Написал как-то русский поэт Евгений Лукин 1957 года рождения...
...пронзительный стишок про древнерусское:
Что ты, княже, говорил, когда солнце меркло?
Ты сказал, что лучше смерть, нежели полон.
И стоим, окружены у речушки мелкой,
и поганые идут с четырех сторон.
Веют стрелами ветра, жаждой рты спаяло,
тесно сдвинуты щиты, отворен колчан.
Нам отсюда не уйти, с берега Каялы -
перерезал все пути половец Кончак.
Что ты, княже, говорил в час, когда затменье
пало на твои полки вороным крылом?
Ты сказал, что только смерд верует в знаменья,
и еще сказал, что смерть лучше, чем полон.
Так гори, сгорай, трава, под последней битвой.
Бей, пока в руке клинок и в очах светло.
Вся дружина полегла возле речки быстрой,
ну а князь - пошел в полон, из седла - в- седло.
Что ты, княже, говорил яростно и гордо?
Дескать, Дону зачерпнуть в золотой шелом!..
И лежу на берегу со стрелою в горле,
потому что лучше смерть, нежели полон.
Как забыли мы одно, самое простое -
что доводишься ты, князь, сватом Кончаку!
Не обидит свата сват, и побег подстроит,
и напишет кто-нибудь "Слово о полку".
Оставив без внимания великолепное кОгда в первой же строке, обратимся к сути виршей. Как и положено порядочному человеку с хорошим лицом (будущий поэт родился в очень провинциальной, но актерской семье) Евгений Лукин бичует своими виршами русского князя Игоря Святославича, известное предприятие которого стало поводом для написания величайшего образчика древнерусской дружинной поэзии. (Я когда-то писал всякую ерунду о событиях тех лет). Естественно, Евгений Лукин изложил эту эпическую историю, как ее видит интеллигентный человек, который неполжи. В его понимании безымянный русский воин будет скулить: "А-а-а, а-а-а, я маленькая сучка, которой не заплатили за продажную любовь", проклинать князя и, умирая, размышлять о том, что порядочный человек не может жить в этом склепе тотальной лжи, тирании и насилия над личностью. И князь Игорь - плохое говно. Такие песни любят всякие бывалые мужики, иногда военного, но чаще околовоенного образа, потому что они дают возможность сурово, со скупой слезой пожалеть себя и свою загубленную молодость.
Обратимся, однако, к русским летописным источникам, сохранившим для нас подробности этих событий. История похода довольно подробно изложена в так называемой Русской Летописи по Ипатьевскому Списку, во второй ее части, который называют Киевской Летописью или Киевским сводом. Данный свод, как предполагают, был составлен в 1199 году, как легко догадаться, в Киеве.
Опущу здесь описание событий, предшествовавших походу, а также его первой стадии, включавшей то самое затмение:
...и удачный разгром нескольких половецких становищ. Нагулявшись и натрахавшись с красными девками половецкими, русские встали на ночь. Игорь предложил не ждать, когда к ним подойдут все половцы, а выйти обратно на Русь ночью. Святослав Олегович возразил на это, указав, что у него устали кони, Всеволод поддержал его, и решили ждать утра. На утро выяснилось, что деревенские собрались, и сейчас начнется главный перфоманс. И вот тут наступает интересное:
Князья и знатные воины:
...могли уйти, пользуясь качеством своих коней, а также тем, что половцы, несомненно, стали бы активно отыгрываться на оставшихся. Но бросить простых воинов (черных людей) на плохих конях на убой с точки зрения рыцарей было недопустимо, поэтому все сошли с коней и начали отходить, отбиваясь, пешком. При этом Игорь, сражавшийся вместе со всеми, был ранен в левую руку, которая отнялась. Князь утратил возможность держать щит и стал небоеспособен.
Русское войско отступало до вечера, ночь, а под утро свои поганые - ковуи - бывшие в походе с русскими, решили, что они наигрались и ударились в бегство. Вслед за ними побежали те самые черные люди и дружинная мелочь. Игорь, сняв шлем, поскакал за ними, надеясь, что увидев его, воины вернутся. Вернулся только один, остальные бежали. Летописец при этом отмечает, что из знати - "добрых" - не побежал никто, за ковуями бежали лишь "простые". Рыцари дисциплинированно отходили пешие, причем князья сражались наравне со своими воинами. В конце концов, уцелевшие попали в плен, хотя большинство, конечно, погибло:
Естественно, князей постарались захватить живыми. За раненого Игоря, которого захватили воины хана Таргола, действительно поручился Кончак. Позже Игорь первым выберется на Русь, бежав из плена.
Остальные князья и прочие пленные вернутся только через три года.
Как видим, реальная история несколько отличается от душеразрывной, слезливой балладки, сочиненной поэтом с хорошим лицом. Князья и бояре повели себя в высшей степени достойно. И Игорь, и его брат Всеволод имели все шансы погибнуть в бою. Один был ранен, второй дрался так яростно, что в какой-то момент Игорь думал, что его младший брат, которого он очень любил, вот-вот погибнет. Бежали как раз простые воины.
Говорят, балладку положили на музончик, чтобы настоящие русские мужики(тм), надербанившись водяры, могли со слезой в пропитых голосах попеть ее о своем, мужском. Если вас занесет в такое общество - не пойте. Нехорошо это, даже в некотором роде зашквар.
И, кстати, именно по этой причине у меня люто бомбит, когда всякое невежественное быдло кряхтит под бывалого, что все эти князья-бояре - это ж те же братки, или вот как наши нынешние чиновники. Игорь Святославич был по жизни изрядным мудаком, имевшим немало грехов на совести. Но можете ли вы представить какого-нибудь нынешнего губерка, министра или генерала, отказывающимся от возможности спастись, потому что бросать своих людей - постыдно и грешно?
А еще я внезапно обнаружил, что у нас крайне мало нормальных реконструкций облика русских воинов 12 - первой четверти 13 века. Всяких якутов, джунгар и прочих бурятов чуть ли не на порядок больше, а вот русских на этот период, чтобы без макбрайдщины да гореликовщины - нет(((
Да, и раз уж так заполыхало:
Ни в "Слове", ни в летописном рассказе князь не говорит, что "только смерд верует в знаменья". В слове Игорь говорит вот это самое: "лучше жь бы потяту быти, чем полонену быти, а всядем брати на свои бръзыя комони, да позримъ синего Дону!" В летописном рассказе, когда дружина, смутившись, говорит, что такое знамение не к добру, Игорь отвечает: "Братие и дружино. Тайны Бога никто же не весть. А знамению творец Бог и всему миру своему. А нам сто створит Бог, или на добро или на наше зло, а то же нам видити". Как видим, нет никаких презрительных слов в отношении простых людей, призванных усилить и оттенить поэтический замысел автора, полностью противоречащий ходу событий и отношению князя и его бояр и мужей к простым людям. Есть разумные слова зрелого, достаточно повидавшего, человека. Никто не запрокидывает оскал, да.
Что ты, княже, говорил, когда солнце меркло?
Ты сказал, что лучше смерть, нежели полон.
И стоим, окружены у речушки мелкой,
и поганые идут с четырех сторон.
Веют стрелами ветра, жаждой рты спаяло,
тесно сдвинуты щиты, отворен колчан.
Нам отсюда не уйти, с берега Каялы -
перерезал все пути половец Кончак.
Что ты, княже, говорил в час, когда затменье
пало на твои полки вороным крылом?
Ты сказал, что только смерд верует в знаменья,
и еще сказал, что смерть лучше, чем полон.
Так гори, сгорай, трава, под последней битвой.
Бей, пока в руке клинок и в очах светло.
Вся дружина полегла возле речки быстрой,
ну а князь - пошел в полон, из седла - в- седло.
Что ты, княже, говорил яростно и гордо?
Дескать, Дону зачерпнуть в золотой шелом!..
И лежу на берегу со стрелою в горле,
потому что лучше смерть, нежели полон.
Как забыли мы одно, самое простое -
что доводишься ты, князь, сватом Кончаку!
Не обидит свата сват, и побег подстроит,
и напишет кто-нибудь "Слово о полку".
Оставив без внимания великолепное кОгда в первой же строке, обратимся к сути виршей. Как и положено порядочному человеку с хорошим лицом (будущий поэт родился в очень провинциальной, но актерской семье) Евгений Лукин бичует своими виршами русского князя Игоря Святославича, известное предприятие которого стало поводом для написания величайшего образчика древнерусской дружинной поэзии. (Я когда-то писал всякую ерунду о событиях тех лет). Естественно, Евгений Лукин изложил эту эпическую историю, как ее видит интеллигентный человек, который неполжи. В его понимании безымянный русский воин будет скулить: "А-а-а, а-а-а, я маленькая сучка, которой не заплатили за продажную любовь", проклинать князя и, умирая, размышлять о том, что порядочный человек не может жить в этом склепе тотальной лжи, тирании и насилия над личностью. И князь Игорь - плохое говно. Такие песни любят всякие бывалые мужики, иногда военного, но чаще околовоенного образа, потому что они дают возможность сурово, со скупой слезой пожалеть себя и свою загубленную молодость.
Обратимся, однако, к русским летописным источникам, сохранившим для нас подробности этих событий. История похода довольно подробно изложена в так называемой Русской Летописи по Ипатьевскому Списку, во второй ее части, который называют Киевской Летописью или Киевским сводом. Данный свод, как предполагают, был составлен в 1199 году, как легко догадаться, в Киеве.
Опущу здесь описание событий, предшествовавших походу, а также его первой стадии, включавшей то самое затмение:
...и удачный разгром нескольких половецких становищ. Нагулявшись и натрахавшись с красными девками половецкими, русские встали на ночь. Игорь предложил не ждать, когда к ним подойдут все половцы, а выйти обратно на Русь ночью. Святослав Олегович возразил на это, указав, что у него устали кони, Всеволод поддержал его, и решили ждать утра. На утро выяснилось, что деревенские собрались, и сейчас начнется главный перфоманс. И вот тут наступает интересное:
Князья и знатные воины:
...могли уйти, пользуясь качеством своих коней, а также тем, что половцы, несомненно, стали бы активно отыгрываться на оставшихся. Но бросить простых воинов (черных людей) на плохих конях на убой с точки зрения рыцарей было недопустимо, поэтому все сошли с коней и начали отходить, отбиваясь, пешком. При этом Игорь, сражавшийся вместе со всеми, был ранен в левую руку, которая отнялась. Князь утратил возможность держать щит и стал небоеспособен.
Русское войско отступало до вечера, ночь, а под утро свои поганые - ковуи - бывшие в походе с русскими, решили, что они наигрались и ударились в бегство. Вслед за ними побежали те самые черные люди и дружинная мелочь. Игорь, сняв шлем, поскакал за ними, надеясь, что увидев его, воины вернутся. Вернулся только один, остальные бежали. Летописец при этом отмечает, что из знати - "добрых" - не побежал никто, за ковуями бежали лишь "простые". Рыцари дисциплинированно отходили пешие, причем князья сражались наравне со своими воинами. В конце концов, уцелевшие попали в плен, хотя большинство, конечно, погибло:
Естественно, князей постарались захватить живыми. За раненого Игоря, которого захватили воины хана Таргола, действительно поручился Кончак. Позже Игорь первым выберется на Русь, бежав из плена.
Остальные князья и прочие пленные вернутся только через три года.
Как видим, реальная история несколько отличается от душеразрывной, слезливой балладки, сочиненной поэтом с хорошим лицом. Князья и бояре повели себя в высшей степени достойно. И Игорь, и его брат Всеволод имели все шансы погибнуть в бою. Один был ранен, второй дрался так яростно, что в какой-то момент Игорь думал, что его младший брат, которого он очень любил, вот-вот погибнет. Бежали как раз простые воины.
Говорят, балладку положили на музончик, чтобы настоящие русские мужики(тм), надербанившись водяры, могли со слезой в пропитых голосах попеть ее о своем, мужском. Если вас занесет в такое общество - не пойте. Нехорошо это, даже в некотором роде зашквар.
И, кстати, именно по этой причине у меня люто бомбит, когда всякое невежественное быдло кряхтит под бывалого, что все эти князья-бояре - это ж те же братки, или вот как наши нынешние чиновники. Игорь Святославич был по жизни изрядным мудаком, имевшим немало грехов на совести. Но можете ли вы представить какого-нибудь нынешнего губерка, министра или генерала, отказывающимся от возможности спастись, потому что бросать своих людей - постыдно и грешно?
А еще я внезапно обнаружил, что у нас крайне мало нормальных реконструкций облика русских воинов 12 - первой четверти 13 века. Всяких якутов, джунгар и прочих бурятов чуть ли не на порядок больше, а вот русских на этот период, чтобы без макбрайдщины да гореликовщины - нет(((
Да, и раз уж так заполыхало:
Ни в "Слове", ни в летописном рассказе князь не говорит, что "только смерд верует в знаменья". В слове Игорь говорит вот это самое: "лучше жь бы потяту быти, чем полонену быти, а всядем брати на свои бръзыя комони, да позримъ синего Дону!" В летописном рассказе, когда дружина, смутившись, говорит, что такое знамение не к добру, Игорь отвечает: "Братие и дружино. Тайны Бога никто же не весть. А знамению творец Бог и всему миру своему. А нам сто створит Бог, или на добро или на наше зло, а то же нам видити". Как видим, нет никаких презрительных слов в отношении простых людей, призванных усилить и оттенить поэтический замысел автора, полностью противоречащий ходу событий и отношению князя и его бояр и мужей к простым людям. Есть разумные слова зрелого, достаточно повидавшего, человека. Никто не запрокидывает оскал, да.