречив!»
Блин, провидец! Ведь это ж в середине 19 века писано - еще до появления всяких там абстракционистов и прочих «истов». Аж мрачно становится - особенно, когда знаешь, чем дело кончилось :-(
Остается только удивляться, почему я раньше не обращал на него внимания. Между тем, рассказ-то весьма злободневный…
«Мое внимание привлекли дамы: они составляли почти две трети приглашенных, и некоторые были одеты так, что парижанин не нашел бы в их туалетах даже намека на то, что сегодня принято считать хорошим вкусом. Так, многие женщины в возрасте никак не менее семидесяти оказались прямо-таки обвешанными драгоценностями - кольцами, браслетами, серьгами, а их грудь и плечи были бесстыдно обнажены. ... Одним словом, в одежде всех собравшихся чувствовалось нечто странное - какой-то странный, эксцентричный народ...
Стол был сервирован роскошно, сплошь уставлен блюдами и ломился от всевозможных тонких яств. Это поистине варварское изобилие не поддается описанию. Мяса было столько, что хватило бы для пира сынов Енаковых. Никогда в жизни не видывал я столь широкого, столь необузданного расточения жизненных благ. Но вкуса во всем этом ощущалось очень немного, и мои глаза, привыкшие к ровному мягкому свету, жестоко страдали от ослепительного сверкания бесчисленных восковых свечей в серебряных канделябрах, которые были расставлены на столе и по всей комнате - везде, где только удалось найти для них место. Прислуживало несколько расторопных лакеев, а за большим столом в дальнем углу сидело человек семь-восемь со скрипками, флейтами, тромбонами и барабаном. Эти молодцы жестоко досаждали мне за обедом, извлекая время от времени из своих инструментов бесконечно разнообразные звуки, которые должны были изображать музыку, и, по-видимому, доставляли большое удовольствие всем присутствовавшим, за исключением меня.
. . .
- А еще, - раздался голос с другого конца стола, - еще был здесь один шут гороховый - тоже выдающаяся личность в своем роде. Он свихнулся от любви и вообразил, будто у него две головы: одна - Цицерона, а другая - составная: от макушки до рта - Демосфенова, а ниже, до подбородка, - лорда Брума. Может быть, он и ошибался, но он любого сумел бы убедить в своей правоте - уж очень был красноречив!»
Блин, провидец! Ведь это ж в середине 19 века писано - еще до появления всяких там абстракционистов и прочих «истов». Аж мрачно становится - особенно, когда знаешь, чем дело кончилось :-(