Моё открытие Шостаковича: симфонии.
Считается, что лучшим интерпретатором симфоний Шостаковича является Мравинский. И случилось так, что вскоре после знакомства со струнными квартетами я попал и на каноническое исполнение 5-й симфонии Шостаковича - в Большом зале питерской филармонии, и дирижировал как раз таки Мравинский! Это было, кстати говоря, одно из последних выступлений великого дирижера.
Но, увы, симфония впечатлила меня гораздо меньше, чем можно было ожидать от столь именитых исполнителей. Возможно, потому, что в те годы меня больше увлекал всевозможный авангардизм, а 5-я симфония - одна из самых традиционных в творчестве Шостаковича.
К счастью, когда квартеты были основательно заслушаны, я решил поинтересоваться более поздними симфониями Шостаковича, и на сей раз не был разочарован! За исключением «вокальных» симфоний, все поздние произведения понравились мне не меньше квартетов.
Приняв решение вернуться к Шостаковичу, в том числе к его симфониям, я опять решил начать с Пятой, чтобы проверить свои юношеские впечатления. И, надо сказать, результат оказался довольно неожиданным!
То есть начало было ожидаемым - 5-я симфония в интерпретации Мравинского, увы, опять «не пошла». Зато вот другой вариант исполнения оказался вдруг очень созвучен чему-то внутри меня, и на пару месяцев именно 5-я симфония «прилипла» ко мне так же, как разве что в студенческие времена «прилипала» флойдовская «Стена».
Этот «другой» вариант исполнения - запись выступления Нью-Йоркского филармонического оркестра под руководством Леонарда Бернстайна в Токио. Такой вот полнейший интернационал: американцы в Японии играют музыку обрусевшего поляка! :-)
Наслушавшись Пятой, я начал по порядку переслушивать все последующие симфонии, и вот ведь чуднóе дело - каждая из них (а я дошёл уже до 11-й) оказывалась по сути дела развёрнутым вариантом развития той или иной музыкальной темы, уже кратко обозначенной в музыкальной ткани Пятой симфонии. Даже прообраз «Нашествия» можно услышать в одной из частей симфонии!
В принципе, мне импонирует неспешное, подробное, тщательное развитие музыкальной темы, характерное для поздних симфоний Шостаковича, столь удачно гармонировавшее с флегматичным темпераментом Мравинского. Пятая симфония не такова. Это редкий случай, когда в рамках симфонического произведения «нотам тесно, а мыслям просторно», и именно поэтому ИМХО она лучше поддалась неистовому Бернстайну, а не бесстрастному Мравинскому. Но достоинств само симфонии это нисколько не умаляет! Кстати, не только чисто музыкальных, но и, если можно так выразиться, технологических.
Я имею в виду вот что. Мне лично нормальному восприятию симфонической музыки (особенно это касается композиторов Х1Х века) часто мешает ощущение неадекватности затраченных ресурсов и достигнутого результата: музыкальную мысль, вложенную в симфонию, можно было бы с успехом выразить куда более скромными средствами, не привлекая для извлечения звуков коллектив из десятков исполнителей.
У Шостаковича это не так. Он очень рационально распоряжается ресурсами оркестра, ощущения избыточности ни разу не возникает, более того, по ходу развития музыкальной мысли ведущая роль то и дело переходит от одних инструментов к другим, так что кажется, что каждый из многочисленных музыкантов хоть раз, да высказался в качестве «главного оратора», и каждый раз это получалось настолько естественно, что непонятно, кем и как можно было бы его заменить. Возможности оркестра задействованы на все 100%.
Ну, и пару слов о содержательных особенностях моего восприятия музыки Пятой симфонии.
Ещё в студенческие времена мне показалось, что эту симфонию можно было бы назвать музыкальным портретом ХХ века, очень тревожным, а то и трагическим. Мажорное завершение симфонии выглядит на фоне остальных её частей скорее как робкая надежда, чем безусловное торжество. Особенно сильное впечатление производит уже упоминавшийся марш, прототип «Нашествия» из 7-й симфонии. Звучит он в 5-й симфонии гротескно и уродливо, словно марш торжествующих пигмеев над телом поверженного великана. Между тем, это 37-й год (если ещё точнее, ноябрь 1937-го). Укрепление нацистского режима в Германии, наступление Франко на республиканские силы в Испании. Какие ассоциации мог вызвать этот гротескный марш у слушателей?
Но это же и год казни участников «Съезда победителей» в СССР. И если сам масштаб репрессий мог быть народу и не очевиден, то исчезновение массы виднейших коммунистов вряд ли могло остаться незамеченным!
Почему же ТАКАЯ музыка была столь благосклонно принята властями? Та же загадка, что и, скажем, с «Тихим Доном» Шолохова - как мог ТАКОЙ роман быть столь благосклонно принят тогдашними властями?
И кстати, раз уж вспомнился «Тихий Дон», написанный 22-летним писателем - ведь и Пятую симфонию написал молодой человек, которому едва минуло 30 лет! Как это возможно, как может такую музыку писать столь юный композитор?
Впрочем, можно вспомнить, что «Иисуса Христа Суперзвезду» написал и вовсе 19-летний юнец :-) Неисповедимы пути таланта!
Уф… Сам не ожидал, что так много букв получится. Завершаю, пока не поздно.
Вот она, Пятая симфония в интерпретации Бернстайна:
Но, увы, симфония впечатлила меня гораздо меньше, чем можно было ожидать от столь именитых исполнителей. Возможно, потому, что в те годы меня больше увлекал всевозможный авангардизм, а 5-я симфония - одна из самых традиционных в творчестве Шостаковича.
К счастью, когда квартеты были основательно заслушаны, я решил поинтересоваться более поздними симфониями Шостаковича, и на сей раз не был разочарован! За исключением «вокальных» симфоний, все поздние произведения понравились мне не меньше квартетов.
Приняв решение вернуться к Шостаковичу, в том числе к его симфониям, я опять решил начать с Пятой, чтобы проверить свои юношеские впечатления. И, надо сказать, результат оказался довольно неожиданным!
То есть начало было ожидаемым - 5-я симфония в интерпретации Мравинского, увы, опять «не пошла». Зато вот другой вариант исполнения оказался вдруг очень созвучен чему-то внутри меня, и на пару месяцев именно 5-я симфония «прилипла» ко мне так же, как разве что в студенческие времена «прилипала» флойдовская «Стена».
Этот «другой» вариант исполнения - запись выступления Нью-Йоркского филармонического оркестра под руководством Леонарда Бернстайна в Токио. Такой вот полнейший интернационал: американцы в Японии играют музыку обрусевшего поляка! :-)
Наслушавшись Пятой, я начал по порядку переслушивать все последующие симфонии, и вот ведь чуднóе дело - каждая из них (а я дошёл уже до 11-й) оказывалась по сути дела развёрнутым вариантом развития той или иной музыкальной темы, уже кратко обозначенной в музыкальной ткани Пятой симфонии. Даже прообраз «Нашествия» можно услышать в одной из частей симфонии!
В принципе, мне импонирует неспешное, подробное, тщательное развитие музыкальной темы, характерное для поздних симфоний Шостаковича, столь удачно гармонировавшее с флегматичным темпераментом Мравинского. Пятая симфония не такова. Это редкий случай, когда в рамках симфонического произведения «нотам тесно, а мыслям просторно», и именно поэтому ИМХО она лучше поддалась неистовому Бернстайну, а не бесстрастному Мравинскому. Но достоинств само симфонии это нисколько не умаляет! Кстати, не только чисто музыкальных, но и, если можно так выразиться, технологических.
Я имею в виду вот что. Мне лично нормальному восприятию симфонической музыки (особенно это касается композиторов Х1Х века) часто мешает ощущение неадекватности затраченных ресурсов и достигнутого результата: музыкальную мысль, вложенную в симфонию, можно было бы с успехом выразить куда более скромными средствами, не привлекая для извлечения звуков коллектив из десятков исполнителей.
У Шостаковича это не так. Он очень рационально распоряжается ресурсами оркестра, ощущения избыточности ни разу не возникает, более того, по ходу развития музыкальной мысли ведущая роль то и дело переходит от одних инструментов к другим, так что кажется, что каждый из многочисленных музыкантов хоть раз, да высказался в качестве «главного оратора», и каждый раз это получалось настолько естественно, что непонятно, кем и как можно было бы его заменить. Возможности оркестра задействованы на все 100%.
Ну, и пару слов о содержательных особенностях моего восприятия музыки Пятой симфонии.
Ещё в студенческие времена мне показалось, что эту симфонию можно было бы назвать музыкальным портретом ХХ века, очень тревожным, а то и трагическим. Мажорное завершение симфонии выглядит на фоне остальных её частей скорее как робкая надежда, чем безусловное торжество. Особенно сильное впечатление производит уже упоминавшийся марш, прототип «Нашествия» из 7-й симфонии. Звучит он в 5-й симфонии гротескно и уродливо, словно марш торжествующих пигмеев над телом поверженного великана. Между тем, это 37-й год (если ещё точнее, ноябрь 1937-го). Укрепление нацистского режима в Германии, наступление Франко на республиканские силы в Испании. Какие ассоциации мог вызвать этот гротескный марш у слушателей?
Но это же и год казни участников «Съезда победителей» в СССР. И если сам масштаб репрессий мог быть народу и не очевиден, то исчезновение массы виднейших коммунистов вряд ли могло остаться незамеченным!
Почему же ТАКАЯ музыка была столь благосклонно принята властями? Та же загадка, что и, скажем, с «Тихим Доном» Шолохова - как мог ТАКОЙ роман быть столь благосклонно принят тогдашними властями?
И кстати, раз уж вспомнился «Тихий Дон», написанный 22-летним писателем - ведь и Пятую симфонию написал молодой человек, которому едва минуло 30 лет! Как это возможно, как может такую музыку писать столь юный композитор?
Впрочем, можно вспомнить, что «Иисуса Христа Суперзвезду» написал и вовсе 19-летний юнец :-) Неисповедимы пути таланта!
Уф… Сам не ожидал, что так много букв получится. Завершаю, пока не поздно.
Вот она, Пятая симфония в интерпретации Бернстайна:
Click to view